Читать книгу Вера и рыцарь ее сердца. Книга шестая. Любовь нечаянно нагрянет - Владимир Де Ланге - Страница 1

И тут зазвонил телефон. Ну, совсем некстати зазвонил.

«– Кто говорит? … – Слон.

– Откуда? … – От верблюда!

– Что вам надо? … – Шоколада!»

Эти строчки Чуковского вертелись в голове Веры, пока она лихорадочно искала дребезжащий телефон, затерявшийся в сумке между тетрадями и учебниками.

Ночь напролет готовилась Вера к экзамену, чтобы достойно завершить учебный год и получить диплом третьего уровня по нидерландскому языку.

После трех лет обучения на языковых курсах этот чужой язык стал ей уже более симпатичен, чем раньше. В этом языке не было сентиментальности, а была конкретная сила одним словом попадать в цель, хотя еще год назад была убеждена в обратном.

За окнами, распахнутыми в сад, с рассветом все живое приветствовало начало лета, кто как мог: пернатые – разноголосыми трелями, ясное небо – радужной синевой, восходящее солнце – блеском росы на траве, скоростная дорога – нарастающим гулом транспортного движения, а Вера – хорошим настроением.

Даже старый дом в то утро как-то меньше ворчал, скрипя половицами, и теплый ветерок с поля беспечно трепал тюлевые занавески. В Бельгию, наконец-то, пришло лето, скоро наступят каникулы, а пока надо еще постараться сдать все зачеты и экзамены.

В такое прекрасное утро, Вера ничего не успевала, и на ходу одевалась, ела, собирала сумку, в которой все звонил и звонил телефон. Когда на велосипеде она выезжала из дома, ее телефон отыскался, номер высветился незнакомый.

– Алло! Кто говорит? … Алло? … Я не понимаю вас. Господин, вы перепутали номер, а я очень спешу.

– Меня з-зовут Арсеен. Я вам п-п-писал п-п-письмо.

В трубке слышался легкий джаз, и Вера ясно представилось прокуренное кофе, и некий Арсеен пытается с ней познакомиться в компании любителей пива.

– Арсеен, вы пьяны?

– Нет, В-вера, я не п-п-пьян, я б-болен.

– Вот, когда выздоровеете, тогда и звоните!

Не заметив сарказма в своем ответе, Вера отключила телефон, бросила его обратно в сумку и, с чувством исполненного долга, покатила в школу. Каждая минута была на счету. Опоздать на последний урок перед экзаменом она просто не имела права.

Последние месяцы женщина не пользовалась городским транспортом, по причине экономии денег и времени. На своем стареньком велосипеде она била рекорды скоростной езды, чтобы успеть к первому звонку, и успевала, правда, потом соленый пот долго капал на тетрадный лист с ее пылающего лица, но это не мешало слушать учителя.

Велосипед со временем стал ее верным другом, и теперь не она боялась угодить под машину, а машины опасались резких поворотов ее шального двухколесного транспортного средства.

Как-то раз, по весне, она случайно промчалась на своем велосипеде, от дома до школы, всего за 20 минут! И с той поры это спортивное достижение Вере приходится каждый учебный день подтверждать.

Как и в то утро, когда ей позвонил некий Арсеен. Сидя на подушке, прикрученной к седлу велосипеда, энергично крутя педали, Вера имела 20 минут, чтобы подумать от куда ее знал этот человек, почему он писал ей письмо.

Хотя Марина из Франции уже не значилась в списках Вериных подруг, но последствия ее пребывания в Бельгии нельзя было нейтрализовать даже с помощью медитаций по Луизе Хей, в которых Вера мысленно отпускала свою бывшую подругу с миром и отправляла ее на все четыре стороны.

Конечно, уже на следующий день после отъезда Марины она дозвонилась до брачного агента и попробовала отказаться от своего контракта. Какое может быть сватовство, если у самой невесты нет ни время, ни денег, ни документов, дающие ей право жить на легальном основании. Знакомый агент из брачного бюро ее внимательно выслушал и не одобрил. Собственноручно подписанный контакт не расторгался ни по телефону, ни на очной ставке, зато подписанные Верою помесячные платежи хранились в бюро, и банк был обязан их оплачивать целый год! Это была расплата за бездумные мечты женщины выйти замуж и стать счастливой.

