Читать книгу Русский флибустьер - Владимир Андреевич Жариков - Страница 4

Петруша добрался до Таганрога к концу июля. К тому времени весь флот уже находился там. Корабли стояли и у пристани, и на рейде. Матросы суетились, загружали в трюмы мешки, ящики, бочки – провиант и пресную воду, – офицеры подгоняли их. Грузился и сорокашестипушечный фрегат «Крепость». Капитан фон Памбург орал на матросов, мешая русские и португальские ругательства. Откуда он родом, фон Памбург, никто толком не знал. Не то голландец, не то португалец. С коричневым обветренным и просоленным лицом, усы жесткие черные, нос крючком. Говорят, бывший пират, а там кто его знает.

За всей этой кутерьмой наблюдали сам царь Петр, да бояре и дьяки посольского приказа, коим предстояло отбыть на переговоры с турками. Главой делегации на переговорах царь назначил Украинцева Емельяна Игнатьевича. Задачей его было подписание мира с Османской империей, дабы турки не помешали готовящейся войне со шведами.

Увидев на пристани государя Петра, Петруша подбежал к нему, в ноги поклонился:

– Доброго здравия тебе, государь!

– А, ну здравствуй, тезка! Ну, как учеба? Морскую науку освоил? Покажи аттестацию.

Петруша достал из-за пазухи и протянул царю бумагу.

– Ну, молодец, не подвел. Ступай к фон Памбургу, представься. Я про тебя ему сказывал.

Петер фон Памбург оглядел Петрушу с ног до головы. Высок, статен, молод, силён. Судя по всему и умён. В Англии обучался. В характере юноши старый морской волк угадал задатки лидера. Сразу возникло ревностное чувство, не станет ли этот молокосос ему конкурентом на капитанском мостике? Сквозь зубы, сжимающие короткую глиняную трубку, процедил по-русски:

– Ступай в трюм, проследи за погрузкой. Да смотри, будет крен или деферент… – хотел сказать «кишки выпущу», но осекся: не простой мужик перед ним, сын воеводы. – Сам будешь весь груз перетаскивать.

Вес мешков, бочек и ящиков, которые матросы тащили в трюм, Петруша определял на глазок: по тому, насколько сильно грузчики сгибались под тяжестью поклажи. Указывал, куда что складывать, записывал на бумаге, где что лежит, даже схему рисовал. Последним раскладывал он груз, привезенный послами – меха, чай, кубки серебряные, клыки моржей с витиеватой резьбой – сие предназначалось в подарки турецким чиновникам и разным «нужным людям» в ходе переговоров.

На Ильин день погрузка была закончена. Через три дня планировалось выйти в открытое море, царь хотел провести учебные стрельбы, организовать репетицию морского сражения. Море штормило, осложняя канонирам условия для стрельбы. Репетиции боя не получалось, шторм разметал корабли, пришлось вернуться в бухту и там проводить учения, проверить, пристрелять пушки. Дней десять спустя, крепким фордевиндом эскадра из десяти кораблей, возглавляемая «Крепостью», двинулась в сторону Керчи. На пятый день похода стали на рейде и салютовали выстрелом из пушек турецким кораблям.

Турки не ждали русского флота, хотя о прибытии послов были предупреждены, но ожидали, что они прибудут дорогой сухопутной. Воинственный вид русской эскадры впечатлил Крымское ханство. На «Крепость» в лодке был доставлен прибывший из Константинополя турецкий пристав Мегмет-ага. Он был прислан султаном для встречи русских послов.

Мегмет-ага уговаривал русских не пересекать Черное море, ехать в Константинополь берегом.

– Вы не знаете, как опасно Черное море! – говорил он. – Недаром и имя его таково.

Но Емельян Украинцев был непреклонен.

– Полагаемся на волю Божию, но сухим путем не поедем!

Он получил строгий наказ царя – на переговоры явиться на «Крепости». Иначе для чего строился весь этот флот? Немалые деньги были затрачены исключительно для того, чтобы запугать турок, показать, что и мы не лаптем щи хлебаем, у нас есть, на чём воевать на море. Устрашив Керчь своим превосходством, русская эскадра дождалась, когда «Крепость» выйдет в Черное море, и вернулась в Таганрог.

