Читать книгу Пугачев и Екатерина - Владимир Буров - Страница 31

1

– Ты кто? – спросила Даша, поняв, что Лиза указывает именно на него. Эти дамы, Графиня Лиза Воронцова и Княгиня Дашкова обычно даже не раскланивались друг с другом, так как принадлежали к противоположным группировкам. Даша была подругой Пират Риццы, а Лиза – наоборот, была другом Пиратора, Петра Третьего. И когда одну из них спрашивали:

– Почему? – Обе отвечали одинаково:

– Не обращайте внимания. Шиз май систэ. – Они были родными сестрами.

– Так, вы не узнаете меня? – спросил парень. – Я так долго не был с вами вместе?

Наконец под стол упала сама Со.

– Жив, Курилка! – Графиня Лиза бросилась ему на шею. На ней повисла Баронесса Карр, которой Петрушка много наобещался, да она думала, что все уж пропало, как он умер.

Эм Великолепный, как две капли воды был похож на пропавшего Петра Третьего.

– Как брат-близнец, – высказала версию Шаргородская.

– Так думаешь это кто? – спросила София.

– Это? – переспросила Шарик, рассматривая, как на парне повисли сразу и Пигмалион, и Галатея. Пигмалион – в том смысле, что ассоциировался со словом маленький. А Галатея с четырехметровой статуей, которую он создал. Богатырем, как известно, была Лизка Воронцова, а пигалицей фрейлина Карр.

Эм Великолепный упал и сломал стол.

– Так это и есть твой… – начала Брюс. А Шарик добавила:

– Один из них это точно.

– Это Эм Великолепный, – сама решила София.

– А почему не Петр Третий? – спросила Брюс.

– Потому что Петр Третий и есть Эм Великолепный, – констатировала Шар.

– Отлично. Надо срочно жениться. – Нет последнюю фразу она только хотела сказать, но прежде решили уточнить: – Мы женаты?

– Естественно, – ответила Брюс.

– Почему?

– У вас дети, – напомнила Шарик.

– Точно! Павел.

– Разумеется, – сказала Брюс.

– Что? – не поняла Со.

– Если есть Петр – должен быть и Павел.

– Это ве-е-е-р-но, – задумчиво пропела Великая Княгиня. – Теперь уже не Пират Рицца.

– Надо с ним сразу договорится, – сказала Брюс, – чтобы было двое Пираторов.

– Точнее, Пират Рицца и просто Пиратор, – добавила Шаргородская.

– Мы сейчас проверим, кто это, – сказала Со.

– Если Петрушка, то он, конечно, откажется, – сказала Графиня Брюс.

– Если согласится – значит Эм Великолепный.

– Кам хирэ! – крикнула Со через стол.

– Иду! – ответил Эм.

– Так иди! Чего ты там валяешься под столом?

– Пигмалион и Галатея его не пускают, – сказала Брюс.

– Теперь они в него вцепятся, – сказала Шаргородская. – И добавила: – Надо их вызвать на поединок.

– Кому достанется эта громадная Галатея-Воронцова? – спросила Брюс.

– Я возьму ее на себя, – сказала София.

– Зря.

– Она тебя убьет.

– Я не собираюсь с ней драться. Пусть липнут к Эму Великолепному для прикрытия.

– Высосут ведь пиявки полностью, кровиночки не останется, – жалостливо сказала Шаргородская.

– Вы правы, – резюмировала мудрая София. – Нужно кого-то им подставить, чтобы ходили рядом, и в случае беспрерывного секса, подменяли Великолепного.

– Кого?

– Кого бы вы предложили?

– Мэй би, Шувалова с Разумовским?

– Лучше Державина с Ломоносовым.

– Чем лучше?

– Тем и лучше, что наука и искусство тоже должны быть представлены в высшем обществе.

– Я бы предложила младших Орловых, Владимира и Федю, – сказала Шаргородская, а то ведь пристают:

– Допусти, да допусти нас на экзамен. – Говорю:

– Не пройдете ведь, окаянные!

Нет, просятся.

– До меня? – уточнила Со.

– Естественно.

– Нет, нет, всегда говори:

– Не сдали.

– Я им так всегда и говорю:

– Опять не сдали, сукины дети.

– А на самом деле? – решила уточнить Брюс.

– И на самом деле, больше четырех часов никогда продержаться не могут.

– Выдыхаются?

– Естественно.

– Я не понимаю, как ты сразу не узнала в Эме Счастливом своего бывшего мужа, Петра Третьего? – спросила Брюс.

– Наверное, потому, что он был в маске, – сказала Шарик.

– Так нет, они же ж виделись до этого. Правильно? – спросила Брюс.