Первый кандидат в женихи, квелый и бледнолицый помощник пекаря, никак не мог разуметь, почему не Вера, а какая-то Марина должна была прийти к нему на первое свидание, которая так скоропостижно покинула Бельгию. Со вторым кандидатом она познакомила Ингу, которая при первой встречи его забраковала, как бескультурного человека, ничего не понимающего ни в симфонической музыке и ни в поэзии. Этот мужчина книжек не читал, концерты не посещал, и о России говорил страшные вещи, хотя там никогда не бывал.

Письмо Арсеена было третьим письмом в этой сватовской серии, которое еще неделю тому назад Вера собственноручно разорвала на мелкие кусочки и забыла, но забыть, что из ее пособия каждый месяц отчислялись два тысячи франков на счет фирмы, занимающейся брачным произволом, она не могла.

Экзамен за третий год обучения Вера сдала хорошо, и в первый день каникул она дозвонилась до агента брачной службы. Теперь она не просила, а медведем рычала в трубку телефона, как это образно описал детский поэт Чуковский.

«А потом позвонил медведь. И как начал, как начал, реветь …».

– С вами говорит Вера и она очень – очень зла. Господин, кого присылает мне ваше бюро? Невежд! Худых! Да еще больных и пьяниц! Я сделала глупость, а вы этим пользуетесь! Вам должно быть стыдно! Прекратите забирать у меня со счета деньги и не нужны мне ваши женихи! Следующему кандидату я … покажу, где раки зимуют!

Последнее выражение уже годы бесполезно томилось в Вериной памяти, и тут оно нашло удачное применение, хотя любая русская присказка в бельгийском варианте теряла свою уникальную выразительность.

Неизвестно, что подействовало на работников бюро в Верином монологе больше: ее аргументация или телефонный рев, но с той поры письма кандидатов в женихи приходить перестали, но какая оплошность в реальной жизни обходится без последствий?

Маленький городок Ревеле являлся административным центром, объединяющий под своим началом несколько небольших деревень, десяток отдельно стоящих крестьянских усадеб и три старинных замка, которые охраняли высокие лесистые парки. В Ревеле и его округе почитались добропорядочность и трудолюбие. Дома отличались добротностью, а продавцы искренней любезностью. Для всей Фландрии этот округ являлся наглядным примерами благополучия, достатка и фамильного процветания.

По землям Ревеле проходил канал, несущий свои воды в северное море. По каналу неспешно плыли пароходики, подчеркивая улаженный быт ревельчан.

В окрестностях Ревеле на холмистых пастбищах чинно прогуливалась упитанная скотина, поля колосились созревающим урожаем зерновых культур. Случайному путнику могло показаться, что он попал в царство плодородия и благоденствия, если бы не вездесущие велосипедисты, которые нарушали умиротворение летнего дня, курсируя между крестьянскими хозяйствами, туда – сюда. Велосипедисты делились на две группы: одни наслаждаясь привольностью здешних мест, а другие гонялись друг за другом, многие из которых были пенсионного возраста, они вели себя агрессивно, словно на велосипеде пытались догнать свою утерянную молодость.

Деревня Фландегем расположилась в 6 километрах от административного центра Ревеле. Железная дорога разделяла деревню на две части. Не так давно, железнодорожные пути были переложены на высокую насыпь, чтобы грохот проезжающих через деревню поездов меньше беспокоил жильцов первых этажей, хотя большинство домов в деревни, имели вторые этажи, где обычно располагались спальные комнаты.

Дом господина Арсеена Лаере стоял на улице, прилегающей к железнодорожной насыпи, и на втором этаже находились две спальни, Одна спальная комната с окном, выходящим на железную дорогу, предназначалась для гостей, а окно хозяйской спальни выходило на противоположную сторону, в сад.

На первом этаже располагался просторный зал, у окна перед телевизором разместились два мягких дивана и кресло, обтянутые белой кожей. Гостиная переходила в столовую, где стоял длинный стол на восемь персон, а за небольшой стойкой находился кухонный закуток. К залу примыкала просторная застекленная веранда, имевшая два выхода. Один выход вел в рабочее помещение, где стояла вся современная бытовая техника, а другой – в сад, где росли высокие кусты китайской розы. В сад у самой изгороди стоял гараж, в котором хранились велосипеды и автомобильная тележка без автомобиля.

Любовь к своему дому переполняло сердце господина Арсеен Лаере, сына богатого землевладельца. Три года назад он купил этот дом, в котором мечтал жить до скончания века.

