Читать книгу Вера и рыцарь ее сердца. Книга шестая. Любовь нечаянно нагрянет - Владимир Де Ланге - Страница 3

Арсеен выжил всем смертям назло, хотя доктора уверяли его близких в обратном.

Пока его родные вторично готовились к похоронам, Арсеен пришел в сознание, его почки заработали и, вскоре, он был переведен из реанимационного отделения в обычную палату. За это время его дочери, воевавшие за лучшую долю в наследстве, сумели договориться между собой, но, когда здоровье папы пошло на поправку, они обе потеряли к нему всякий интерес.

Зато Вера витала на седьмом небе, она могла беспрепятственно навещать своего будущего мужа и радоваться улучшению его здоровья. Находясь на больничном режиме, Арсеен похорошел, окреп и развеселился. Его совсем не заботило отчуждение родственников, потому что рядом с ним была его Вера, каждый день приносила ему что-то вкусное.

– Дорогая Вера, – успокаивал Арсеен ее, – не переживай, что меня не навещают родные. Ты здесь ни при чем, они та поступают всегда. Пойми, что для них моя смерть в прибыль, а моя жизнь – дополнительная обуза. Зато у меня есть ты. Я тебя люблю. Дома все нормально?

Они сидели, обнявшись, на больничной койке и мечтали о том прекрасном будущем, которое они будут вместе в горе и радости. Иногда, Вера приводила в больницу Витю и Таню, в больнице они смущались, но тоже радовались, что Арсеен выжил.

Перед рождеством они уже гуляли по Генту, как счастливая семья.

Рождественская елка в историческом центре города, знаменитого своими готическими башнями, карнавальными площадями и бесконечными дождями, была божественно красива. Восторженной Вере в густой еловой зелени, в сверкании разноцветных гирлянд и переливах стеклянных шаров виделось начало рождественской сказки. На праздничных ярмарках гуляющей публике предлагалась всякая всячина: от брюссельского сыра, знаменитого своей неистребимой вонью, до причудливых фигурок лесных гномиков, расставленных между подвесными фарфоровыми ангелочками.

Там и здесь, торжественно прогуливались пары из достопочтенного 18 века. Дамы были одеты в длинные теплые платья с оборками понизу. Теплые пелерины с мехом по краям согревали женские плечи, а нежные ручки женщин доверчиво прятались в пуховые муфточки. Мужчины в драповых фраках показывали простому люду эталон галантности. Держа барышень под локоток, кавалеры не забывали, время от времени, поигрывать изящной тросточкой в своей руке. Эта тросточка мужской руке с кожаной перчатке служила прекрасным дополнением к костюму господ прошлого века.

Веселый дух приближающего праздника поддерживался задорными наигрышами гармонистов, сидевших на маленькой освещенной сцене. Одетые под старину гармонисты в паузах распивали пиво, которое пузырилось в стеклянных полулитровых кружках. Внизу перед сценой, у горящих угольных ваз, грелся простой народ, согревая себя глотками горячего грога. Между взрослыми компаниями крутилась шустрая детвора.

На соседней площади у подножья кафедрального собора Святого Баво веселая молодежь кружила по льду импровизированного катка. От центральных площадей города начинались торговые улицы, чтобы даже у забывчивых людей была возможность купить подарки своим родным и успеть к праздничному столу, ведь рождество – это домашний праздник.

Зимний вечер наступал со скоростью падающей звезды, но сгущающиеся сумерки с успехом рассеивались яркой новогодней иллюминацией, украшающей витрины магазинов и уличными фонарям.

К вечеру Вера с Арсееном порядком подустали и отправились домой, обвешенные пакетами с новогодними гостинцами, а Таня с Витей продолжили рождественское гуляние походом в кинотеатр, который стоил не меньше, чем еда в ресторане, потому что к билету полагалось покупать и все «киношные атрибуты» в виде попкорна и кока-колы, и т.д.

К рождественскому ужину в доме Арсеена стол был накрыт по-царски, но начать еду было нельзя из-за отсутствия детей. Как могла Вера забыть, что в рождество и Новый год общественный транспорт прекращал свою работу с 7 часов вечера? Но теперь женщина была уже не одна, она была почти замужем, с ней был ее Арсеен.

– Вера, позвони детям, пусть Таня и Витя садятся в такси и едут домой, а мы за такси заплатим сами.