Фон Памбург вел «Крепость» крутым бейдевиндом, подняв все паруса. Судно шло с лихим креном при небольшой килевой качке. Экипаж корабля больше чем на половину состоял из иностранцев, тут были и голландцы, и немцы, и англичане. Сто сорок солдат-пехотинцев, взятых на случай абордажной схватки и в качестве пушкарей были русскими. Некоторые из русских матросов были еще плохо обучены, не всегда понимали команды, за что получали зуботычины от боцманов и удары плеткой от офицеров. Новички путали ванты с талями, шкоты со штагами, лоты с лагами.

– Мерить скорость! Лаг за борт! – кричал Памбург.

Молодой матрос держал в руках линь, не знал, что ему делать. Петруша старался помогать русским морякам в освоении морской профессии. Он объяснял пареньку:

– Бревно с линем кидай за борт. Вот эта веревка – линь. Зажми в кулаке. Считай, сколько узлов через кулак пройдет, пока песок в часах из верхней склянки в нижнюю пересыплется.

– Манеер Авдеев! – крикнул с мостика Памбург. – Ви не есть боцман, ви есть мой помощник! Сюда на мостик ко мне!

– Стать к штурвал! – велел он, когда Петруша взобрался на квартердек. – Держать курс шесть румбов к ветру, чтоб ни на румб ни вправо, ни влево! Через две склянки менять галс, поворот оверштаг!

Маневр для фрегата довольно сложный. Разогнавшись, надо на скорости быстро убрать лишние паруса, повернуть на двенадцать румбов и снова, распустив паруса, лечь на ветер. Интересно, как справится с этим салага, думал фон Памбург. Неприязнь фон Памбурга к Петруше всё нарастала. Он и сам вряд ли смог бы объяснить, чем это вызвано. Быть может тем, что, несмотря на молодость, Петруша уже неплохо соображал в морском деле, а может, излишней его демократичностью по отношению к команде. Петруша ни разу не ударил матроса, неся вахту, отдавал команды четко и без ругательств. «Белый ворона, как говорят русские, – думал Памбург. – Из него не выйдет морской волк».

На пятые сутки после выхода из Керчи показался Анатолийский берег. В подзорную трубу можно было разглядеть вход в Босфор. Убрав марселя, «Крепость» сбавила ход. Вскоре невооруженным глазом стали различимы постройки Гераклеи Понтийской.

– Господин капитан! – обратился Петруша к фон Памбургу. – Надо бы просигналить на берег, чтоб прислали лоцмана.

– Не надо лоцман, сам проведу, – ответил тот и по-английски добавил: – Ступай на мидель-дек, прикажи, чтоб по штирборту зарядили пятнадцать пушек холостым зарядом. Когда войдем в бухту, надо сделать подряд пять выстрелов залпом из трех орудий.

Петруша спустился с квартердека на среднюю палубу, разыскал старшего канонира, отдал ему распоряжение. А сам взошел на полубак полюбоваться приближающимся берегом. С ним рядом стояли два русских матроса.

– Эх, ты ж, мать честная! – восклицал один. – Лепота-то! Башни белокаменные, хаты черепицей крыты!

– Это ж Царьград, – говорил другой. – Второй Рим, почитай. А ныне басурмане им владеют. Вона – свои островерхие церквы понаставили с луною заместо креста!

Капитан уверенно провел корабль через Босфор и после салютационной стрельбы поставил на якорь в бухте Золотой Рог. На берег тут же высыпала толпа зевак, среди которых угадывалась и местная знать. И на верхней палубе «Крепости» тоже собралась почти вся команда, в том числе и послы под предводительством Емельяна Игнатьевича. До них доносился гомон голосов с берега. Примерно через час отряд янычар раздвинул толпу, освобождая в ней коридор.

– Не иначе как великий визирь, а то и сам султан пожаловали, – высказался кто-то из послов.