В тот первый теплый летний день в доме Арсеена уже с утра громко звучало радио, но рыдания мужчины не мог заглушить даже тяжелый рок. Утренний телефонный разговор с некой русской Верой оборвался на полуслове, а с ним и его последняя надежда, жить в своем доме.

Но почему судьба была к нему так жестока? Ведь он не убийца, не грабитель, он был добрым работящим парнем, всю жизнь упорно стремился к своей независимости, сначала от отца, потом от жены, а на свободе Арсеен стал инвалидом.

Тот, кто знает, какого быть нелюбимым сыном, скупого и злого, крестьянина, владеющего обширными фамильными угодьями, тот бы его понял.

Не дети нужны были отцу Арсеена, а дешевые работники, с которых можно было безнаказанно драть шкуру, чтобы работали, как следует. Бездельники и нахлебники в семье были не нужны. Вечно недовольная жизнью мать не могла любить тех, кого она рожала в угоду мужу, считавшему побои проявлением его мужской любви.

Арсеен с детства не знал той материнской любви, которую показывали в кинофильмах. Из всех сыновей только один, первенец, Даниил, смог порадовать родителей сообразительностью в делах, хорошей учебой и здоровьем, а остальные мальчики в семье получились никудышным «приплодом»: один – уродец, второй – немой, а Арсеен хоть и уродился сильным и румяным, но воровал и плохо учился.

Семья Арсеена жила в старом родовом поместье, которое в тишине полей скромно и мирно отмечало свои столетия. Стены этого крестьянского дома были крепки, крыша обновлялась каждое десятилетие, снаружи дом, из года в год, красился толченым мелом. Внутреннее убранство дома было скудным. Каждая вещь имела свое законное место и использовалась в хозяйстве. Свет проникал внутрь комнат через маленькие, чисто вымытые, окошечки. Никаких украшений в доме не было, и ничто не радовало глаз хозяев или их гостей, хотя гости были большой редкостью в этом крестьянским хозяйстве. Навещал семью только почтальон, да и то только по служебному долгу.

С высоты птичьего полета этот убеленный стариной деревенский дом выглядел одиноким прибежищем для сбежавших от наказания преступников. К дому вела грунтовая дорога. Против парадного входа был выстроен высокий деревянный амбар, и рядом с ним примостились другие рабочие постройки, где хранилась сельскохозяйственная техника, от прадедовской сохи до трактора времен второй мировой войны. Широкий двор был всегда чисто выметен и пуст.

Привычные для Фландрии цветочные клумбы были бы здесь даже неуместны. С одной стороны, от усадьбы одиноко умирало, затерявшееся между лугами, неглубокое озеро, которое обживали многочисленные птичьи стаи, а с другой стороны усадьбу окружал лес, посаженный хозяином этой земли.

Для детей, с обратной стороны дома, были устроены спальни, похожие на темные чуланы, где жили обычно по двое. Маленькая Мартин жила со своей старшей сестрой Кларой, красивый Даниил жил с немым Марком, а высокий и худощавый Арсеен с Яном, тело которого было похоже на скрученные между собой корни векового дуба. Двигался Ян с трудом, руки и ноги не подчинялись его воле.

Однажды, глава семьи приобрел немощному Яну на базаре подержанную инвалидную коляску. Это был большой праздник для мальчика – инвалида. Арсеен с радостью принялся возить своего младшего братика по фамильным угодьям. Коляска громыхала на земляных дорогах, но братьям было хорошо вместе. Арсеен возил Яна на коляске в лес, на озеро рыбачить и в школу.

Обычно, после уроков Арсеен с братом останавливались у витрины магазины, где мальчиков манили конфетки в блестящих обвертках и маленькие изумительные брелочки, в виде машинок. Карманных денег ни у Арсеена, ни у его брата не было. Отец не баловал детей. Ему, родовому землевладельцу, даже в голову не приходило, чтобы на праздник купить своей детворе какую-нибудь игрушку.

Другие мальчишки и девчонки ели сласти, играли в игрушки, а Арсеен и его братья праздников не имели. Они все свободное от сна и еды время работали на подворье или в полях, за это родитель их сытно кормил, одевал и сулил хорошее будущее. Может быть, именно поэтому, Арсеен не мог устоять против магазинных искушений. Однажды, подумав, что если он незаметно возьмет пару конфеток с прилавка, то это не вмениться ему в большой грех, о котором так строго предупреждал детей в классе мягкотелый учитель богословия.