Пока дети не приехали домой, Вера смотрела в окно и мысленно просматривала свою жизнь проходящего года, как бы со стороны зрителя.

Хотя Арсеен после выписки из больницы чувствовал себя крепче, но, его, по-прежнему, сокрушали рыдания, которые обычно проходили к ужину. За ужином мужчина взял за привычку, готовить Веру и ее детей к своей скорой кончине. Это были те издержки семейной жизни, которые надо было терпеть каждый день, учитывая то, что от травм и инвалидности не застрахован никто. Вера ставила за здоровье Арсеена свечи в православной церкви каждое воскресенье, а после церковной службы она звонила маме.

Путем подбора цифр, ей удалось вычислить изменившейся код Караганды, и теперь по телефону Вера подробно описывала родителям свою зарубежную жизнь без прикрас.

Мама сокрушалась, что она никак не могла понять, на каком основании Вера переехала к Арсеену, но она обещала молиться всем собранием верующих за здоровье Арсеена и за будущую свадьбу Веры с незнакомым бельгийцем, который неизвестно, чем болел.

– Мама, зачем ты выносишь наши проблемы на обсуждение всей церкви?

Как сказать маме, что она стеснялась своего иммигрантского положения и старалась, как можно реже, напоминать о себе своим прежним друзьям и знакомым, которые в трудные времена не изменили родине, а она изменила. Кто ей поверит, как хреново живется ей за границей? Но с мамой много не поспоришь.

– Вера, пойми ты сама, что лусше: или один человек будет за тебя молиться или все наше собрание? Лучше расскажи, как вы додумались Витю на чердак переселить и сколько времени вы с Арсееном собираетесь жить в грехе?

– Арсеен уже заказал специальную лестницу на чердак и занят переоборудованием чердака под комнату. А подать заявление в ЗАГС мы решили в ближайшие дни, как только Саша из Москвы вышлет мое свидетельство о рождении, заверенное каким-то «апостилем». Как вы себя чувствуете?

– У папы сломанная рука уже зажила, а меня разбил радикулит, а в остальном, так же, как и всегда, готовимся к дачному сезону. Скоро землю надо домой принести, чтобы в феврале посеять помидоры. Теперь нас с папой радует только наша Деей, эта собачка мне заменила тебя. Я иногда так и называю ее не Деей, а Верой.

Если случалось говорить с папой, то он всегда начинал с одного и того же:

– Вера, доченька, рад слышать твой голос. О нас не беспокойся, Бог нас хранит. Главное для нас, это знать, что у тебя и у детей все хорошо. Это уже достаточно, чтобы мы были счастливы. А ты не унывай, Бог даст, и свидимся. А рука моя уже не болит, весной смогу и на даче работать. Хотя, чтоб она сгорела эта дача! Разве стоит она таких мучений? Ну, зачем нам столько варенья и засолок? Скоро в гараже уже шага не ступишь из-за столпотворения этих банок с огурцами и помидорами, но разве твою маму уговоришь продать дачу! Мы молимся за вас всей церковью.

– Папа, это не секта?

– Вера, если бы эта была секта, то разве мы бы с мамой туда бы пошли? Мы славим Господа, а наш проповедник Женя поет, как Шаляпин. Пастор Дэн ведет школу библии, где нам, старикам, тоже рады. Хорошо, что Арсеен поправился. Он тебя не обижает? … а детей?

– Папа, он больной, но до болезни о нем все говорят, как о добром человеке. Правда, воровать любит.

– Что? Что? Кого любит?

– Сладости он любит! Папа, мы вас с мамой любим. У меня деньги кончаются. Целуем. До свиданья.

Воспоминание о родителях прервалось приездом детей на такси, и первый рождественский вечер в новом доме прошел замечательно!

Изобилие на столе, радостное настроение собравшейся за столом семьи, о чем еще можно мечтать в рождественскую ночь. В этот вечер Арсеен не плакал, потому что он устал и сразу после ужина уснул крепким здоровым сном.

Через три месяца совместной жизни Арсеен и Вера подали бумаги на регистрацию брака в администрацию Ревеле. Свадьба была намечена на третье мая, и при подаче документов на регистрацию брака госпоже Лебедевой была выдана оранжевая карта гражданина, временно проживающего в Бельгии на законном основании. Эта карта давала возможность работать официально, но после ее получения Вера в одночасье лишилась всех пособий!

