Читать книгу Чадан. 486-й мотострелковый полк - Владимир Дулга - Страница 7

Среди ряда одинаковых, вытянутых как капля, свежевымытых «Икарусов», нашли нужный, с табличкой «Кызыл». Пассажиров ещё не было, водитель помог уложить вещи в багажный отсек, предложив взять магнитолу в салон. Места в билетах не указывались и они, поразмыслив, заняли два первых кресла рядом с дверью, установив приёмник в ногах. Отсюда хорошо просматривалось всё, что делается впереди автобуса, и не ощущалось тесноты, как в глубине салона. Постепенно автобус наполнялся пассажирами. В задней части, громко переговаривалась компания, изрядно подвыпивших мужчин, судя по всему, строителей или геологов. Плотной группой, в центре машины, разместились представители коренных жителей, в национальных одеждах. Очень похожие на монголов, или бурятов. Они негромко переговаривались на своём языке. Старая, морщинистая как мумия, с коричневым от загара лицом женщина, в стёганом халате, подпоясанном кушаком неизвестного цвета, присев на корточки, возле дверей автобуса, курила длинную, тоненькую трубку, хищно зажав её прокуренными зубами. Терпкий запах крепкого табака и вспотевших тел растекался по автобусу.

Время отправления истекло, но водитель не спешил трогаться, по-видимому, кого-то ожидая. Наконец, почти вплотную к автобусу, скрипнув тормозами, подрулила чёрная «Волга». Двое мужчин в одинаковых чёрных костюмах, с трудом погрузили в автобус пьяного «вдрызг», важного пассажира. Судя по всему, руководящего партийного, или государственного работника. Тот сразу привалился щекой к холодному окну, и, тяжело всхрапывая, уснул. Автобус тронулся.

Остались позади окраины города, глухо простучали под колёсами стыки плит автомобильного моста через Енисей. Дорога пошла в гору. В салоне автобуса, узком и длинном, как в фюзеляже небольшого самолёта, было душно и жарко. За окнами проплывали песчаные сопки, с редкой щетиной островерхих сосен и елей на пологих склонах.

Из заднего, бытового отсека, пришёл дремавший там второй водитель. Опустив откидное сидение, возле входной двери, он уселся впереди Симоновых. Как многих мужчин, в своё время прошедших нелегкую школу армейской службы, его тянуло поговорить с человеком в форме, вспомнить свои военные будни. Повернувшись в вполоборота на своём маленьком сидении, он спросил у Володи:

– В отпуск едете?

– Нет, служить.

– Далеко, если не секрет?

– В Чадан.

– Да уж, дальше некуда. Если всё будет нормально, завтра к вечеру будете на месте. С нами до Кызыла двенадцать часов, а там, на другом автобусе, ещё пять-шесть часов. Всего, где-то километров семьсот пятьдесят, – охотно продолжил водитель, – железной дороги туда нет. Правда, есть ветка с другой стороны перевала, до станции Абаза, а дальше, всё равно, только автомобилями. Но автобусы там не ходят и поезда только товарные. Новую автодорогу через Западно-Саянский перевал построили но, в чём-то просчитались, говорят проезжая часть узкая, и наклоны на виражах не выдержаны. Государственная комиссия, её и не приняла, студенты из Москвы строили. Водители на грузовых, втихаря ездят, на свой страх и риск. Оно и понятно, на триста километров короче, в путёвках пишут через Кызыл, бензин лишний продают. Но, если слетишь с дороги, – костей не соберёшь. А там, одни подъёмы, спуски и серпантины Природа дикая, населённых пунктов почти нет. Хотя и на этой дороге, где мы сейчас едем, пройдём станцию Нулёвка, начнутся горы, скалы и тайга.

За окнами появились постройки. Автобус, снизив скорость, двигался по нешироким улочкам какого то городка.

– Минусинск, – пояснил словоохотливый водитель, – сейчас новые пассажиры подсядут.

И действительно, автобус остановился, уставшие от ожидания люди, с трудом протиснулись по узкому проходу к свободным местам. Дверь мягко закрылась, машина тронулась. Рассадив пришедших, водитель вновь расположился на своём откидном месте, взглянув на погоны Симонова, продолжил разговор:

– Мой племянник, тоже танкист, срочную служит на Дальнем востоке, в Бикине

За окнами машины начало смеркаться. Голоса в салоне становились тише, Лора, вслед за многими пассажирами, тихонько задремала. Промелькнул какой-то дорожный указатель.