Владельцы магазина на это воровство Арсеена смотрели сквозь пальцы, потому что им было жаль этих несчастных сыновей известного в округе злодея, их родителя, богатого землевладельца. Воровать сладости быстро вошло в привычку Арсеена, и его жизнь стала на толику радостней.

В семье Арсеена и Яна о боге говорить не любили, потому что их отец был убежден, что крестьянин живет одним днем и надеется только на свои руки и на смекалку.

Иногда, Яну приходилось сидеть в своей коляске долгие летние дни, когда братья с отцом трудились на поле. Обычно инвалидную коляску Яна ставили где-нибудь в тени деревьев, чтобы легкие порывы ветра отгоняли от мальчика назойливых насекомых, которые сильно его донимали. Зато, когда наступал вечер и работа завершалась, для Яна наступали минуты настоящего счастья. Арсеен, его любимый брат, взмокший от крестьянских работ, вновь прикреплял коляску к своему велосипеду и увозил Яна домой, придумывая по дороги различные приключения.

Особенно веселили Яна велосипедные гонки. В инвалидной коляске, прикрученной к велосипеду Арсеена, сидел он, крепко привязанный скрученными простынями к спинке этой коляски.

У Арсеена был опыт в таких заездах. Обычно он стартовал первым и с веселым гиканьем сразу же выезжал на середину узкой земляной дороги, а потом начинал ездить зигзагами, тем самым мешая своим братьям его обогнать. Порой коляска не катилась, а летала сзади его велосипеда, и счастливый Ян смеялся своим странным смехом от удовольствия быть победителем. Из всей семьи Лаере только Арсеен умел понимать отрывистую речь Яна, и любил он своего братика таким, каким тот родился.

Дисциплина в семье была беспрекословной. Все в доме совершалось по распоряжению отца, который не любил опозданий, лишних разговоров и пресекал любые попытки увильнуть от работы, считая лень самым большим пороком.

Отец не ругал детей за проступки, он их бил. Только дочерей и своего старшего сына, Даниила, берег крестьянин от побоев, поэтому немудрено, что отца Арсеен ненавидел, но подчинялся ему беспрекословно.

Если родитель решил, что в осенних велосипедных стартах среди юношей должен победить его любимец Даниил, то Арсеен всю гонку гнался за старшим братом, чтобы подтолкнуть велосипед брата и дать ему славу первого гонщика в округе.

Но, однажды, в семье разразился скандал.

Не выдержав побоев, немой Марк пошел против отца! Мальчик вырос, возмужал, и силы был непомерной. Никто в семье не заметил, каким образом Марк перехватил кулак состарившегося отца, но все увидели, как он схватил родителя за грудки, бросил его на землю, а потом с презрением пнул под ребро носком своего ботинка. Когда поверженный глава семьи пришел в себя, то он принял отцовское решение, по которому Марка на следующий день увезли в закрытый интернат для глухонемых подростков.

А тут подошло время служить в армии Даниилу, как старшему сыну в семье. Юноша в это время заканчивал учебу в колледже и в армию идти не захотел. Всякими правдами и неправдами, дело с его призывом было улажено так, что вместо Даниила в солдаты записали Арсеена, которому до 18 лет недоставало несколько месяцев.

Но прежде, чем отпустить сына в вольные харчи, отец женил его на дочери своего кума, которая была старше жениха на 10 лет. Ворчливая невеста в белом наряде напоминала гусыню, а ее говор – жужжание пилы. Арсеену перед помолвкой был куплен настоящий мужской костюм и пара черных лайковых перчаток. Эта свадьба была проведена по всем традициям крестьянских зажиточных семей, земли которых были залогом счастья их потомков. На свадьбе брата не было Яна.

Подросший Ян не обиделся на домашних за то, что они его забыли. Его инвалидная коляска, нуждалась в ремонте и виновато стояла у койки, а юноша впервые в жизни ясно ощутил свою ущербность, свою беспомощность, и его сердцу стало тошно. Он беззвучно страдал, глядя как темнеет к вечеру небо, слушал, как за окошком жалобно стонет ветер, и с той поры запах скошенной травы стал запахом прощания с братом, которого ждала другая жизнь, где нет места для Яна.