Каждый день они с Арсееном выезжали из дома на поиски работы, но работу для Веры найти никак не могли.

Теперь семья Лебедевых перешла на обеспечение Арсеена, но на скудность пропитания никто не жаловался. Глава семьи старался всем угодить и дети, отвыкшие от такого внимания, искренне радовались приходу в их семью настоящего мужчины.

Родственники Арсеена по-прежнему держались стороной, только иногда их навещала добрая Клара, сестра Арсеена, но чаще сестры Клары их навещал участковый полицейский агент.

Кто любит говорить о своей сексуальной жизни с незнакомым человеком, даже, если он является полицейским при исполнении? Но делиться такой интимной информацией Вери все-таки пришлось, потому что бельгийская королева прежде, чем разрешить своему подданному жениться на иностранке, должна во всех тонкостях узнать подробности его интимной жизни с его избранницей.

Если Арсеен честно признался полицейскому на допросе, проходящем в полицейском участке, что он импотент, то Вера свою сексуальную трагедию литературно приукрасила, и пусть стыд сжигал ей глаза, но она не думала отступать, пусть и королева узнает, как Арсеена любит русская женщина.

Подошел день регистрации брака, которая должна состояться в администрации Ревеле. У Веры как не было работы, та и не было, не было у них с Арсееном и свидетелей для законного бракосочетания, зато у обоих было с утра исключительно хорошее настроение.

Для поездки в администрацию они заказали автобус за час до начала брачной еремонии.

Перед выходом из дома Арсеен и Вера обнялись, чтобы поцелуем скрепить их решение стать мужем и женой. Утро было ясное, небо синее, и даже солнце брызгало светом, как шампанским, благословляя их на брак.

Перед тем, как закрыть входную дверь, зазвонил домашний телефон. Арсеен вернулся в гостиную, поднял трубку телефона. В этот момент он чуть не оглох, потому что его младшая дочь не говорила, а орала в телефонную трубку.

– Папа, ты мне больше не папа, если женишься на этой русской бабе! Ты, что ненормальный? Учти, если женишься, то ты мне больше не отец!

Арсеен не стал в такой день портить себе настроение и как можно осторожнее положил трубку кричащего телефона на рычаг, в это время Вера между делом просмотрела письма, что за два дня накопились в почтовом ящике. Среди них находилась открытка, по которой Вере надлежало лично явиться на почту в Ревеле, чтобы получить какое-то заказное письмо.

– Арсеен, посмотри внимательно, откуда пришло заказное письмо. … Адрес отправителя не указан … Ты прав, я всегда успею на почту. … Что сказала твоя дочь по телефону? … Если она против нашего брака, то может быть, нам стоит отложить женитьбу? … Нет? Тогда скажи мне честно, ты берешь меня в жены? … Хорошо, тогда не будем ждать еще какой-нибудь случайности. Давай поспешим, а то автобус уйдет без нас. Не лучше ли тебе одеть костюм? … Окей. Футболка и джинсы тоже подойдут, ведь они чистые и даже проглажены.

Регистрация брака господина Лаере была непростой задачей для господина Бонне, бургомистра Ревеле. Дело в том, что ему предстояло не регистрировать брак господина Лаере, а не допустить этого брака с некой особой, находящейся в Бельгии на полулегальном положении. Господин Бонне имел руках письмо дочерей Лаере, где они просили защитить их отца – инвалида от русской аферистки, которая принудила отца к браку, чтобы присвоить себе и его дом, и он, как бургомистр, сделал все возможное, чтобы этот брак не состоялся, но какого было его удивление, когда в администрацию в назначенный срок пришли счастливые брачующиеся, рука в руке.

Прошел час, пока Арсеена и Веру пригласили в церемониальный зал.

Открыл церемонию бракосочетания сам господин Бонне. Судя по тому, как вел эту церемонию, то человеку со стороны могло показаться, что настал последний час для русской мафии. Бургомистр задавал наводящие вопросы к Арсеену, чтобы тот немедленно передумал жениться на русской беженке, словно та собиралась в скором времени снимать с жителей Ревеле скальпы, но Арсеен упрямился и на уговоры не поддавался.

Вера сидела на месте невесты и совершенно не знала, что делают в ее положении «коварные русские бабы», и что надо делать теперь ей самой. Потухшим взглядом она обводила присутствующих в зале людей, где кроме бургомистра находились еще два свидетеля ее позора, которые являлись работниками администрации.