– Поворот на Шушенское, где Ленин ссылку отбывал, красивые места. Там мемориальный комплекс построили, – подсказал собеседник, – деревянные дома со всего края свезли. Старинную деревню воссоздали, даже острог есть. Всё собираюсь съездить, да времени, как обычно, не хватает.

Помолчали. Мужчина пересел на алюминиевую флягу, по-видимому с водой, стоящую рядом с водительским местом, и накрытую какой-то тряпкой. В полголоса начал разговаривать с товарищем управлявшим автобусом. Далеко впереди на дороге, то появлялись, то исчезали красные огоньки попутной машины. Мерный, однообразный звук работающего двигателя убаюкивал, незаметно для себя, Симонов задремал.

Проснулся он от громких голосов. Автобус стоял, за окнами подступала не проницаемая темень. Дверь машины была открыта, по салону гулял холодный ветерок. Судя по разговорам, многие пассажиры были на улице, в темноте светились малиновые огоньки сигарет. Володя разбудил Ларису, кутаясь в его плащ, она, следом за мужем, вышла на улицу. Когда глаза немного привыкли к темноте, они увидели вокруг себя мрачные, покрытые тайгой, сопки. Точно такие же, как дома – в Забайкалье, казалось, они теснились вокруг автобуса тёмными глыбами, вздымаясь до самого неба. В недосягаемой чернильной бездне, ярко мерцали, будто только что вымытые, звёзды. Невдалеке, шумела по камням, невидимая в темноте, горная речка. Было сыро и холодно.

– Как тут красиво и страшно! – промолвила Лариса, прижимаясь щекой к плечу мужа.

– Похоже на нашу тайгу, как на рыбалке ночью, – подержал Володя, – это хорошо, что природа одинаковая, меньше о доме скучать будем. Не люблю степи – ровно, однообразно и скучно!

Пассажиров пригласили в автобус. Все расселись по местам, поудобнее устраиваясь в креслах перед дальней дорогой. Машина, было, тронулась, но кто-то хватился, что на месте нет руководящего работника. По-видимому, он тоже вышел на свежий воздух проветрится. Автобус, вновь остановился, один из водителей вышел на улицу, другой, мощным, воздушным сигналом призывал отставшего пассажира. Над тайгой поплыл ревущий звук сирены. Все принятые меры результатов не дали. Наверное, бедняга далеко ушёл от машины и заблудился в придорожных кустах. Водитель попросил мужчин помочь в поисках:

– Вот взяли на свою голову! Лучше бы он, вообще, опоздал, теперь отвечай за пассажира! Уехать, бросить? А вдруг, его тут кто нибудь сожрёт, или сам заблудится, да пропадёт. Затаскают!

Чертыхаясь и матерясь, люди бродили в темноте, натыкаясь на кусты и, невидимые в ночи, деревья. Руководящего товарища нашли на мокрой гальке, на берегу реки, он спал. По-видимому, влекомый жаждой, он упорно шёл на шум струящейся воды. Судя по мокрой одежде, «как оленю с колен», с первого раз, ему попить, не удалось. Грязного и мокрого мужчину притащили в автобус, подстелив кусок рваного брезента, с трудом, усадили на место. Все облегчённо вздохнули, автобус покатил дальше. Понемногу разговоры в салоне стихли, люди устраивались на своих жестких, и мало пригодных для сна, местах. Монотонный шум мотора нарушала лишь тихая мелодия из радиоприёмника за перегородкой водителя, да изредка, храп мокрого руководителя. Немного поговорив с женой, Симонов провалился в глубокий сон.

Очнулся от толчка. Автобус стоял, водителей не было. В салоне стало свободней, многие пассажиры вышли. Симонов посмотрел под ноги – магнитолы не было! Не обуваясь, в носках, он выскочил на улицу, водитель аккуратно укладывал в наружный багажный отсек их сокровище.

– Что выскочил? – покосившись на его ноги в носках, со смешком спросил водитель, – гляжу, как вы мучаетесь, ноги туда, сюда перекладываете, места мало, решил сюда убрать. Ехать-то, столько же, сколько проехали. Но коль выскочил – давай покурим!

– Сейчас, ответил Володя, – только обуюсь.

