Читать книгу Женщины и мужчины - Владимир Дараган - Страница 14

Как все началось

Перепелкин – мой сосед. Впрочем, сосед – это понятие условное. Мы сейчас живем в Чикаго, а там соседи – все, до кого можно доехать за полчаса. Главное, что мы с Перепелкиным часто вместе выпиваем.

Перепелкин краток в речах, быстр в застолье и задумчив остальное время.

– Слушай, – сказал он как-то после глубокого раздумья. – А я ведь твой блог читаю.

– Ну и что? – спросил я.

– Ты обходишь острые углы, а я нет, – ответил Перепелкин.

– У тебя есть блог? – удивился я.

Представить Перепелкина, работающим за компьютером, мне было трудно. Он приехал в Америку с твердой мыслью, что всяким там ученым-инженерам хрен найти хорошую работу по специальности, поэтому он сразу будет ориентироваться на физический труд, который прекрасно ценится в любой стране. Высшее техническое образование ему не мешало, а даже помогло стать электриком. Компьютер он себе купил, но пользовался им только бродя в виртуальном пространстве, которое он называл «помойкой человеческого мышления».

– Блога у меня нет, но есть записки с мыслями и наблюдениями, – серьезно произнес Перепелкин. – Разобраться в них невозможно, но я могу тебе рассказывать, а ты выбирай что получше и публикуй. Только меня упомяни. А назови все это: «Рукопись, найденная в Сарагосе». Хотя – это уже было. Кстати, а Сарагоса – это где?

– В Караганде? – предположил я.

– В Караганде я был, – задумчиво сказал Перепелкин. – Только рукопись не оттуда.

Прошло время. Оно всегда проходит, но на этот раз оно прошло не бездарно. Я честно записывал рассказы Перепелкина, убирал крепкие слова и описания постельных сцен. Потом я разбил эти записи на короткие отрывки, нагло отредактировал, кое-где добавил свои комментарии, и получилось то, что вы сейчас прочитаете.

Детство Перепелкина

О детстве Перепелкин рассказывал мало. Оно у него быстро кончилось. Он с пацанами играл в трех мушкетеров и своей палкой чуть не проткнул щеку Кольке-Портосу. Прибежала Колькина мама и сказала, что Перепелкин такой большой, а все еще идиот. Так Перепелкин ушел из детства и стал большим.

Странное началось у него время. Ни детства, ни взрослости. Время ожидания.

Юность Перепелкина

Юность у Перепелкина началась в туалете его школы. Ему налили стакан водки и дали кусок хлеба с какой-то рыбкой из консервной банки. Перепелкин выпил и понял, что ему многое по плечу. Тут в туалет ворвалась уборщица и закричала, что она по приказу и что надо проверить, не курят ли тут.

– Мы тут не курим! – заверил ее Перепелкин. – Мы ждем тебя, чтобы поцеловать!

И пошел к ней, держа стакан в одной руке и хлеб в другой.

– Мал ты еще целоваться! – фыркнула уборщица и ушла.

Перепелкин почувствовал в ее голосе не только возмущение, но и сожаление. Может, это ему показалось, но Перепелкин понял, что время ожидания прошло. И что надо начинать жить, а не смотреть в окно, как живут другие.

Женская красота

Перепелкин сидел с друганами и обсуждал, как оценивать красоту женщин.

– Потрогать надо! – сказал Вовка.

– Сбоку посмотреть – и все ясно! – упростил задачу Юрка.

– Неее… – сказал Вовка. – Они подложат чего-нибудь… Только трогать!

Перепелкин молчал, но в глубине души очень хотел попробовать Вовкин метод.

В кинотеатре

– За коленки ее сразу не хватай! – учил Перепелкина Вовка. – Сначала обними за плечики, типа, в зале холодно и дует.

В кино пошли всем двором. Перепелкин сел справа от Нинки и начал представлять, как он будет ее обнимать за плечи. На экран он не смотрел, а напряженно думал, когда можно начинать. Наконец, Перепелкин решился и стал просовывать руку между Нинкиной спиной и спинкой сиденья.

– Ты чего? – спросила Нинка и крепко прижала его ладонь к деревяшке сиденья.

– Так ведь дует! – сказал Перепелкин.

– Куда тебе дует? – поинтересовалась Нинка.

– Это в тебя дует! – сказал Перепелкин.

– Кто? – изумилась Нинка.

– Дура ты! – сказал Перепелкин и вытащил ладонь.

Всадник без головы

– Ты читал «Всадник без головы»? – спросила Нинка, когда Перепелкин сидел с ней на лавочке у подъезда и ожидал остальную компанию.

– Намекаешь? – проворчал Перепелкин.

– Нет, ты же не всадник. Просто я вчера дочитала и могу тебе дать почитать.

– Давай! – сказал Перепелкин.

– Приходи завтра после школы, пока родители на работе.

После школы Перепелкин нашел дома начатую бутылку вина, сделал несколько больших глотков и направился к Нинке. Она его встретила в пестром фланелевом халате, черных рейтузах и в красных тапочках с белыми шариками. Волосы были зачесаны назад и заколоты чем-то серебристым. От этого ее щеки казались большими и своей краснотой привлекали внимание.

– Ну, давай твоего безголового, – вздохнул Перепелкин и стал разглядывать обои в прихожей. Обои были как у него в квартире, ничего интересного он не заметил.

– Щас! – сказала Нинка.

Она сходила в комнату и принесла книгу.

– Ну, это… спасибо, – поблагодарил Перепелкин и вышел на лестничную площадку.

Нинка приоткрыла дверь и высунула голову.

– У меня много книг есть! – сказала она.

Перепелкин оглянулся на нее и увидел кусочек белого лифчика в разрезе халата.

– Ладно! – буркнул он и бросился вниз по лестнице.