Ситуация была предельно ясна: Арсеену отказывали в браке с Верой, а та уже и не собиралась спорить с судьбой. Она ждала своей очереди давать ответы на ритуальные вопросы, чтобы отказаться от замужества с Арсееном, и своим отказом остановить это безумие.

В какой-то момент Арсеен прекратил плакать, чем удивил всех присутствующих в церемониальном зале. Почувствовав к себе внимание, он грубо прервал бургомистра, как надоевшего ему человека.

– Хватит! Не вам решать, кого я беру себе в жены! Я вас раскусил, вы заодно с моими дочерями, которым нужно от меня только наследство! Или вам, извините, обещана доля? … Если нет, то приступайте к своим обязанностям. Главное, я люблю эту женщину, и имею права на ней жениться! Мне не нужен ваш брачный контракт! Я не хочу отсрочки ни на один день! И прекратим этот балаган.

Тут прозвучало ругательское слово, которое на русский язык не переводилось.

За пять минут до окончания мероприятия по поводу регистрации брака, Арсеена и Веру объявили мужем и женой. Затем под магнитофонные трели им выдали красную книжку, как свидетельство об их законном браке, и после официальной части была распита в честь молодоженов бутылка апельсинового сока, выданная администрацией популярного в народе бургомистра, господина Бонне.

Когда счастливые супруги вернулись домой, был час обеда, и тут Вера вспомнила, что перед регистрацией брака никто не поинтересовался, а хочет ли она такого жениха, как Арсеен, но брак был уже заключен и стал делом прошлого.

После обеда новоиспеченный супруг отправился спать, а его законная жена – на почту, получить заказное письмо. Ее жизнь, наконец-то, вошла в легальное русло, и теперь ее будущее делало окружающий мир по-особенному родным.

«Но вышло все не так, как ожидалось».

Иногда письмо может быть манной небесной, иногда, кинжалом в руках у самурая, но это письмо, полученное Верой в день ее бракосочетания, было бомбой замедленного действия, так как оно было напечатано по-французски. А кто во Фландрии знает французский язык?

Только пришедший, нежданно и негадано, полицейский, смог прочитать для Веры и Арсеена содержание этого письмо, оно оказалось трагическим!

В заказном письме стояло однозначное решение комиссариата о высылки Лебедевой Веры из Бельгии в пятидневный срок со дня получения письма. В конце официального предписания стояло также, что подследственная не имела права обжаловать это решение ни в каких правоохранительных органах страны. К письму ехидно прилагались брошюры для персон, покидающих страну.

Ночью Вера подошла к иконе Иисуса Христа, которая висела на передней стене гостиной. Женщина пристально всматривалась в очертания святого лика Господа. Икона поблескивала золотым отражением света уличного фонаря. Вера взяла себя в руки, и привычно стала читать вечернее правило, но она каждый раз сбилась со счета, когда твердила сорок раз положенное «Господи помилуй», и тут ее прорвало от вечного невезения.

– Скажи, что Ты хочешь? Ты сохранил мне жизнь, оживил Арсеена, чтобы потом унизить меня и отыграться на моих детях? Разве я не читаю молитвы, как положено по молитвеннику? Ведь ты спасал даже прокаженных, но не за тем же, чтобы сделать их слепыми? Я ведь не возгордилась, как прежде. Я уже привыкла жить в унижении и с радостью принимать чужие подачки, но Тебе, видимо, все мало. … Теперь доля дезертира ожидает меня и моих детей при возвращении на родину, вернее на родную чужбину.

Верино воображение ярко рисовало картины предстоящих перемен, где уже не было места для господина Арсеена Лаере. В какой-то момент женщина всхлипнула, потом шмыгнула носом, и заревела.

– Мама, ты опять плачешь?

Витя подошел к матери и прислонился к ее руке.

– Мама, не надо волноваться, ведь теперь мы с Арсееном.

Вера погладила голову мальчика и привычно понюхала его макушку. Запах сыновней макушки благотворно влиял на ее душу.

– Ты мой лохматенький сынок, – проговорила она, потрепав его по затылку. Слезы перестали литься из ее вспухших глаз, и на губах женщины появилась улыбки. Она вспомнила, рассказ Вите, как в автобусе за его роскошную шевелюру обозвали девочкой.