Он заглянул в салон, нащупал в темноте свои туфли и вернулся к водителю. Молча закурили. Автобус стоял на площадке перед приземистым, одноэтажным зданием, в окнах которого, кое-где, теплился свет. Два тусклых фонаря освещали местность.

Площадка была заставлена автомобилями разных марок, гружёными и порожними, с прицепами и без них. Рядом в темноте угадывалась очертания автозаправочной станции, с мерцающим светом лампочки в небольшом оконце. Дальше теснились избы какой-то деревушки, пятнышки редких огней обозначали тёмные улицы. Ночь пошла на убыль, на востоке над сопками немного посветлело небо.

– Станция называется Оленья речка. А это заезжая, – пояснил водитель, показывая на дом, со стоящими возле него машинами, – водители могут здесь помыться, покушать и поспать. Вроде почтовой станции, – помнишь, у Пушкина в «Станционном смотрителе». Правда, лошадь новую и свежую, тебе тут не дадут, но зимой и машину прогреют, и мелкий ремонт помогут сделать.

Володя внутренне удивился начитанности собеседника:

– А вы, тоже тут отдыхаете?

– Нет, нам спать не положено, мы идём все двенадцать часов. Спим по очереди в бытовом отсеке. Получается, с маленьким отдыхом и обслуживанием в Абакане, двое суток в дороге, четверо дома, недели летят, глазом не успеешь моргнуть.

Они помолчали, выпуская струйки дыма.

– Напарник сейчас отзвонится диспетчеру – где мы, и пойдём дальше. А тот мокрый алкоголик, вышел, еле его разбудили. Оказалось, он председатель местного сельсовета, ездил обмениваться опытом. Видать, шибко поделился!

Вскоре вернулся его товарищ, и автобус покатил дальше. Повозившись на своём сидении, поправив съехавший с Ларисы плащ, Симонов вскоре опять уснул.

Всех разбудил голос водителя, усиленный динамиком:

– Доброе утро! Просыпаемся, собираем свои вещи! Подъезжаем к Кызылу!

За занавесками брезжил ранний рассвет, и мелькали большие здания города. Автобус остановился на пустынной привокзальной площади. Освещённым зевом светился вход в автовокзал, с настежь распахнутыми дверями. Отдавая Симонову магнитофон, водитель, дружески распрощавшись, пожелал:

– Счастливо вам служить! Местного времени сейчас половина шестого, автобус на Чадан будет в восемь, касса, вон там, – указал он на вход, – бывай!

Выпустив синий дымок, автобус ушёл. Симоновы остались одни на, замусоренной площади. Все попутчики молниеносно растворились в глубине ближайших улочек. Поднимая и крутя обрывки газет, дул по-осеннему пронизывающий утренний ветерок.

Путешественники вошли в пустой зал автовокзала. По-видимому, в здании шёл ремонт. Ни скамеек, ни стульев в громадном помещении не было. В углу, и кое-где и у стен, сидели и лежали какие-то люди. Володя нашёл окошечко кассы и у сонной кассирши отметил билет. В здании было грустно, и неуютно. Подхватив свои тюки, молодожёны вышли на улицу. Под чахлыми кустами акации стояла скамейка с оторванными брусьями. Сложив на неё вещи, решили перекусить. Пока Лариса на чемодане раскладывала нехитрую еду, Симонов огляделся. В дальнем конце площади, один к одному стояли маленькие автобусы. На противоположной стороне, нестройной шеренгой выстроились разномастные, закрытые на ночь, ларьки. Под качающимся фонарём, трое молодых мужчин, из местных, на пустом картонном ящике, сидя на корточках, резались в карты.

За завтраком Лариса, глядя на мужа уставшими глазами, неожиданно сказала:

– Ты знаешь, я сейчас расплачусь, мне почему-то так тоскливо и грустно! Не потому, что я устала физически, просто, заскучала по дому. У нас сейчас тоже утро, солнышко всходит, туман с Протоки плывёт. Хорошо, спокойно и тихо!

Честно признаться, у Володи тоже на душе скреблись кошки. Он обнял свою юную жену:

– Не расстраивайся, приедем на место, осмотримся, обживёмся. Да, и не век же нам, в Чадане служить!