Телевизор и парк Горького

Каждый день Перепелкин смотрел телевизор. Сначала программу «Время», а потом кино по второй программе. Ему очень нравилось, что в нашей стране все было хорошо, а в других дела шли неважно. От этого в душе не появлялось никакого желания куда-либо ехать. И когда в выходные Юрий Сенкевич рассказывал о каких-то экзотических странах, Перепелкину было жалко тех, кто там работал и делал репортажи.

– Зачем куда-то ехать! – подтверждал его мысли Вовка. – Мы с тобой лучше в парк Горького на каток смотаемся и там таких чувих подцепим!

Перепелкин смотрел на падающий снег и мечтал, как они подцепят чувих.

– А потом? – спросил Перепелкин самого себя, но Вовка услышал.

– В киношку их пригласим! – сказал Вовка.

И Перепелкин стал думать о киношке.

Мысли Перепелкина

– Ты знаешь, – сказал мне Перепелкин, прочитав написанное. – Получается, что я был какой-то озабоченный и мог думать только о девчонках.

– Ну и что? – возразил я. – В то время мы все думали о девчонках. Наиболее продвинутые думали еще о портвейне, но и они в свободное время думали о девчонках.

– Я еще о книгах думал! – заявил Перепелкин. – Я тогда считал, что книги – это вредное вранье. Прочитаешь о благородном капитане Немо, который помогал бедолагам на необитаемом острове, а потом выйдешь на улицу и узнаешь, что Вовку посадили на пятнадцать суток. И что когда он выйдет, то Сашка с пятого этажа его точно зарежет.

Какой там капитан Немо! Вовка пошел учиться в вечернюю школу и устроился работать в котельной. Нет, уголь в печку он не швырял – там все на газе, чисто и скучно. Как-то раз пригласил Вовка сестру Сашки, Верку, к себе в котельную поболтать и вина выпить. А когда они выпили, то он, конечно, полез к ней под юбку и порвал ее. За порванную юбку Вовка получил в глаз, но выпившая Верка на этом не угомонилась, а побежала на улицу, встретила знакомого милиционера и сказала, что ее пытались изнасиловать. Вовку повязали и пригрозили сроком. Но дуракам везет. Ему попался хороший следак, который сказал, чтобы он переписал свое объяснение и выкинул все свои сексуальные фантазии и действия. А написать надо было так: шел, споткнулся, ухватился за юбку, она порвалась. А то, что синяк у Верки, так он тут вообще не при делах, она с синяком к нему пришла. А его синяк – это женская месть за испорченный наряд.

Это Перепелкин к тому рассказал, что такие новости и были главными в его жизни. Книжный мир существовал отдельно, речи по телевизору отдельно, школьные и родительские нравоучения отдельно, а вот Вовкины приключения и Нинкина грудь – это было главным.

Кстати, до Нинкиной груди Перепелкин все-таки добрался. Вечером в кустах. Помял он ее сначала через лифчик, потом без лифчика. Нинка была не против. Молчала и даже закрывала лицо руками – типа стеснялась. А Перепелкин мял грудь и думал, что это ему уже надоело, надо бы прекратить, но вдруг она обидится. Но тут Нинка и ляпнула:

– И что это вас всех туда как магнитом тянет!

Ага, вот тут Перепелкин и завелся. Кого это всех? И сколько у тебя таких было? Я, может, с чистой душой, а ты…

Нинка сказала что-то про козлов, застегнула кофточку и ушла.

Юрка потом объяснил Перепелкину, что надо было делать дальше, но к этому он еще не был готов. Хотелось чего-то чистого. Слово любовь во дворе не приветствовалось, и Перепелкин это думал про себя.

Район на район

Жил Перепелкин тогда на юге Москвы. Были такие острова хрущевских пятиэтажек, которые обрастали белыми девятиэтажными домами. «Пятиэтажники» долго были хозяевами района. Во-первых, старожилы, во-вторых, «девятиэтажники» были хлюпики и лопухи. В школу они ходили через район пятиэтажек и были полностью в их власти. Мишка-боксер придумал брать с одного такого хлюпика по рублю в день. Просто за проход по территории. Где хлюпик доставал этот рубль, Мишку не волновало. Хлюпик иногда пытался пробираться домой окольными путями, но тогда Мишка назначал ему штраф и ставил небольшой синяк под глазом. Хлюпик учился во вторую смену, и его путь проходил мимо лавочки, где в это время тусовалась Мишкина компания. Перепелкин видел, как он сворачивал с дорожки, подходил к Мишке и совал ему в руку мятый рубль.

– Молодец! – говорил Мишка. – Теперь, если что, то ты сразу ко мне! Любого положу и скажу, что он так с утра лежит!

Но через какое-то время «девятиэтажники» перезнакомились, сколотили свою компанию и лафа «пятиэтажников» кончилась – все стали перемещаться группами. Даже хлюпик стал ходить в окружении каких-то лбов и перестал платить Мишке.

Однажды Мишку здорово побили. Даже не побили, а порезали ножом лицо. Когда Мишка вышел из больницы, то он сначала грозился всех «девятиэтажиков» закопать под клумбой, но потом как-то угомонился и стал реже появляться во дворе.

Спорт и портвейн

Спортом во дворе увлекались все: составы московских футбольных команд знали наизусть. У каждого игрока была кличка, которая отражала его поведение на поле и в жизни. Перепелкин тоже играл в футбол. Был в их районе какой-то пустырь, где собирались что-то построить, но или забыли, или передумали. Они там играли в футбол, выясняли отношения и пили портвейн. Портвейн был дешевым и противным, но после выпитого стакана мир становился лучше, появлялись неведомые силы, и всех тянуло на подвиги. Это кончалось неторопливой прогулкой по одной из улиц, где редкие прохожие старались не приближаться к любителям портвейна.