– Так виделись. Но скажу честно, я была занята другим, и особенно его не рассматривала. Более того, как недавно доказал Ломонофоффе, была между нами преграда. Называется:

– Предубеждение.

– Как?

– Так. Думаешь, что человек умер, а следовательно, быть рядом не может.

– Правильно, откуда ему взяться, – сказала Брюс.

– В случае чего можно просто сказать себе:

– Ай, не он!

– Вообще, удивительно, конечно, – сказала София, – это как будто другой человек.

– Так, может, это и был другой человек?

– Нет, я теперь отлично помню, что это был именно он, – сказала Со.

– Для полной уверенности надо что-то сделать, – сказала Шарик.

– Что? – спросила Брюс.

– Надо спровоцировать поединок, – сказала Со.

– Точно, ведь Петрушка драться не умел.

– Вы плохо его знаете.

– Джиу джитсу знал?

– Нет, джиу джитсу не знал, но боксом занимался регулярно.

– Тебя бил?

– Вот тварь!

– Только сначала. Потом я стала давать ему сдачи, а в итоге он уже всегда проигрывал. А так-то сначала вообще чуть что – хватал шпагу и ну колотить. Но однажды я сама взяла эспантон и едва не проколола его насквозь. С тех пор только бокс. Лучше разбить ему нос или бровь, чем он меня проткнет насквозь или застрелит из пистолета.

Далее, проверка Эма. И они едут все в Поселение.

2

– Пусть, эта!.. – крикнула Брюс. Но не успела закончить свою мысль – Лизавета Воронцова прервала ее:

– Ну, чё надо-то, а?

– Не видите, мы заняты, – добавила Баронесса фон Карр. И нарвалась на логичный вопрос Пират Риццы:

– Чем?

– Так, очевидно, что целуемся, – ответила фон Карр. – Неужели плохо видно? – И добавила: – Пиратор, встань, плииз хирэ.

– Зачем?

– Так твоей тете плохо видно, чем мы занимаемся.

– Шиз май вайф, – ответил преданный Эм.

– А какая разница? – спросила Лиза Ворон. – Она же ж все равно очень старая. – И добавила на ухо герою: – Как ведьма.

– Несмотря на праздничную ночь она выглядит превосходно, – ответил справедливый Эм. – Я бы сказал на пятнадцать лет, не больше. Прямо вырядилась, как к венцу. Я бы на ней женился.

– Брось, брось глупить, Эми самый лучшенький, – прожурчала почти на ухо Счастливому фон Карр. – Я же тебе сказала:

– Она обладает магическими способностями.

– Как ведьма, – добавила Лиза. – Я бы за такую замуж не вышла.

– Почему?

– Страшно.

– Но я должен. Она ведь Герцогиня, а я кто?

– Можешь не сомневаться, милый друг, таких Принцесс до Луны не переставишь. – И добавила: – Даже буквой Г.

– Из этого разговора я понял, что уже женат на этой благородной леди.

– Я бы так сказала, – сказала фон Карр: – Не надо приписывать себе того, что, мэй би, и было, но, в чем ты недостаточно уверен.

Эм Великолепный все-таки вышел на поединок. И именно с Софией. Она сама хотела удостовериться:

– Кто это? – Петрушка или Эм Счастливый.

И сначала Эм увлекся.

– Просто бой меня захватывает, – сказал он Софии. – Я как бы… Впрочем, прости, – добавил он, подавая руку валяющейся под столами Софии. – Я должен был знать, что ты слабее меня. – Но руки их, как руки на фреске Микеланджело в Сикстинской Капелле – не встретились. Увы, но она ударила его пяткой в коленку. Эм отступил, и начал хромать.

– Послушай, знаешь, что? – сказала фон Карр Лизавете.,

– Что именно? – спросила Лиза Воронцова, и подавая Катеньке полумесяц ананаса, который только что отрезала длинным острым ножом, который и облизнула вдоль всего лезвия.

– У нее любовники или с подбитым глазом, или хромые.

– Точно. Если не считать поэтов и ученых, – добавила Лиза.

– Дидра и Вольтерьянца.

– Да тут и наших еще целая очередь. Державин вон так и трется возле нее. Непонятно, когда свои оды сочиняет.

– И Ломоносов. Ну, хорош. Ему поручили Университет организовывать, а он тут.

– Решил здесь набрать студенток! – И обе, не сдержавшись, шумно рассмеялись.

– Впрочем, не знаю, как Державин, а Ломик хорош, – сказала фон Карр. – Как-то – вчера или позавчера – забрался с мою комнату.

– Ночью?!

– Так нет. Скорее всего, днем еще. И ждал за шторами до ночи. Вытерпел, не вышел даже, когда я раздевалась. И набросился только, когда я уже погасила свечу. Страшно. Думала, Минотавр. Нет, оказался этот ученый.