Обещанный автобус прибыл только в половине девятого. Они были первыми на посадке. Заняли в таком же салоне, прежние места. Пассажиров было немного и в машине дышалось свободно. Попетляв по улицам, автобус переехал по мосту довольно широкую реку и выбрался за город. За рекой природа резко изменилась, сколько хватала взгляда, вокруг простирались однообразные, пологие холмы, с жёлтой и чахлой травой. Кое-где торчали обломки скал, в разных направлениях местность прорезали глубокие овраги, со скудной растительностью на отвесных склонах. Невысоко взошедшее солнце, косыми лучами освещало землю. От обломков скал падали длинные тени, в глубине оврагов таилась тьма.

– Ну, прямо лунный пейзаж, – подумал Симонов, – вот тебе и тайга! Не дать, ни взять пустыня!

Довершая унылую картину, на обочине появились, неизвестно откуда взявшиеся в Сибири, три безразлично шагающих верблюда. Со свалявшейся шерстью и облезлыми горбами. Животных никто не охранял.

– Ты видел верблюдов? Ужасно отвратительные! Похоже, что мы заехали в Сахару, как быстро стало жарко?

– Мы, по-моему, и половину пути не проехали! А жарко оттого, что тут резко континентальный климат. Днём жарко, ночью холодно, – ответил Володя.

– Как проедем Шагонар, останется ровно половина, – подсказал один из водителей, открывая верхние люки салона.

Водителей, тоже было двое. Один лет тридцати, рано начавший лысеть, с явно выступающим брюшком и округлым лицом, вёл автобус. Второй, возраста Симонова, худенький и подвижный, организовывал посадку, размещал пассажиров, проверял билеты. Ещё при посадке, Володя заметил, что лысоватый, как-то по-особенному, по-мужски, оценивающе оглядел Ларису. Симонову он сразу сделался неприятным. Не отрывая взгляда от дороги, сидящий за рулём, спросил:

– С женой едете?

Володя, не желая разговаривать, кивнул головой.

– Правильно, – принял участие в разговоре молодой, умащиваясь на откидном сидении, – мужчине нужна семья! Мужик без жены и дома, как бродячая собака – не еды, ни миски, не конуры.

Чувствовалось, что данная тема, давно была спорной между водителями, и сейчас, всего лишь, получила дальнейшее развитие.

– Конура-то идёт в придачу с ошейником и крепкой цепочкой, – ответил лысоватый, – свобода дороже миски еды!

– Ты опять за своё, – откликнулся худой, – заладил, как попка. Свобода, свобода! Не надоело по общагам жить, в столовках питаться? Да и лет тебе больше чем нам, – продолжил он, невольно ставя Ларису и Володю на свою сторону, – пора и детей заводить!

– Это всегда успеется, жизнь длинная, – ответил лысый.

– Вы просто, не встретили свою женщину, – поддержала разговор Лариса. – Встретите, и будете думать по-другому.

– Наверное, так и есть, – задумчиво произнёс водитель, переключая передачу, – мать, тоже так в письмах пишет. Весь вопрос-то в том, что не молод! Девчонки, мои одногодки, уже успели по пару раз замуж сходить, детей нарожать, да разойтись. Брать замуж такую, с прицепом, а то и с двумя, как-то не с руки. Своими ещё обзавестись не успел. Как дети чужие примут, не известно? А там, и блудный муж обнаружится, тяжбы, да пересуды. К чему это? Молоденькую приглядеть? Опять же, на какую нарвёшься. Попадётся гулёна, ты в рейс, а она на сторону!

Помолчав, водитель сосредоточенно обогнал давно мотающуюся впереди потрёпанную машину с облезлым кузовом.

– Конечно, попалась бы такая отчаянная как вы, – обратился он к Ларисе, – едете неизвестно куда. В самые «тартарары», где русских-то, по пальцам пересчитать. И сколько проживёте тут, не знаете! Но едете, потому что любите! А я, свою любовь ещё не встретил, – собеседник горестно вздохнул. – Отработаю до конца года, и домой. Ну что я забыл в этих песках? Тут самая, что ни на есть страшная баба, нарасхват!

За окнами, сколько хватало глаз, простиралась слегка всхолмлённая, однообразная местность. Уставшему взгляду не на чем было остановить внимание. Изредка, горячий ветер гнал по земле громадные шары «перекати поля». Они догоняли друг друга, сталкивались и вновь разбегались в разные стороны, в мареве несущейся пыли. Если бы не виляющая лента дороги и редкие встречные машины, с шумом, проносящиеся мимо, легко можно было бы представить, что находишься на другой, неизвестной, не обжитой планете. Вот сейчас, за следующим поворотом, взгляду откроются серебристые строения иной цивилизации и диковинные летательные аппараты, кружащие над ними.