Попытка первой любви Перепелкина

Да… спорт, портвейн… А все-таки девчонки были на первом месте. И странное чувство, что проходит какое-то важное время, нельзя его упускать, надо торопиться.

Перепелкин с Юркой и Вовкой сходили в Парк Горького на каток и познакомились с тремя девчонками. У приятелей потом ничего не сложилось, а Катя дала Перепелкину правильный телефон, и он смог ей дозвониться. Катя была крупной, черноволосой, яркой. Перепелкин представлял, как целует ее пухлые губы, и ему от этого становилось тепло и радостно.

– Привет! – ответила Катя по телефону.

– А я боялся, что ты дашь неправильный номер, чтобы я отвязался.

– Нет, ты мне понравился, и я решила не врать.

У Перепелкина застучало сердце.

– И ты мне тоже очень понравилась, я о тебе сегодня полдня думал.

– И что придумал?

– Решил тебя в театр пригласить!

– Ого! И в какой?

– В Театр Сатиры!

– Ну, давай! Я там ни разу не была, приобщусь к культуре.

В театре они сидели рядом, и Перепелкин видел, что Кате скучно. Она была в обтягивающем коротком черном платье и толстых черных колготках, которые она почти непрерывно поглаживала на коленях. После первого отделения они решили уйти, чтобы просто погулять. Было тепло, шел мелкий мокрый снег, они шли по Садовому кольцу и молчали. Перепелкин не знал, о чем говорить со своей новой подругой. На все вопросы Катя отвечала кратко и с непонятным смешком. Перепелкин попытался обнять ее за плечи, но так идти было неудобно и они пошли рядом, взявшись за руки.

– Поехали на Каширку! – вдруг предложила Катя. – У меня там сестра живет, там тоже можно погулять, а то тут машины шумят.

На Каширке Катя потащила Перепелкина в подъезд высокого дома, они зашли в лифт и поднялись на самый верхний этаж.

– Надо было конфет купить для твоей сестры, – промямлил Перепелкин.

– Не надо, – сказала Катя, когда они вышли из лифта. – Я тут знаю укромное местечко, пошли.

Они поднялись куда-то выше, Катя прислонилась к двери, ведущей, наверное, на чердак, и расстегнула пальто.

– Тут тепло! – сказала она.

Перепелкин тоже расстегнул пальто, и они стали целоваться. Целовались долго и неумело. Потом Перепелкин оторвался и посмотрел на Катино лицо. Помада на губах размазалась, мясистые щеки пылали и казались темными в этом «укромном» уголке.

– Ты чего? – спросила она. – Испугался?

Перепелкин вдруг понял, что дальше ему неинтересно. Что он никогда не полюбит эту Катю. И что ему неинтересно, с кем еще она целовалась возле этой чердачной двери. Не было ревности, не было чувства, не было желания. Вернее было желание уйти отсюда и никогда ей больше не звонить.

Катя все это почувствовала и стала застегивать пальто.

– Странный ты какой-то, – сказала она. – Но, дело твое. Соскучишься – звони. Я к сестре, а ты куда хочешь!

И она ушла.

Перепелкин потом часто вспоминал этот вечер, жалел, что остановился на самом интересном месте, но Кате не звонил.

Перелом

В последний школьный год к Перепелкину неожиданно пришла взрослость. Нет, ума не прибавилось, но он вдруг потерял интерес к дворовым посиделкам, выяснению, кто в какой компании и какие у кого с кем отношения.

Откуда это пришло – Перепелкин не знал. Просто он однажды проснулся и стал думать. Думать в таком возрасте было сложно. Чего-то голове не хватало: то ли знаний, то ли опыта, то ли извилин… На ум приходили афоризмы и мудрости посиделок. Воспроизвести их на бумаге невозможно. Перепелкин не вспомнил ни одной, где все слова были бы литературные. А если перевести «посиделкины» мудрости на литературный язык, то получалось тоскливо и нравоучительно.

Вот это была первая мысль, которая сформулировалась в то утро: вся философия жизни Перепелкина не может быть описана литературным языком!

Воодушевленный, он стал думать дальше, но вторая мысль так и не родилась. Но и этого ему хватило. Перепелкин понял, что надо что-то менять, и решил сходить в районную библиотеку.

Комментарий автора

Я не стал публиковать многие рассказы Перепелкина о том времени. Там были еще девушки, драки с «девятиэтажниками», описание посиделок в подъезде на ступеньках. Читатель легко все это может представить и без моего знакомого. В его рассказах ничего не было о родителях и учителях. Я так понял, что их роль в жизни Перепелкина была минимальной. Родители ему не особенно мешали, и в благодарность он тоже старался не часто попадаться им на глаза. Жизнь его катилась без особых надрывов и переживаний. И тем более удивительным показалось мне его утро, когда Перепелкин подумал, что живет как-то не так.

Перепелкин в библиотеке

В библиотеке Перепелкин увидел худенькую девушку-библиотекаря с зачесанными назад светлыми волосами, огромными зелеными глазами, маленьким носиком и непропорционально большим ртом. Больше никого в библиотеке не было.

– Вы новенький? – спросила библиотекарь, наблюдая растерянность Перепелкина.

Ему было от чего растеряться. За спиной девушки уходили в темноту огромные полки с книгами, справа стояли столы с уютными лампами. Лампы были старыми, времен молодости его родителей, со стеклянными абажурами и массивными подставками. Стулья были обиты чем-то светлым, на подоконниках стояли цветы, занавески были чистыми, не пыльными, как могли бы быть в казенных заведениях.

– Уютно тут у вас, – сказал Перепелкин. – Чисто и нет никого.

– Вечером придут, – пояснила девушка. – У меня очередь на литературные журналы, за ними все сюда ходят.

– А что там пишут такого? – удивился Перепелкин.

– Там стали печатать то, что давно написано. А что вас интересует?

