Читать книгу Русский флибустьер - Владимир Андреевич Жариков - Страница 7

Петруша остановился.

– Куда вы меня ведете? Мой корабль не здесь!

Но старший янычар вынул из ножен шамшир, а трое других угрожающе подняли вверх топоры. С галеры на причал был перекинут трап, конвоиры подвели к нему Петрушу и, подталкивая в спину древками топоров, заставили подняться на борт. Там их встретили несколько турок. Они разглядывали Петрушу, одобрительно кивали головами и шумно разговаривали на своем языке. Старший из турок что-то сказал янычарам, и один из них разрезал веревку, которой были связаны Петрушины руки.

– Зачем вы меня сюда привели? Это не мой корабль! Вы должны отвести меня на «Крепость»!

Петруша повернулся к трапу, чтобы сойти с палубы, но янычары преградили ему путь топорами. Тогда он размахнулся и ударил в челюсть старшего янычара. Тот не удержался на ногах, перевалился через фальшборт и упал в воду между галерой и пристанью. Двое янычар поспешили ему на помощь, а Петруша почувствовал, как сзади что-то просвистело и резко обожгло его спину. Обернувшись, он понял, что один из турок ударил его плетью. Едва Петруша замахнулся на обидчика кулаком, как плеть хлестнула его наискось по лицу. В глазах стало красно, кровь потекла со лба. Следующий удар плетью пришелся по груди, разорвав при этом рубаху. Четверо турок заломили ему за спину руки и затолкали в трюм.

В трюме было тесно и душно. Стоял зловонный запах нечистот, немытых тел и пота. Двести с лишним пленников томились тут как сельди в бочке, кто в кандалах, кто прикованный цепью за ногу к шпангоуту. Тихий гомон голосов на время прекратился, рабы оглядели своего нового товарища. Один из турок, приведших Петрушу, надел на его ноги железные оковы и запер их. Турки удалились.

Гомон в трюме возобновился. К Петруше обращались с вопросами на разных языках, услышал он и русскую речь.

– Ты кто? – спросил его человек, обритый наголо, но с небольшим клоком волос на темени. – И как попал сюда?

– Я Петр Авдеев, помощник капитана фрегата «Крепость». По навету в тюрьме оказался. А ты кто?

– Донской казак я. Степан Стольчин. Четвертый год уже на каторге. В полон попал при взятии Азова. Упредив штурм, наш атаман решил устроить ночную вылазку, да неудачно вышло… Силы были неравные.

– А что у тебя с ухом? – Петруша заметил, что у Степана отсечено левое ухо. – В бою?

– Нет, бежать с каторги пытался. За побег басурмане одно ухо отрезают. За вторую попытку – другое, а за третью нос. А потом и целиком голову.

В трюм спустился цирюльник и обрил налысо голову Петруше.

– Это у них такие знаки отличия, – пояснил Степан. – Преступников бреют наголо, пленным чуб оставляют, а вольникам разрешают усы носить.

– Неужто кто-то по доброй воле сюда попадает?

– Всяко бывает. Нищие, да сирые, кому деваться некуда. Или от закона кто прячется.

– Тут, смотрю, с усами-то и нет никого.

– Есть немного. Их в другом трюме содержат.

Наверху в это время началась суета. С палубы стали доноситься звуки свистков, топот ног, скрип снастей.

– Видать, в море басурманы засобирались, – проворчал Степан. – Сейчас на работу погонят.

И впрямь, щелкая плетьми, в трюм спустились турки-аргузины и ударами по спинам принялись поднимать рабов. Они снимали оковы, которыми пленники были прикованы к шпангоутам, но сковывали им ноги, чтоб невозможно было сделать широкий шаг. Упираясь в спины шамширами, аргузины направляли рабов на выход из трюма, а подручные подгоняли их ударами плеток. На палубе комит, держа в правой руке обнаженную саблю, а в левой плеть, указывал место на банке, куда сажать того или иного гребца.

На каждую банку комит рассаживал по два гребца, его помощник тут же приковывал их цепью к веслу и банке. Петрушино место оказалось возле борта. Рядом с ним, у прохода, сидел рослый, исхудавший, но очень мускулистый человек. Судя по тому, что на лице его были усы, Петруша догадался, что это вольнонаемный. Ноги его, как у всех гребцов, были скованы, однако в отличие от других к веслу и банке он прикован не был.

– What the hell brought me to this galley3, – проворчал усатый сосед.

– Ты англичанин? – спросил его Петруша по-английски.

– Да.

– А звать тебя как?

– Вильям.

– Я – Петр, Пит, по-вашему. А как ты оказался здесь?

– По пьяни. Мы шли на пакетботе из Ливерпуля в Касабланку. В Лиссабоне сделали стоянку, такелаж поправить, пресной воды набрать и все такое. С двумя моими друзьями зашли мы в таверну. Там один турок, очень любезный, богато одетый, угощал нас вином. Похоже, в вино он что-то, подсыпал. Очнулись мы уже на этой галере. Нам показали бумагу – контракт, который мы якобы подписали. Оказалось, что мы нанялись сюда на десять лет. Два года прошло, но еще восемь осталось. Оба мои друга уже лежат на дне морском. Тут с пленниками поступают просто: плохо работаешь – сперва плетью секут, а потом голову с плеч и за борт.

На берегу к причалу восемь невольников поднесли богатые носилки. Откинув полог, оттуда вышли мужчина и женщина, по трапу они взошли на борт галеры. За ними следовали несколько невольниц и трое слуг, которые несли поклажу. Мужчина и женщина поднялись на кормовую надстройку. Там, на верхней площадке, защищенной от солнца и дождя матерчатым тентом с бахромой, стоял капитан и рядом с ним три офицера. Они с почтением приветствовали прибывших.

Петруша узнал поднявшегося на борт мужчину – это был кадий, вынесший ему на суде смертный приговор.

– Кадий Юсуф с супругой, – пояснил Вильям. – Хозяин этой посудины. Видать собрались на морскую прогулочку.

Тем временем с берега убрали трап, несколько человек на причале толкнули галеру шестами, а шестивесельная шлюпка за привязанный к шпирону галеры фал развернула ее носом к выходу из залива. Свисток комита возвестил о начале движения. Аргузины прошлись по куршее – настилу между банок – и рукоятками плеток понукали гребцов взяться за весла, податься вперед и приготовиться грести…

Покинув Золотой Рог, галера взяла курс на запад и двигалась в видимости берега. Погода стояла солнечная и почти безветренная, море спокойное. Звук барабана задавал ритм гребли, комит и его помощники прохаживались по куршее от кормы к носу и обратно, следили за работой гребцов. До самой темноты гребля продолжалась без отдыха. Когда наступила ночь, вдали показались огни города. Капитан направил судно к берегу и, не доходя кабельтова, велел остановиться. Комит приказал гребцам выбрать весла, матросы на кабестане опустили якоря.

Гребцов оставили спать на своих рабочих местах. С рассветом их растолкали. Комит орал и щелкал плетью, отдавая команды то грести, то табанить, выполняя маневры. Галера зашла в порт и стала у причала. Рабов отковали от весел и загнали в трюмы.

Двое суток судно стояло в порту, на третьи по свистку комита рабов снова усадили за весла.