– Ну, и как?

– В принципе нормально. Более того, хорошо. Я бы даже сказала очень хорошо. Я ему так и сказала на прощанье утром:

– Пять с плюсом.

– Плюс не считается, – ответил он.

– Прощу прощенья, любимый, – говорю я ему, – но здесь я профессор, и, значит, я решаю, что считается.

– А он?

– Так замолчал сразу.

– Значит, согласился. Но ведь этакий верзила! А ты-то маленькая. Как он только тебя не разорвал на части. И да:

– В следующий раз присылай его ко мне.

Ну, если тебе страшно будет.

– Та не, теперь я уже привыкла.

Некоторые так и переговаривались за столами, другие внимательно наблюдали за поединком. Эм то увлекался, и бил своего противника прямо в лоб, то вспоминал, как им вместе было хорошо в гостинице у реки, там в Поселении. Воспоминания эти появлялись вместе с болью в пальцах. После удара в лоб они даже вылетали из суставов. А Со ему каждый раз говорила:

– Лоб – самая твердая часть тела.

Я это поняла еще в уличных боях в Хермании.

– В царстве Цербста?

– Да, где-то там, я уж и не помню. Мне так кажется, что я здесь среди интеллектуалов всю жизнь и жила.

– Я думал, наоборот, там, в Хермании, больше грамотных.

– Нет! Что ты. Там мало любви. Больше просто тупой секс. А здесь прежде чем трахнутся хотят поговорить о возможностях астролябии. В том, смысле, что можно, мол, трахаться, не глядя на часы. По углу подъема звезды над горизонтом можно его определить. Один час равен пятнадцати градусам.

– А там по часам?

– Большей частью. Только если какой-нибудь Галилей, Коперник, Кеплер или Ньютон могут додуматься определять продолжительность и качество секса по звездам.

– У нас здесь есть люди, которые определяют время начала секса по появлению некоторых овощей.

– Например?

– Например, когда появляются первые маленькие огурчики, такие пушистые и колюченькие, муж говорит жене:

– Мне некогда. – И идет на грядку.

– Зачем?

– Выпить, закусить. Закусить вот этим первым огурчиком.

– И только потом секс?

– Не-ет! Он только дойдет до ступенек дома, как непреодолимое желание опять тянет его на грядку с огурцами.

– Опять пить?

– Естественно.

– А где он берет рюмку?

– Так четверть там же, среди огуречных листьев и спрятана.

– Мэй би, запретить сажать огурцы.

– Чтобы больше трахались и меньше пили? Вряд ли. Ведь там есть еще помидоры.

– Ими тоже можно закусывать?

– Естественно.

– Надо запретить и помидоры.

– Будут говорить, что идут собирать смородину.

– Под ней тоже можно спрятать четверть?

– Так естественно.

– Думаю, можно прекратить этот бой, – сказала София. – Я поняла, что ты именно Эм Великолепный.

– А этого?

– Петрушку? А этого Петрушку вон.

– Совершенно ясно, что он не разбирается ни в свежих огурцах с пупырышками, ни в помидорах, да и в смородине ни бельмеса ни гугу. Тем более, ни за что не выпьет четверть виски. Более того, без соды.

3

Все собрались ехать в Поселение. Некоторые сначала были против, и уговаривали Эма:

– Ехать домой, в Питербурх.

Катинька фон Карр так и сказала:

– Москва деревянная деревня, сгорит когда-нибудь, поедем в Питербург.

Даша обозвала ее кривоногой, и попросила кстати заткнуться.

– Я кривоногая?! – изумилась Катинька. – Так это только так кажется. У меня просто на ногах жира мало. Зато нет целлюлита, как у тебя. Тем более, небольшая кривизна всем нравится. Кто бы ни видел мои ноги, всегда говорит:

– Прелестно. – Да, именно так, потому что я хоть и похожа на куклу, но на живую. А ты просто Черный Квадрат.

– Я Черный Квадрат?! – изумилась в свою очередь Президент Академии Наук. И вдруг, к удивлению всех, добавила: – Гут, пусть так и будет. И кто не увидит во мне за этим Черным Квадратом далеких звезд, Звезд Счастья – тому я больше не дам.

А как известно, человек, с которым вы уже не имеете физических отношений – больше не заслуживает доверия. Это – как развод по-русски. Значит, просто:

– Больше не давать. – По-итальянски хуже. Там убивают. И знаете почему? Потому что вроде бы зарекаются больше с этим типом не трахаться, но при сложившейся удачно обстановке удержаться не могут, опять лезут, или сами поддаются на его уговоры. Поэтому лучше грохнуть сразу, чтобы потом не было никаких соблазнов.