Перепелкина вдруг перестали интересовать книги. Он смотрел на девушку и чувствовал, что она удаляется от него. Странное такое ощущение. Сидит девушка за столом и постепенно становится какой-то далекой, недоступной. Слишком уж она была хороша! Перепелкин посмотрел на свои ботинки, забрызганные грязью, и ему стало совсем не по себе.

– Как вас зовут? – вдруг спросил он.

Это даже не он спросил, а кто-то другой, кто сидел в нем и верил в чудеса. На вид девушка казалась ровесницей Перепелкину. Он увидел, что она немного покраснела.

– Наташа, – почти прошептала она.

– А меня Денис, – сказал Перепелкин и протянул руку.

Наташа коснулась его руки, потом резко отдернула свою и стала листать какой-то журнал у себя на столе.

– Так что вас интересует? – спросила она, не поднимая глаз.

– Я сегодня решил начать новую жизнь! – ляпнул Перепелкин. – Мне бы руководство какое!

Большего идиотизма он придумать не мог. Вернее, Перепелкин вообще не мог ничего тогда придумать. Слова рождались без его контроля.

Наташа подняла глаза и улыбнулась.

– А чем вас не устраивала старая жизнь?

– Пиво, портвейн, водка, плохая компания, женщины…

– Карты, шальные деньги? – продолжила Наташа.

– С деньгами швах! Не хватает даже на портвейн!

– Вам нужна буржуазная книга «Как стать миллионером»?

– Нет, мне бы о смысле жизни. Может, тогда и миллион не понадобится.

– Говорят, что смысл жизни в любви.

– Ну тогда давайте про любовь. Вам лично что нравится?

Наташа задумалась.

– Пожалуй… «Дворянское гнездо» Тургенева. Но там больше про женскую любовь. Но это мое понимание…

– А если не про любовь, а про цель жизни? Чтобы утром просыпаться и не думать, зачем этот день мне нужен? Или точнее: зачем я нужен этому дню?

– Рановато у вас такие мысли появились!

– А у вас есть цель в жизни? Вы сами видите ее смысл? По утрам вас ничего не мучает?

«Нет, зря я так спросил! – подумал Перепелкин. – Какая у нее цель в жизни, что я привязался к человеку?».

Но Наташа заулыбалась.

– Мучает будильник. И чувство долга. А цель у меня не глобальная, а простая, текущая. Я хочу накопить денег и поехать с подругой в августе на Черное море. Я там была уже два раза и мне очень понравилось!

Перепелкин почувствовал, как в сердце что-то кольнуло. Он представил, сколько на Черном море будет желающих познакомиться с девушкой – обладательницей таких огромных зеленых глаз. Он взял какую-то книгу, лежавшую на столе, и стал листать.

– Возьмите «Два капитана» Каверина, – предложила Наташа. – Там как раз про цель в жизни. Или «Монте-Кристо». Там тоже у героя цель, правда, не такая благородная, как у Каверина.

Вторую книгу Перепелкин читал. И еще смотрел кино «Два капитана». Он стоял и чувствовал, что теряет время. Никаких книг брать с собой он не хотел, а о чем говорить с Наташей дальше, не знал.

– Я потом зайду! – сказал Перепелкин. – Когда пойму, что мне надо: цель в жизни или понять ее смысл.

На улице моросил осенний дождь. Перепелкин шел домой, не обращая внимания на лужи, и вспоминал огромные глаза Наташи.

«Дурь какая-то! – думал он. – Что я там наболтал, куда меня понесло?».

Если честно, то ему хотелось выпить полстакана портвейна и лечь спать, чтобы забыть и дурацкое философское утро, и Наташу, и это чертову библиотеку, куда его занесла какая-то нечистая сила.

Тем временем дождь усилился, и Перепелкину пришлось прибавить шагу.

Новая жизнь Перепелкина

На следующий день Перепелкин стал прислушиваться, о чем говорят учителя. Синус от косинуса он отличал с трудом и вообще был уверен, что для нормальной жизни можно обойтись без этих премудростей. На уроках литературы они, как оказалось, уже перешли к советскому периоду и изучали Маяковского. Перепелкин взял у Тамарки, соседки по парте, томик его произведений и нашел там стихи про любовь. Оказалось, что это состояние, когда хочется с утра до ночи рубить дрова. Перепелкин ткнул пальцем в это место и спросил Тамарку, что это значит. Та ответила, что Перепелкину этого никогда не понять, и отобрала книгу.

В библиотеке он больше не был. Один раз попытался встретить Наташу после работы, прождал ее около часа, спрятавшись за голый куст сирени. Она вышла не одна, с ней шел какой-то парень в куртке-«аляске». Он ей что-то рассказывал, Наташа смеялась и заглядывала ему в глаза. Перепелкин долго смотрел им вслед и ругал себя за мягкотелость и дурацкие мечтания.

На посиделки Перепелкин больше не ходил, да они и сами как-то распались: кто-то ушел в армию, кого-то посадили, кто-то занялся непонятными делами. Однажды в ноябре Перепелкин встретил Юрку и рассказал про свой поход в библиотеку и про Наташу.

– Ха! – ухмыльнулся тот. – Наташку все знают, кроме тебя. Она с виду такая тихоня, лягушка лупоглазая. А на самом деле…

Тут он начал перечислять парней, которые за ней ухлестывали и, судя по его рассказу, небезуспешно. Перепелкин прервал друга, заявив, что ему надо в спортзал, и ушел.

Ему и правда надо было в спортзал – Перепелкин записался в волейбольную секцию, чтобы хоть как-то занять время. В тот вечер он выпрыгивал над сеткой и так лупил по мячу, что соперники не принимали его удары, а старались защититься от них. Тренер сказал, что у Перепелкина что-то пошло или на него что-то нашло.