В автобусе было мало людей. Витю совершенно не интересовало то, что говорили другие пассажиры, он размечтался о переменах в жизни. У него в семье появился мужчина. Пусть Арсеен был инвалидом и не был его родным папой, но с переездом в Фландегем Витя мог говорить с друзьями об отце. Теперь они с мамой жили в Бельгии легально, в собственном доме, и теперь ему тоже разрешалось драться. Укачиваясь в мягком автобусе Витя мечтал пригласить своих новых друзей в гости.

Новые друзья у Вити появились недавно. После того, как мальчик вместе с классом побывал в Швейцарии, отношение к нему, как к новичку переменилось. Привычный с детства к лыжным гонкам и имеющий навыки в катании на скейтборде, Виктор быстро освоил и горнолыжный спорт. Когда после зимних каникул, вновь настала учебная пора, к Виктору подошли два самых задиристых пацана, Лоренц и Жиль. Была большая перемена, а перемена – это время драк и выяснений отношений. Эти пацаны пришли не для того, чтобы задираться, а для того, чтобы предложить ему мировую. Первым заговорил Жиль.

– Слушай, Виктор, хватит тебе защищать кулаками этого недотепу Тома, что наш кастрированный кот, ленив и толст. Ну, зачем тебе с ним дружить, ты за него дерешься, а он за тебя и пальцем не пошевелит. Давай дружить с нами! Ты, я и Лоренц станем одной командой, командой драчунов.

Виктор принял приглашение к дружбе недоверчиво, но иметь таких крутых друзей ему хотелось давно. Его друзьями теперь были дети богатых предпринимателей. Если затейливому Жилю науки давались с трудом, то Лоренц обладал талантом математика и мыслителя, и они оба любили подраться. Теперь в этих драках с ними в команде дрался и Витя.

Вскоре, эта дружная троица, Лоренц, Жиль и Виктор, прославилась среди учеников своими победами в рукопашных боях.

Вот, в таком радостном настроении ехал мальчик домой из школы, когда он услышал шепот девочки, сидящей с мамой на мягких автобусных сиденьях сзади него.

– Мама, смотри какие великолепные черные кудри у этой девочки, что сидит впереди нас. Вот бы у меня были бы такие густые черные локоны, то я бы …

– Эдит, тише говори, ведь эта не девочка, а мальчик.

Когда Витя рассказал эту историю Вере, то она сама залюбовалась непричёсанными волосами сына. Его густые волосы волной падали на плечи сына и на его правый глаз, как у настоящих скейтбордистов.

В темноте зала Виктор не мог увидеть мамину улыбку, но он чувствовал теплую ее руку на плече, и это всегда успокаивало его. Потом мама вновь приобрела командный голос и отправила сына на чердак, досматривать свои мальчишеские сны.

Дети узнали новость о выселении из Бельгии утром. Перед уходом в школу, Вера утешила Таню с Витей любимой присказкой.

«Будем живы, не умрем!»

Только Витя с Таней вышли за порог, как на пороге появился полицейский, чтобы исполнить свой долг: выдворить нелегальную персону из поселка Фландегем. Арсеен приготовился идти в бой, но боя не было, потому что сам полицейский растерялся.

Он имел предписание затребовать от беглой Лебедевой подпись под письмом из комиссариата. Но у привлеченной к ответственности иммигрантки было на руках свидетельство о браке с гражданином Бельгии, которое по дате имело большую силу, чем опоздавший на день приказ о ее депортации из страны.

Если придерживаться профессиональных норм поведения, то при контактах с населением у полицейских не должно быть личных отношений ни к потерпевшему, ни к преступнику. Но тут произошел особый случай. Госпожа Лебедева являлась супругой подданного Бельгийского королевства. Выходило, что она одновременно являлась и потерпевшей, и преступницей.

В груди у участкового полицейского билось сердце сострадательного человека. Разобраться в сложившейся ситуации он не смог, поэтому он позвонил бургомистру Ревеле, чтобы поставить его в известность в происходящем несоответствии между датами, приказами и наличием легальных документов у депортируемой персоны, и закончил полицейский агент свой разговор с главой администрации следующей репликой.

– Вами, господин бургомистр, эта каша была заварена, вам ее и расхлебывать. Вы обязаны приехать на место происшествия. Ситуация экстренная, ведь по календарю сегодня пятница, а в понедельник молодую жену гражданина Лаере надо или депортировать со скандалом, или защищать от депортации, и при последнем варианте сохранить вам доброе имя перед выборами.