Богатый крестьянин купил для молодожёнов в качестве свадебного подарка двухэтажный дом с садом, но только два дня провел там Арсеен со своей молодой женой. На третий день семейной жизни он ушел в армию на целых два года. Служить отечеству и народу ему давно хотелось.

Солдатская форма и армейская выправка не смогли перебороть крестьянскую суть его души. Да, Арсеен стал послушным воином, но слишком послушным, чтобы расти в военной доблести и получать очередные звания, да, и знания молодого новобранца были практически на уровне начальной школы. Зато с дисциплиной Арсеен дружил и на товарищей не обижался, когда те подшучивали над его деревенскими манерами в быту, потому что пошутить любил и он сам.

Через год в часть, где служил Арсеен, пришла телеграмма, в которой сообщалось о смерти Яна. Его командир так и не смог понять, по какой причине рядовой Лаере отказался от положенного ему внеочередного отпуска по случаю похорон брата.

Арсеен отказался от отпуска, не потому что не любил брата, а потому что решил для себя, что все, что осталось в прошлом должно в прошлом, должно там и оставаться. Встретить вновь своих родителей, братьев, сестер, жену, надоевшую ему уже в первые дни их законного брака, ему совсем не хотелось. Его Яна, его братика, уже не вернешь, а с его смертью порвалась и та ниточка, которая связывала Арсеена с его родным домом.

Позже пришло в часть письмо, где сестра Клара написала подробности смерти Яна.

Ян возвращался домой из Гента, где проходил медицинскую комиссию для оформления в Дом инвалида. Он сидел в коляске, его отцом и старший брат Даниил стояли рядом. Когда поезд на Фландегем подходил к пирону, Ян всем корпусом резко поддался вперед, а, так как коляска была без тормозов, то она поехала и попала под локомотом, который смял Яна и его коляску в одно кровавое месиво. Еще Клара писала, что Яна скромно похоронили на фамильном кладбище. Священника на похоронах не было, церковь не хоронит юношей самоубийц.

А еще через год скончался в одночасье и сам глава семейства, так и не поняв, зачем и для кого он так тяжело работал.

С тех пор прошли десятилетия.

Фамильные земли рода Арсеена были отданы в аренду городским властям Гента. На месте родового поместья разместился парк для любителей пеших прогулок. Озеро обжили для себя птицы, и оно было взято под охрану общественности города.

Престарелая мать Арсеена уже годы жила на искусственной почке, два раза в неделю принимая гемодиализ. Брат Марк имел угрюмый характер и жил одиноко на обеспечении государства. Даниил разбогател, и за ним по пятам ходила слава добропорядочного человека. Его жизнь была примером для всего Фландегем, где Даниил обосновался после смерти отца. Он удачно женился, воспитал прекрасных сыновей, имел магазины и пекарню, большой кирпичный дом и, как хобби, он разводил породистых лошадей.

Если младшая сестра Арсеена неудачно вышла замуж и теперь воспитывала сына одна, то его старшая сестра Клара создала благополучную семью. Она ухаживала за мамой и присматривала за Арсееном в его новом доме.

За эти десятилетия Арсеен Лаере изменился, он возмужал и остепенился. Его атлетическая фигура за последний год обросла жирком, но избыточный вес только подчеркивал физическую силу мужчины. Характер господина Лаере отображался в широком разлете его бровей, в его орлином носе, длину которого подчеркивали изящный изгиб его тонких губ, и выступающий вперед подбородок.

Три года назад Арсеен официально разошелся со своей женой, с которой прожил в общей сложности года два и имел двух дочерей. Оставив жене отцовский дом, мужчина долго скитался по съемным квартирам, пока не купил себе дом в Фландегеме. Три года длился капитальный ремонт его собственного двухэтажного особняка, где Арсеен собирался жить в свое удовольствие до самой старости. По окончании ремонта был устроен семейный праздник, на котором с Арсееном за столом сидела молодая дама, его любовница, супруга брата бывшей жены Арсеена.

Новоселье прошло по-домашнему спокойно: кофе, торт и жаркое из гуся, которое приготовил Даниил, в качестве подарка новоселу. Гости наелись, с часок посидели на солнечной веранде, посудачили, о том и о сем, и под вечер разошлись, а Арсеен и его подруга весь вечер и всю ночь изматывали свою плоть затяжным сексом, рекомендуемый сексологом в вечерней программе для взрослых.

С рассветом следующего дня Арсеен уехал в рейс, а родственница бывшей жены поехала домой, отправлять своих детей в школу.