После тренировки Перепелкин вышел на улицу, где ветер гонял последние листья по тротуарам, и почувствовал, что ему обязательно надо напиться. Он шел вдоль домов, где уже горели окна, смотрел под ноги и повторял имена парней, перечисленных Юркой. Вскоре Перепелкин понял, что стоит возле библиотеки. Он заглянул в окно и увидел, что Наташа сидит на своем месте одна, около нее никого не было. Это его слегка успокоило, и Перепелкин отправился домой.

Метания Перепелкина

– Да… – сказал мне Перепелкин. – Как бы хотелось вернуться в те времена и шепнуть на ухо тому обалдую, каким я был, что надо делать, во что верить, чем дорожить… Только вряд ли он кого тогда послушал бы. Ведь жизнь моя в те времена была черно-белая. Хорошо или плохо. Сволочь или отличный парень. Дура или нормальная девушка. Ну и так далее…

– Это проходит, ты сам знаешь, – сказал я. – Ты так и не решился встретиться с Наташей?

– Щас расскажу! – кивнул Перепелкин и продолжил.

Он мысленно метался между рассказом Юрки и огромными глазами Наташи, в которых он видел грусть, а не разгул. Тот парень в «аляске»… Перепелкин уже давно придумал, что это последний посетитель библиотеки, который просто рассказывал о содержании прочитанного журнала. Перепелкин сам чуть не начал читать скучные книги, о которых слышал от родителей и их знакомых. Была цель – отыскать тему для разговора с Наташей. Иначе он не мог найти ни одной точки, где они могли бы пересечься. Ну не вести же ее в кино, чтобы там хватать за коленки? Угостить ее портвейном в подъезде… Это уж совсем ни в какие ворота. Впрочем, более культурный поход в кафе тоже отменялся – на это у Перепелкина не было денег, а еще он боялся, что там им не о чем будет говорить.

Юрку Перепелкин встретил через пару недель, и тот сам начал разговор про Наташу.

– Выбрось ее из головы! – категорично заявил Юрка. – Я же вижу, что ты о ней думаешь. Только вот слышал, что ее мечта найти богатого жениха, бросить работу в библиотеке и начать путешествовать по курортам и красивым городам. Оно тебе такое надо? К тому же она старше тебя на пять лет!

– Откуда ты все про нее знаешь? – спросил Перепелкин.

Юрка замялся.

– Я как-то сам за ней ухаживал. Думал, так, легкие отношения… Но она меня отшила, сказала, что ей нравятся мужчины, которые старше нее на пять-десять лет!

– Да ты что! Ей нравятся старики?

– Ей нравятся богатые и независимые. А твои финансовые возможности зависят от доброты твоих родителей.

Юрка потрепал Перепелкина по плечу и ушел. А Перепелкин пошел в библиотеку. Теперь он знал, о чем разговаривать с Наташей.

Опять в библиотеке

Промозглый темный ноябрьский вечер. Дождя нет, но в воздухе ледяная сырость, от которой нет спасения. Перепелкин стоял у окна библиотеки, дрожал от холода и ждал, когда два пенсионера закончат рассказывать Наташе о содержании прочитанных журналов. Наконец Наташа осталась одна и стала разбирать книги, сваленные в корзину на тележке. Перепелкин сделал глубокий выдох, растер лицо руками и открыл дверь.

– Ой, – улыбнулась Наташа и села за свой стол. – Мороз Красный Нос пришел!

Перепелкин потрогал нос и улыбнулся.

– Это не мороз. Я же говорил: вино, женщины…

– У тебя такая интересная жизнь, а ты в библиотеку приходишь! Тут ни вина, ни женщин.

– А ты?

Они в этот день как-то незаметно перешли на ты, и им обоим это нравилось.

– Тут я не женщина, а ответственный работник!

– А когда ты станешь женщиной?

– Через полтора часа, не раньше.

– И потеряешь хрустальный башмачок?

– Ни-ко-гда! Но вот вместо кареты с лошадьми точно будет тыква с мышами. Или ты сказочный принц на белом коне в триста лошадиных сил?

– Нет, у меня одна сила.

Перепелкин с удовольствием напряг руку и дал Наташе пощупать мускулы.

– Ты крепкий! – оценила Наташа силу Перепелкина. – А ты решил, что будешь читать?

Перепелкин отрицательно покачал головой:

– Я не буду брать у тебя книги.

Наташа рассмеялась.

– Представь пустыню Сахара…

– Ну? – представил Перепелкин.

– Солнце палит, жарко! И на вершине далекого бархана находится кафе, где продают холодный лимонад и мороженое.

– Ну? – снова представил Перепелкин.

– И вот ты, изнемогая от усталости и жажды, идешь с бархана на бархан, с трудом взбираешься на последний, открываешь дверь в кафе и говоришь…

– Чего? – заинтересовался Перепелкин. – Мне ванильное? Три шарика?

– Нет, – засмеялась Наташа. – Ты говоришь, что тебе тут ничего не надо и уходишь!

– Не понял, – сказал Перепелкин. – А зачем тогда приходил?

– Вот это я у тебя хотела спросить. В такую погоду плестись в библиотеку и сказать, что книги тебе не нужны?

Перепелкин сначала захотел обидеться и уйти, но потом сделал три глубоких вдоха и выпалил:

– Я хотел тебе сказать, что у меня теперь есть цель в жизни!

Наташа поставила локти на стол и стала внимательно смотреть Перепелкину в глаза. Перепелкин молчал.

– Ну? – подбодрила его Наташа.

– Я хочу стать богатым, чтобы моя жена могла ездить по курортам и красивым городам!

Наташа молчала. Перепелкин почувствовал, что ему срочно надо вытереть нос. Платка в кармане не оказалось. Шмыгнув носом, он продолжил:

– А потом ей надоест путешествовать, я куплю ей большой письменный стол, вот такую лампу, как у вас, она будет сидеть за этим столом и писать книгу о своих путешествиях.