Приезду бургомистра больше всех удивилась Вера. Этот «мужчина строгих правил» вдруг превратился в «заботливого отца» для нее и ее мужа. Он довез «безлошадных» супругов до конторы самого популярного адвоката Гента, который специализировался по делам мигрантов. В приемной адвоката бургомистр два часа просидел, рукав к рукаву, с нелегалами со всего света, хотя к беженцам у него никогда не лежала душа, но спасать положение свой администрации было необходимо, нельзя было допустить, чтобы вскрылась подтасовка брачных документов. Разве мог он предвидеть, что письмо из комиссариата будет вручено адресату с опозданием на один день!

Адвокат не стал входить в смысл допущенных преднамеренных ошибок в оформлении брака между господином Лаере и русской беженкой, и пообещал в положенный срок подать юридически-законное несогласие с решением комиссариата, на время действия которого Вере разрешалось пребывать в Бельгии.

Так вместо паспорта женщина получила простой лист бумаги с печатью, где указывалось, что Лебедевой разрешается пребывание в Бельгии на срок в 30 дней.

Но у Веры оставалась действительной оранжевая карта на срок в две недели, и в этот срок она должна была найти для себя работу, потому что жить на иждивении мужа было мучительно.

Ежедневные походы по предприятиям в округе Фландегем не приносили успеха. Вера была готова стать у станка или у плиты, но в ее трудовом порыве никто не нуждался. И тут молодоженам улыбнулась удача. Клара посоветовала брату обратиться в социальную службу Ревеле, где в женском труде еще нуждались.

На следующее утро после визита Клары чета Лаере сидела в конторе, где трудоустройством Веры занимался господин Эрик.

– Арсеен, Вера, у нас есть свободное место дамы по уборке у пожилых людей. Но Арсеен, если твоя жена начнет работать на свободные полставки, то твоя пенсия уменьшиться вдвое. Все, что будет зарабатывать твоя жена, у нее из ее пособий и твоих инвалидных начислений.

Вера знала, что означает, овчинка выделки не стоит, но думала иначе.

– А, дайте мне работать еще на полставки?! Тогда у нас с Арсееном будет приход, вместо расхода.

Помявшись, Эрик, вызвал бухгалтера, и вопрос о принятие Лебедевой уборщицей у пожилых людей было одобрено сначала начальником социальной службы, а потом утверждено районной комиссии спикеров поселка Ревеле.

Как на экзамен, ехала Вера по первому адресу. Она ехала на новом велосипеде, который ей подарил Арсеен в качестве свадебного подарка.

Первый день работы лучше и не вспоминать. Вечером Вера от усталости какое-то время не могла не только двигаться, но и говорить. Следующее утро уже не пугало Веру неизвестностью.

Начало освоения новой профессии всегда поэтично, особенно, если с рассветом бороздишь окрестности ухоженной земли Ревеле на новом велосипеде. Расстояние между адресами измерялось от пяти до десяти километров, зато дорога домой всегда была короче.

Через месяц у Веры в работе открылось второе дыхание. Она уже не опасаясь перепутать дороги, знала весь уборочный инвентарь и старательно наводила чистоту на радость ее хозяевам.

Если раньше пожилые люди встречали Веру настороженно, придирчиво, следя за каждым ее движением, то со временем Верино усердие в уборке победило любые предубеждения пожилых людей. В перерывах старики и старушки угощали ее чашечкой кофе с печеньями или домашним супом. За время обеденного перерыва женщина не только успевала домчаться до другой деревни, где ей предстояло работать после обеда, но и забежать в магазины за покупками для дома. Иногда, Вере удавалось перекусить, сидя на ступеньках лестницы под мостом через канал.

Арсеен занимался домашним хозяйством, пока ему это не надоело, но стирать белье в стиральной машине и его вывешивать в саду он любил. Вера готовила ужин, и убирала дом. Дети ходили в школу, а по воскресеньям они вместе с Верой все вместе ездили в церковь.

Ощущение счастья к Вере приходило по ночам. Ей очень нравилась спать с мужем в одной кровати. Это был для нее новый персональный опыт в семейной жизни.