В тот день Арсеен, как обычно, развозил бельгийскую муку на своем муковозе. Он любил свою работу шофера и слыл добрым малым среди коллег, родни и друзей.

В тот день стояла в Бельгии испанская жара. Довольный проведенным новосельем, Арсеен спешил домой, чтобы отужинать перед телевизором, а потом в уюте мягкого кожаного кресла детально просмотреть фильм, снятый им прошлой ночью в собственной спальне. Видеозапись должна была увековечить мощь его мужского члена и страстное дрожание упругих грудей жены родственника.

В тот день рейс проходил по плану. Мука была доставлена по месту назначения. Несколько мешков муки Арсеен припрятал, чтобы завезти их потом к своему брату для его пекарни. Подъезжая к дому от вожделенных воспоминаний о минувшей ночи любви, руки мужчины взмокли и опасно скользили по баранке, и тут случилось то несчастье, которое перевернуло всю его жизнь.

Перед съездом на Ревеле, спустило заднее колесо муковоза. Арсеен съехал на обочину скоростной дороги и, выйдя из кабины, потянулся было за разводным ключом, который лежал за его сиденьем, как тут, внезапно, болью взорвалась голова, и вспышка яркого света прожгла глаза, потом все померкло, ушло во тьму.

Шофер, проезжающей на скорости фуры, не заметил, как от ударной волны его машины дверца кабины припаркованного муковоза захлопнулась и разбила голову Арсеена, поэтому, не сбавив скорость, он поехал дальше.

«Такова жизнь»! – говорят французы, чтобы ненароком не осудить самих себя.

Весь прошедший год Арсеен провел в больницах и реабилитационных центрах. Особенно трудно было примириться с жизнью инвалида в первый месяц после травмы. Когда сознание возвращалось к мужчине, он понимал, что время для него пошло вспять. День за днем отвоевывал Арсеен для себя место среди живых, потому что в аду он уже побывал. Хотя врачебный прогноз не давал ему шансов выжить, и его родные готовились к похоронам, мужчина не сдавался, он боролся за жизнь с отчаянием и упорством.

По мере того, как его состояние улучшалось, родственники переставали его навещать: у них были свои дела и свои семьи. Вскоре Арсеен остался один на один со своей болезнью.

Иногда, приходили проведать больного мужчину его дочери, которые чуть не передрались за право владения домом отца, но быстро поняли, что поторопились с дележкой наследства, и теперь не разговаривали друг с другом. Заботу о брате взяла на себя его старшая сестра Клара.

По выписки Арсеена из больницы врачебной комиссией мужчине была показана жизнь в «каритасе», государственное прибежище для одиноких людей, не способных самостоятельно обслуживать себя дома.

С этим врачебным заключением специалистов, сам мужчина был не согласен. Он был убежден в том, что дома и стены помогают. Арсеен знал наперед, что только дома он может излечиться от посттравматических психозов, только дома он станет вновь свободным счастливым человеком. Добрая Клара написала в кабинете у врача расписку, что она забирает брата из больницы под свою ответственность, и Арсеена временно отпустили домой, обязав патронажную медсестру наблюдать за практически неизлечимым травмированным психопатом.

Первой задачей Арсеена, по выходе из каритаса, было найти подходящую для себя сожительницу, чтобы он мог жить дома на законном основании.

Его бывшая любовница уже изменила ему с красавцем хирургом, который оперировал травмированного Арсеена. Она увела доктора от молодой жены, женила его на себе, и, бросив своих двух детей на их отца, уехала с ним в Америку. Но теперь Арсеену не нужны были роковые дамы, теперь ему нужна была та верная подруга, которая заменила бы ему сиделку и прислугу, потому что от его мужской потенции остались одни воспоминания, зафиксированные на кинопленке.

Подходило время возвращения в каритас, а доброй женщины все не находилось. Никто из приходящих для знакомства с Арсееном дам не соглашался жить вместе с мужчиной, который в постели слаб, а в жизни то буйствует, то рыдает. Если бы эти дамы знали, как богат был Арсеен, то они, может быть, и попробовали пожить бы с ним вместе, но делить свое богатство Арсеен не с кем не собирался.

И тут удача, телефонная трубка заговорила приятным голосом русской женщины, которой не было дел до больных и пьяных мужчин, но, которая нуждалась в браке с гражданином Бельгии.

«Это судьба!» – решил Арсеен.