Наташа вынула носовой платок, промокнула уголки глаз и спросила:

– А когда ты разбогатеешь?

Перепелкин вздохнул.

– Я пока только цель определил. Сроки – это потом.

– Твоя цель сделать жену счастливой? А ты сам что хочешь?

– Мне ничего не надо… Я привычный к скромности.

– А как же вино, карты, женщины?

– Придется всем пожертвовать.

Наташа замолчала и стала смотреть в темное окно, за которым шелестел замерзающий дождь.

– Я не знаю, зачем это тебе сказал. Просто хотелось.

Наташа кивнула, не сводя глаз с окна. Перепелкин постоял и пошел к выходу. У двери он оглянулся. Наташа смотрела на него, не мигая.

– Ты запомни, что я сказал! Так, на всякий случай.

Наташа кивнула, и Перепелкин вышел на улицу.

Разговор с автором

– Ну ты прямо в угол себя загнал! – сказал я.

Мы сидели за столом на берегу озера под большим дубом и пили пиво. Перепелкин задумчиво смотрел на волны, которые ветер гнал к берегу.

– Ведь мужчина должен выполнять свои обещания перед любимой.

Перепелкин сделал большой глоток и тихо спросил:

– Да, конечно, а если не получится, то что? В петлю?

– Нет, в петлю – это трусость. Но надо до последнего дня стараться.

– А если любимая пошлет тебя куда подальше?

– Тогда ты свободен!

Перепелкин среагировал мгновенно:

– Но есть хитрый ход. Сделать так, чтобы тебя послали – и ты тоже свободен.

– И такое возможно. Но ты сам понимаешь, что это…

– Понимаю…

– Есть еще вариант, что женщине безразлично, что ты там наобещал.

– Да, тогда ты свободен с самого начала. Чтобы ты ни обещал, все это просто звуки. Как шипение пластинки.

Теперь мы замолчали оба. Ветер усилился и стало слышно, как волны разбиваются о прибрежные камни.

– Если хочешь, то можешь закончить свою историю на этом. Твой второй визит в библиотеку – это поступок. Школьник пришел к взрослой женщине!

Перепелкин молчал.

– Ну, что ты решил?

– Я еще расскажу, а ты сам решай, стоит ли об этом писать.

– Хорошо!

Ветер пригнал темную сизую тучу, и из нее стал накрапывать мелкий дождь. Мы убрали посуду со стола и пошли к машине.

Звонок

Мы ехали с Перепелкиным по узкой сельской дороге. Дождь небольшой, дворники работали вполсилы. По бокам тянулись заросли кукурузы, белые домики, обсаженные соснами, большие сараи, возле которых стояла какая-то сельхозтехника, силосные башни с красными крышами. Молчание нарушил Перепелкин. Он начал говорить так, как будто мы прервали разговор секунду назад.

– С другой стороны, такие громкие заявления на всю оставшуюся жизнь – это максимализм школьника. Как и заверения в вечной любви или трагедии из-за косого взгляда девчонки из параллельного класса. Люди постарше просто не обращают внимания на эти страсти.

– Ты думаешь, Наташа не восприняла это всерьез? Она прекрасно поняла, что ты хочешь привлечь ее внимание. А чем еще ты мог ее заинтересовать, кроме своего успеха в будущем и крепких мускулов в настоящем?

Перепелкин посопел и продолжил рассказ.

Перепелкину было плохо. Во дворе он залез в детский домик, чтобы спрятаться от дождя, и сидел там, обхватив голову руками. Он вспоминал каждое свое сказанное слово, ругал себя и стонал от бессилия что-либо изменить. Проблема была в том, что Перепелкин не знал, что ему делать дальше.

Поздно вечером позвонил Юрка.

– Слушай, а ты сердцеед, оказывается! Ты знаешь, кто мне сейчас звонил? Наташка из библиотеки! И спрашивала про тебя. В каком ты классе, где живешь, какой у тебя номер телефона.

– А откуда у нее твой номер?

– Ты разве забыл, что я пытался подбить к ней клинья? Молодая, разведенная, отдельная квартира… Я ей свой телефон прямо на библиотечной книге написал!

– Она была замужем?

– Ага, около года. Короче, поздравляю, с тебя причитается!

Юрка повесил трубку, а Перепелкин долго слушал гудки, не в силах осознать услышанное. Почему-то в руках у него был учебник по химии. Он смотрел на обложку и не мог понять, зачем ему химия в этой взрослой жизни, с которой он сегодня столкнулся.

А через два дня небо раскололось пополам, на свежевыпавшем снегу расцвели цветы, весь мусор с улиц и все невеселые мысли были унесены каким-то сумасшедшим ураганом!

Перепелкин пришел из школы, и тут раздался звонок. Перехватило дыхание у юного «волейболиста». Понял Перепелкин, кто это звонит, но как снять трубку, как сделать два шага к телефону? И что сказать: «аллё» или «слушаю»?

Перепелкин сел на пол и взял трубку.

– Это ты? – спросил он почти неслышно.

А как сказать громко, когда горло как будто перетянуто веревкой, когда нет воздуха в легких и невозможно сделать вдох, когда руки влажные и трубка того и гляди выскользнет и упадет на пол.

– Да, это я. Здравствуй.

– А я знал, что это ты звонишь…

– У тебя определитель номера?

– Нет, просто почувствовал…

– А я почувствовала, что ты пришел домой.

– Я думал о тебе и о глупостях, что наговорил.

– Ты берешь свои слова назад?

– Нет, но надо сначала сделать, а не болтать.

– Женщинам нравится, когда так болтают. Они верят, вернее, очень хотят верить.

– Ты веришь?

– Ожидание тоже бывает приятным. Я о своем Черном море думаю целый год. И это тоже радость.

– Так не каждый умеет.