Только обязательные ежемесячные приходы в администрацию продолжали пугать женщину. Ответ комиссариата на запрос комиссариата не приходил, и каждый месяц Вере продлевали отсрочку от депортации еще на месяц.

Постепенно, Вера вошла во вкус своей работы уборщицей. Она чувствовала себя бодрее. И по вечерам смотрела бельгийский сериал «Фамилия». Это позволяло ей отдохнуть и заодно улучшить свой нидерландский язык.

Хотя с подругами она почти не встречалась, но жертвовать репетициями в русском театре не собиралась. Игра на сцене придавала ею жизни изюминку, от которой жизнь делалась слаще.

Воскресные посещения православной церкви в Генте становились Вере в тягость, потому что приходилось рано вставать, воскресным утром уезжать в город, а возвращение домой чаще всего приходилось на вечерние часы.

Дети всегда хотели выспаться в воскресный день, и поход в церковь оборачивался для всей семьи борьбой желания воскресного покоя в кругу семьи с желанием угодить богу. С каждым воскресеньем эта борьба ослабевала, а когда выдавались погожие деньки, то новая семья господина Лаере без всяких сомнений выбирала велосипедные прогулки по окрестностям Ревеле.

Арсеен был счастлив, его дом ожил. Что теперь могло омрачить его жизнь? Только Верины сомнения. А эти сомнения приходили к женщине обычно по ночам.

– Арсеен, ты любишь меня? – обращалась она к мужу, который уже приготовился видеть свой первый сон.

– Да, – мычал он себе под нос.

– А почему, ты любишь меня? – интересовалась Вера, повернувшись лицом к его широкой спине, тот в ответ с присвистом засопел.

– Нет, нет, Арсеен, только не спи. Я видела, как ты заигрывал с моей подругой Дашей, за углом дома, когда она навещала нас в прошлые выходные! Тебе она нравиться?

– Мне нравиться ее грудь.

– Значит, у меня есть замена?

Мужчина проснулся окончательно.

– Алле, ну почему бы она мне не нравилась? Женщина она, мм, приятная, все у нее на своем месте, но жениться на ней, себе дороже. Она хороша для … мм … развлечения, а ты … подходишь мне для жизни. Спи, завтра вставать тебе рано. Я доктора вызову, все у меня болит … и ногу сводит судорогой. … Хр. … Хр. … Хр.

Арсеен уснул, а Веру еще больше донимали женщину сомнения в правильности ее брака. Сон не шел ни с какой стороны, а мысли – отовсюду.

– Что ты нервничаешь? – обращалась она к себе уже на русском языке. – Что ты намедитировала по Луизе Хей, то ты и получила: муж с фигурой атлета, инвалид и трезвый сидит дома. Такое ты счастье хотела в Бельгии? Есть дом, есть работа, но нет паспорта, а дети и вовсе нелегалы. Есть муж, с которым нельзя поговорить по душам, и нет супружеских отношений, зато есть обязательства и работа. Ох, Вера, ты Вера! … По-моему, я села не свои сани.

Как можно уснуть, если чувствуешь, что тебя скрутило в оборот!

Как назло, глядя в потолок, женщина видела не приятные картины ее замужней жизни, а противные. Что может быть для женщины противнее, чем видеть, как ее муж с рыданиями трясет свой увядший мужской член, чтобы выдавить из него хоть каплю сока удовлетворения, которая изливаться долго не хотела.

От сострадания к мужу, Веру даже попыталась помочь ему имитировать нормальный сексуальный акт, но эффект от порнофильмов был сильнее гораздо всех ее усилий.

Однажды, она застала момент, когда Арсеен завлекал и Витю этими картинами порнографической любви. Это и был тот самый момент, когда она стала сомневаться в том, что дала согласие стать женой инвалида.

«Может быть эта моя судьба? Иисус страдал и нам велел!»

Этой мыслью каждую ночь она оправдывала себя и засыпала.

Был прекрасный воскресных дней, чуть подморозило с утра, деревья стояли в инеи, как принцессы на балу, их зимние одежды искрились в лучах восходящего солнца. Вера опоздала на электричку в Гент, приходить на службу в церковь на шапочный разбор не захотела, и она возвращалась домой, чтобы приготовить семейный завтрак. По дороге к дому ее осенила идея, которую давала ей шанс избавиться от сомнений.

Вечером того же воскресного дня, Вера подошла к Арсеену.