Все лето каждую субботу звонил Арсеен на Верин телефон. Его опять поселили в «каритас» и только на выходные дни отпускали домой. Дочери упрямо уговаривали отца смириться с судьбой и прописаться в «каритасе», а дом продать, но Арсеен упрямо отказывался это сделать, он был уверен, что еще не все потеряно.

При каждом разговоре с Верой он упрашивал ее прийти к нему в гости, чтобы познакомиться с ним поближе и посмотреть его дом, но Вера отказывалась.

Но, однажды, он нашел слабое место в Верином сердце.

«Вера, у меня нет машины, но есть большой дом. Я хочу вас пригласить меня навестить. Я добр и одинок. Я буду очень рад, если вас встретить у себя дома. Вы мне очень понравились. Я тоже ищу добрую женщину, чтобы жить нам вместе».

Вере было стыдно, что при первом знакомстве она так грубо обошлась с больным Арсееном. Как хорошо понимала она состояние души Арсеена, ведь одиночество ей знакомо, только заболеть она не имела право, а так хотелось бы отлежаться на больничной койке, забыв все на свете на парочку дней.

Медленно тянулись летние каникулы. Вере казалось ее принуждают отдыхать, в то время, как ее жизнь летит в пропасть. Свободные дни послужили тому, что она вспомнила, что одинока и что всеми забыта, даже в комиссариате о ней не вспоминали и писем не слали.

Дети отстояли свое право на лень, и Вера от скуки стала писать стихи, ведь когда не рифмуются строчки, то время ложиться в штиль.

«Во мне живет странная женщина.

Ее приняла и люблю.

На редкость она беспечна,

Как бабочка на ветру,

Танцует свой танец под музыку,

Неслышной, увы, никому.

Она еще очень ранимая,

От ран ее ночи не сплю.

В наивности необъяснимая,

Как роза на белом снегу,

Лежит никому ненужная

И дарит свою красоту.

Мне нравиться эта женщина,

Живущая во мне,

В беде призывает Господа

И смело перечит судьбе.

Ее исполняю решения,

Не зная, что будет в конце.

С годами она не меняется

И зеркало ей не к чему,

Как в юности, верит, влюбляется,

Забыв про обман и нужду.

И этой надеждою тешиться

Я ей запретить не могу.

Так случилось, что Вера стала привыкать к еженедельным звонкам незнакомого ей мужчины, потом ей было его жалко, ведь больной все-таки, а не какой-то прощелыга, который заигрывает с дамами. Когда же ей самой стало любопытно и захотелось перемен, она решила проведать Арсеен, который каждый раз приглашал ее в Фландегем, посмотреть его дом.

Привокзальные часы хладнокровно отбивали положенное время, и пассажирам становилось скучно.

Когда-то вокзал в Мерелбеке подвергся бомбовой атаке с воздуха и был полностью разрушен, но в тот летний день ничего не говорило о войне и разрушениях, словно вечный мир воцарился по всей земле. Это вокзальное умиротворение убеждало Веру в том, что и ее жизнь стала слишком упорядоченной, и срочно нуждается в душевной встряске, ибо человеку хуже пареной репы, безропотно пропасть в череде безликих дней.

Стоя на перроне, человеку хорошо думается о чем-то абсолютно абстрактном, что не травмирует его лично, лишь бы нужная электричка пришла поскорее.

Надо сказать, что даже имея философское понимание сущности времени, не позволяет человеку ценить свое время более, чем он это делает. Мудрецам должно быть давно наскучила тщетность попыток обуздать время и загнать его клетку безвременья. Жаль, что нет на свете силы, способной повернуть время в нужном человеку направлении, вперед или назад, чтобы прежде, чем менять свою жизнь, знать, что его ждет в конце.

Вера ожидала приход поезда, идущего в Фландегем, наслаждаясь неизвестностью грядущих событий, которые сулил ей этот теплый солнечный день. Поезд пришел по расписанию.

Арсеен встречал Веру с букетом цветов, подобранных вслепую и широкой улыбкой. Вера увидела в нем состарившую копии казака Григория из «Тихого Дона» и настроилась на любовь.

Дом Арсеена ей понравился еще больше, чем его хозяин. Все в нем было сделано с любовью и c мастерством.

Арсеен был искренне рад приходу гостьи, с которой он так долго общался по телефону. В ее честь была открыта бутылка шампанского и раскрыта коробка лучшего бельгийского шоколада.