– Я умею.

Перепелкин замолчал. Он никогда ни с кем так не говорил! Мысленно – да. Со многими прекрасными незнакомками, которых он встречал в метро или на улице. А тут…

– Исполнение желаний… – вдруг произнес он.

– Каких желаний? – не поняла Наташа.

– Это я так, думал о своем и ляпнул.

– А о чем ты думал?

– О том, что первый раз говорю с тобой так, как мечтал поговорить.

– Как – так?

– Ну… свободно, что ли… И не надо придумывать тему для разговора!

Наташа засмеялась. Она так хорошо засмеялась, звонко и мягко одновременно.

– Ты хорошо смеешься.

– Не сердись, это у меня просто настроение хорошее.

– Я не сержусь, я радуюсь.

– А ты знаешь, зачем я тебе звоню?

– Ты хочешь выйти за меня замуж?

– Нет, не угадал. Я хочу в это воскресенье погулять с тобой в парке Коломенское. Ты был там?

– Нет, но метро Коломенское знаю.

– Отлично, вот давай у первого вагона из центра в одиннадцать утра и встретимся!

– Хорошо!

Наташа положила трубку, и с этой секунды жизнь Перепелкина разделилась на две части: до этого звонка и после.

Перепелкин готовится

– Дааа… – сказал я. – Невероятно! Женщина узнает телефон, звонит первая, назначает свидание…

Мы выехали на скоростное шоссе, дождь усилился, и теперь дворники работали на максимальной скорости.

– Я не думал тогда, кто кому позвонил. Мне вдруг показалось, что мы знакомы уже тысячу лет. Ну да… был звонок… а как же иначе между старыми друзьями? Невозможно описать Наташкин голос. Она говорила так, как будто я ее лучший друг. Все как-то просто и обыденно.

– Но начало разговора у тебя вызвало кучу эмоций!

– Да… Но после первых ее фраз я успокоился, и стало просто радостно и хорошо.

Перепелкин был озадачен. Коломенское… не могла выбрать что-нибудь попроще?

В субботу он поехал на Калининский проспект, чтобы в книжном магазине полистать путеводители по Москве. Там он выяснил, что самая красивая постройка в Коломенском, храм Вознесения, была воздвигнута во времена Василия Третьего в честь рождения Ивана Грозного, а сам Иван Грозный велел построить церковь Усекновения Головы Иоанна Предтечи. Про Василия Третьего, его жену Елену Глинскую и коварных Шуйских Перепелкин прочитал в учебнике. Но про Усекновение Головы Иоанна информации нигде не было. Перепелкин спросил у родителей, отец что-то вспомнил про сына Ирода, но Перепелкин решил это не запоминать, чтобы не забыть то, что прочитал про русских царей.

Вечером он зашел к Юрке, чтобы поделиться новыми знаниями. К его удивлению, Юрка знал и про Василия Третьего, и про Шуйских, и про «смутное время». Он знал также про Иоанна Предтечу и рассказал Перепелкину эту жуткую библейскую историю.

– А зачем Грозный построил церковь в Дьяково по такому страшному поводу? – спросил Перепелкин.

– Может, он сам любил усекать головы? – предположил Юрка. – Но тут не это главное!

– А что?

– Эта церковь сейчас почти разрушена, там пусто и страшно. Но если дождь, или снег, или какой другой катаклизм, то там можно спрятаться. Запомнил? Туда вдоль реки тропиночка идет, место приятное.

Перепелкин кивнул. Поездка в Коломенское ему начинала нравиться все больше и больше.

Коломенское

– Давно это было, – сказал Перепелкин. – Сейчас эта церковь как новенькая, там парк, маленькое кладбище, старушки молятся… С горы вид на Москву-реку…

– Деревню Дьяково уничтожили, – сказал я. – Зато деревянный дворец Алексея Михайловича восстановили.

Я оторвал руки от руля и изобразил пальцами кавычки.

– Угу, – кивнул Перепелкин. – Но тогда все было более натурально. Впрочем, это неважно.

Перед воскресеньем выпал снег. Перепелкин с Наташей шли по утоптанной дорожке мимо церкви Казанской иконы Божьей матери. У входа толпился народ, идущие рядом с ними останавливались и крестились. Наташа шла молча. Она взяла Перепелкина под руку, прижалась плечом и изредка поднимала голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Наташа была на полголовы ниже Перепелкина, и ему с ней было очень уютно идти.

Небо стало темнеть, явно ожидалась еще одна порция снега, но ветра не было, воздух был мягкий и спокойный.

– Я сейчас покажу тебе самое красивое здание в мире, – сказала Наташа. – Для меня, конечно. Только тут надо знать секрет.

Она взяла Перепелкина за руку, и они побежали вниз к темной полосе реки. На середине спуска Наташа остановилась и оглянулась.

– Видишь, она летит!

Перепелкин смотрел на белые стены церкви Вознесения, на темные тучи, вокруг золотого креста, на стаю ворон, кружившихся вокруг, и вдруг ощутил, что церковь начала отрываться от своего фундамента и подниматься туда, где вдруг расступившиеся сизые тучи создали кусочек светлого серого неба.

– Вижу! – восхищенно прошептал Перепелкин. – Она и правда летит. Отрывается от земли и летит в небо.

– Правда, гениально?

– Правда!

– А ты любишь меня? Я тебя люблю!

– Я очень тебя люблю!

Перепелкин смотрел на Наташу и видел только огромные глаза с едва заметными морщинками в уголках. Он осторожно взял Наташу за плечи и прижал к себе. Она уткнулась носом ему в грудь и замерла.

Казалось, прошла вечность. Перепелкин целовал Наташины волосы, на которые стали падать огромные мокрые снежинки.

– Нас скоро занесет снегом, и мы будем как две снежные бабы! – сказал он. – Пойдем в церковь Иоанна Предтечи, там можно спрятаться. Ее Иван Грозный построил!