Арсеен двумя пальцами печатал жалобу на печатной машинке в один из журналов, который в очередной раз объявлял его победителем, а обещанные призы не выдал, хотя он выполнил все требования: купил ненужные ему товары и ответил на все задаваемые вопросы. Надо отметить, что и печатал он безграмотно, без точек и запятых, но его можно было понять, ведь за свою жизнь он не прочитал ни одной книжки.

Вера нежно положила на его плечи руки, бегло прочитала текст и начала выкладывать перед ним свой план по спасению их брака.

– Арсеен, я поняла, что нам с тобой не хватает!

– Я согласен с тобой, нам не хватает тысяча евро в месяц! Вот как только я получу мой выигрыш, то мы с тобой заживем, как голубки.

– Нет, Арсеен, эти выигрыши только для рекламы, это просто очередной обман. Я не об этом говорю. Я говорю о венчании в церкви.

– Что? … В церкви? … Вера, в наши годы глупо венчаться в церкви. Мы уже с тобой такие грешники, что даже могилой нас не исправить. … Лучше на следующие выходные мы пообедаем в ресторане у моей бывшей подруги в Нинове. Это тоже хорошее развлечение.

Мужчина продолжал тыкать указательным пальцем по клавиатуре печатной машинки, а Вера подалась в спальню.

Следующее утро Арсеен не начал с рыданий, он видел, как тяжело грустила Вера, когда собиралась на работу, и вечером, перед сном он сделал встречное предложение.

– Ну, что давай обвенчаемся, но только в вашей православной церкви.

Арсеену нравились авантюры.

В православной церкви в Генте мужчина чувствовал себя хорошо. Ему нравилось убранство церкви, блестевшие золотом иконы, подсвечники, а главное то почтение, с каким обращались к нему православные священники. Если священники были фламандцами, то народ в церкви напоминал собрание мигрантов, которым захотелось в чужой стране вернуться в детство, когда все было просто и понятно, когда рядом была мама и родной дом.

Во время богослужения, Арсеен сидел, тогда, как все прихожане стояли, и пытался сдерживать свои комментарии, но это у него не получалось. На него недовольно поглядывали набожные люди, но что с него инвалида взять? Деревенский он парнем был и им и останется.

После служения Вера и Арсеен договорились с батюшкой Игнасием о дате венчания.

В назначенный день они явились в церковь к назначенному сроку, по дороге в церковь Вера купила два дешевых колечка из метала.

Перед венчанием молодоженов пригласил на беседу батюшка Игнасий. Седовласый священник поинтересовался у жениха о его вере.

– Арсеен, вы верите в спасение Иисуса Христа?

– Я? … Я верю, … иногда.

– Тогда, уточните мне, когда вы верите и когда не верите? Поймите меня хорошо, венчание по закону нашей страны не обязательно для совместно живущих мужчин и женщин. Регистрация брака в администрации уже достаточна, чтобы говорить о его законности. Вы должны подумать перед венчанием, что вы сами хотите. Ведь венчание – это не игра или цирк. Это освящение Господом союза между мужчиной и женщиной.

Арсеен улыбался, как улыбается старшеклассник умным речам первоклашки.

Тут Вера поняла, что надежды на венчание нет, что венчание уже бесполезно, она ошиблась в Арсеене и в себе. Батюшку Игнасия куда-то позвали, и до его возвращения Вера и Арсеен сидели в комнате в молчании, как чужие друг другу люди.

Когда священник вернулся, то Арсеен заговорил первым.

– Пастор, я решил. Если моя жена находит венчание важным, то для меня оно станет еще более важным. Мы оба хотим венчаться.

Свидетелями венчания Веры и Арсеена были случайные люди, зашедшие в церковь на вечернюю службу. Вера вместе с Арсееном походили, рука в руке, по церкви, и получили благословение от батюшки, быть мужем и женой.

Теперь Верино сердце успокоилось, она приняла свое предназначение, жить в браке с инвалидом Арсееном. Этот брак заменил ей крест, который достался женщине в наследство от страданий Иисуса Христа.

Начались будни, а будни на то и будни, чтобы погрузиться в них с головой, и не думать, что твориться над головой.

Но бывают события, которые безжалостно выбивают человека из его привычной жизни, чтобы человек иногда почувствовал себя китом, выброшенным на сушу бурлящим морем, и понял, что его привычный мир, который он с таким старанием создавал, очень хрупок.