Потом Вера долго и с интересом рассмотрела фотографии в семейном альбоме Арсеена, но в нем не было фотографий его детства и юности хозяина дома, не было фотографий и его родителей. Этот был альбом был посвящен дому, его строительству и реставрации, где главным фигурантом был сам его хозяин.

На прощание, захмелевшая от бокала шампанского, Вера полежала на двуспальной кровати хозяина дома. Она так истосковалась по мужской ласке, что объятия Арсеена приняла за истинные проявления любви с первого взгляда, которые были вполне достаточны для ее женского счастья. Вечером, на перроне Фландегем, после свистка контролера, Арсеен одним властным движением руки всучил в ее ладонь какую-то смятую бумажку, и тут же помог ей войти в тамбур вагона.

Пока Вера эту бумажку рассматривала, а потом лихорадочно соображала, за что она получила 50 евро, поезд тронулся с места и помчался в направлении ее дома. Сначала ей захотелось обидеться, думая, что ей заплатили 50 евро за визит к мужчине, но потому решила, что Арсеен здесь не причем, а это бог показывает ей, что долг платежом красен, потому что она уже месяц не могла вернуть долг своей подруге.

По приезде в Мерелбеке, Вера забежала к Даше и торжественно вручила ей 50 евро Арсеена, которого она красочно расписывала, пока пила чай из пиалы и ела беляши, вкуснейшие беляши на свете. Даша слушала подругу и искренне радовалась за нее, понимая, что шансов у Веры вступить в долгие отношения с бельгийцем равны нулю, уж слишком она правильная.

В конце августа Веру навестили брат Саша и его дети. Встреча была радостной, но короткой, и рассказывать родственникам печальные подробности прожитых ее за границей лет совсем не хотелось, как не хотелось знать ее гостям, какого за границей сводить концы с концами, зато всем хотелось праздника.

Для своей племянницы Вера купила путевку в Париж, Юрик сначала пыжился, как-никак. успешный менеджер на крупной фирме, но при виде моря он обрадовался, как мальчишка. На морскую прогулку они отправились всей семьей. Довольный впечатлениями племянник подбивал Витю покричать на пляже, что они русские, что русские не сдаются, но Вера его остановила.

– Юра, оставь Витю в покое, здесь каждый пятый русских, так что боя не будет.

Перед отъездом брат навестил Арсеена, и он благословил сестру на брак с владельцем такого добротного дома, который очень походил на Сашину мечту, иметь дом с вечно зеленой изгородью. До этого благословения Вера и не думала о браке с Арсееном, хотя тот навещал ее в Мерелбеке почти каждый выходной, а иногда, и в обычные дни.

Арсеен с каждым разом убеждался, что русская женщина, которую он обихаживал уже три месяца, вполне вписывается в его планы. Оставалось самое трудное, уговорить Веру поселиться в его доме до первого ноября, и тогда никакая полиция не сможет его отправить обратно в каритас для психически нестабильных людей.

Вера была уверена, что появление заботливого Арсеена в жизни было ею самой запрограммировано по медитациям Луизы Хей.

Что женщина еще могла сделать для страны, кормившую ее и ее детей, как не ухаживать за местным инвалидом?

Наконец-то, начался учебный год, все стало вновь на свои места: учеба, работа и быт, поэтому время для праздных надежд и легкомысленных перемен, слава богу, прошло.

И, тут зазвонил телефон. День был обычный, посторонних звонков не ожидалось, а тут опять незнакомый номер.

– Алло, я Эдит, могу ли я узнать с кем говорю.

– Я Вера, что вы хотели.

– Вы обещали жить вместе с господином Арсееном Лаере?

– Я? … Извините, я вас не понимаю.

– Ваш друг – Арсеен Лаере?

– Да, Он мой друг.

– С вами говорит патронажная медсестра Арсеена Даере. Вы обещаете жить вместе с господином Арсееном Лаере?

– Я знаю Арсеена Лаере, но я живу в Мерелбеке.

– Это я знаю, вы согласны жить с Арсееном?

– Но обо этом я не думала …

– Мадам, мне надо знать, вы согласны жить с господином Лаере

Неожиданность вопроса и настойчивость ответа часто приводит людей к потере чувства самосохранения.

– Да, я согласна.

Вера отключила телефон, и ее шестое чувство пришло в замешательство, хотя, если оно в действительности, это шестое чувство у человека?