– Сам лично? – засмеялась Наташа. – И по какому поводу?

– Забыл, – признался Перепелкин. – Вчера читал и забыл.

– По случаю своего венчания на царство! – сказала Наташа. – Тебе четверка с минусом!

– Это прекрасная оценка! – воскликнул Перепелкин. – Я сроду таких не получал!

– А ты правда меня любишь?

– Правда!

– И я тебя люблю.

– Но за что? За мои обещания?

– Конечно! Я мечтаю путешествовать. Как я могла устоять.

– А вдруг…

– Никаких вдруг! Обещал и делай. Я уже план составила. Начну я с Парижа и Лондона.

– Говоришь, что любишь, а сразу хочешь бросить меня.

– Не сразу. Я буду ждать твоего отпуска, чтобы поехать вместе. А потом брошу. Мне в этих городах нужно по месяцу жить. Я там каждую улочку хочу изучить. А потом я вернусь и буду писать книгу.

– За столом со старинной лампой?

– Только за таким.

– А где такие лампы продаются? Придется стащить из твоей библиотеки.

– У меня дома есть такая. Там провод сгорел, ее списали, я взяла ее домой, и мне ее починили.

– Кто?

У Перепелкина сжалось сердце.

– Мой бывший муж. Ты прекрасно знаешь, что я была замужем. Юра тебе все рассказал, он болтун, и я была спокойна, что ты все узнаешь от него.

– А чем тебе Юрка не понравился?

– Он думал о себе, а не обо мне.

– А я?

– А ты – не знаю. Думай что хочешь, но я тебя люблю!

– И я тебя люблю! Пошли?

– Куда, в Дьяково? Нет, я надела легкие ботиночки, чтобы быть красивее, и уже замерзла.

– Тогда в кафе?

– У тебя не может быть денег на кафе, а я экономлю для поездки на Черное море.

– Тогда в кино?

– Фу! Не будь таким примитивным. Кафе, кино… Включи воображение, удиви меня!

Перепелкин задумался. Они уже подходили к метро, и он видел, что Наташа иногда топчется на месте, чтобы согреть ноги.

– Самое теплое из близких мест – это метро, – сказал он.

– Правильно! – сказала Наташа. – Мы сейчас сядем в метро и поедем ко мне. Я залезу в горячую ванну, а ты будешь варить кофе на кухне. Ты умеешь варить кофе?

– Умею взять полную ложку растворимого кофе и разболтать в чашке.

– Молодец! Азы ты освоил. А я научу тебя более сложному способу.

Она прижалась к Перепелкину, и вот так, в обнимку, они стали спускаться по лестнице, на которую ложился свежий мокрый снег.

Мечты сбываются?

Мы подъехали к дому, где жил Перепелкин. Старый трехэтажный многоквартирный дом. Дождь кончился, и мамы вывели детей на улицу.

– Ни одного белого лица, – сказал я.

– Зато дешево, – ответил Перепелкин.

– Но ты неплохо зарабатываешь, – удивился я. – Сам говорил, что днем работаешь в компании, а вечерами и в выходные в русской бригаде по ремонту старых домов.

– Все правильно.

– Погоди… этот дом имеет отношение к твоей истории?

– Самое непосредственное! Вот слушай.

У Перепелкина началась сказочная жизнь. Он не мог поверить, что такое возможно. Поругавшись с родителями, он переехал к Наташе, ходил в школу, бегал по магазинам, покупал продукты и готовил ужин. Он ни за что бы не поверил раньше, что готовить ужин – это счастье! Наташа приходила поздно, залезала под душ, а потом они сидели за столом, не спеша ужинали и болтали. О чем? Это невозможно описать. Они могли час обсуждать, какая холодная погода, как Наташа натерла ноги в новых сапожках, как тяжело стало доставать продукты, почему народ стал терять интерес к книгам.

Школьные экзамены прошли как в тумане. Перепелкин получил аттестат и понял, что ни в какой институт он не поступит. Он устроился работать на стройку, а осенью его забрали в армию.

– Ты будешь меня ждать? – спросил он.

– Сейчас ты в лоб получишь за такие вопросы, – сказала Наташа.

– А если честно?

– Если честно, то не знаю.

– Почему?

– Потому! Я правда не знаю и ничего не обещаю. Вернее, обещаю тебя не обманывать и говорить только правду.

Перепелкин в тот вечер напился, а утром стал солдатом. Наташа писала ему каждую неделю, а через год перестала. Прошел месяц, и пришло письмо. Краткое, на полстранички. Наташа просила простить ее и отпустить. Перепелкин спросил, куда ее отпустить, но ответа не получил. Когда он вернулся, то Наташа была замужем и жила в большой квартире, которую купил ее новый муж. Библиотеку она бросила и устроилась секретаршей в какую-то фирму. Там, наверное, и работал ее муж, но Перепелкина это не интересовало. Он поступил на вечернее отделение энергетического института, окончил его и уехал в Америку. Как он получил визу – его тайна. Получил и получил. В Америке он семь лет. Семь лет работы по семь дней в неделю.

– И какое это имеет отношение этот дом к твоей истории? – спросил я опять.

Перепелкин достал из кармана записную книжку и показал мне страничку, где был написан номер рейса самолета из Москвы.

Голос его дрогнул, и мне даже показалось, что в его глазах блеснули слезы.

– Ты ведь сам сказал, что надо стараться до последнего дня, – сказал Перепелкин. – А дом… скоро я куплю свой. Двухэтажный.

– И как зовут пассажира? – спросил я.

Перепелкин ничего не ответил. Он вдруг заулыбался, сжал мне руку и вышел из машины.

– Удачи вам! – крикнул я. – И счастья!

Перепелкин опять улыбнулся, помахал мне рукой и пошел к подъезду.