Но в небе медленно парили лишь большие, хищные птицы, внимательно высматривая что-то на земле. На вершинах ближних холмов, как столбики неподвижно стояли любопытные суслики. С приближением автобуса, они суетливо и молниеносно исчезали под землёй. Или суматошно мчались к своим норкам, поднимая облачка пыли.

Наконец далеко впереди, показались какие-то строения.

– Шагонар! – объявил сидящий за рулём, – готовимся к выходу!

По единственной пыльной улице, машина проехала к центру посёлка. На маленькой площади, у здания с вывеской «Автовокзал» автобус остановился. Часть пассажиров вышла, новых, судя по всему, не было. Водители удалились в здание вокзала. Не опасаясь, что их места будут заняты, молодожёны вышли, на пышущую жаром, улицу. На противоположной стороне площади высился магазин, рядом почта и сберегательная касса. Внушительно смотрелось здание военкомата и милиции. Судя по выцветшим флагам, которые были вывещаны неизвестно к какому празднику, в соседней двухэтажке размешалась администрация.

Не успели пассажиры осмотреть все достопримечательности, как автобус засигналил, приглашая продолжить путешествие. Немногочисленная публика заняла свои места. Водители сменились. Плавно покачиваясь на ухабистой дороге, машина тронулась. Проезжая вдоль глухого, высоченного забора, с колючей проволокой наверху, из-за которого виднелись жёлтые здания с решётками на окнах, и качающие пыльными кронами чахлые тополя, полный водитель, сидящий на откидном сидении, пояснил:

– Республиканская психушка!

– То есть? – не понял Симонов.

– Психиатрическая больница.

– Что же тогда не в столице, в Кызыле, если Республиканская?

– Наверное, тут безопаснее, бежать некуда! – засмеялся водитель.

Симонов с некоторым опасением посмотрел на неприступные стены. Водитель опять засмеялся:

– Говорят, что сейчас, буйных тут немного! В основном, алкоголиков лечат. А пьёт местный народ много. Женщины быстро спиваются. Сколько раз видел, – скачет на коне в своём малахае, а сама, еле в седле держится! Но бутылку из рук не выпускает!

Снова потянулась бесконечная дорога, унылая природа за окнами автобуса, жаркое, палящее солнце в высоком белёсом небе.

– Никогда не думала, что есть такие глухие места, – повернувшись к Володе, тихонько сказала Лариса. – У нас дома глухомань – это места в глубине тайги. Где непролазные заросли, мрачные сопки, тревожные лиственничные леса, не тронутая тайга. Но всё равно, природа, наполненная жизнью. Птичка зачирикает на разлапистой сосне, белка пробежит по стволу кедра, зверушка запищит в глубине леса. Зелень, цветочки-былиночки, ягоды, грибы, шишки, наконец! Студёный ручеёк, почти, в каждом распадке. Там как-то можно жить, в крайнем случае, выжить! – Лора кивнула в окно. – А здесь, песок, да камень! Ни веточки, ни кустика. Одни суслики, да злые птицы в небе. И вся жизнь! Не пойму, что заставляет людей жить тут добровольно? Я понимаю, по необходимости, по службе, как мы! А так – по собственному желанию, никогда бы не согласилась!

– Люди здесь родились и выросли. Тут их дом – как сейчас говорят, малая родина, – предположил Володя. – В этой природе и образе жизни, они находят свою прелесть – просто мы её ещё не видим. Не думаю, что и наша с тобой родина нравится буквально всем. Есть городские жители, которым наши прелести, вряд ли нравятся, они им в тягость.

Поодаль от дороги возникло какое-то круглое строение, отдалённо напоминающее чум, или ярангу. Возле маленького, дымящегося костерка, колдовала над котелком пожилая женщина. Две девчушки в национальных одеждах сидели на корточках подле неё. Чумазый пацан катил палочкой обод от велосипедного колеса, изображая машину. В стороне, нагнув головы, медленно двигалось небольшое стадо баранов, паслась лошадь. На бугре стояла пара незнакомых, рогатых животных, с длинной шерстью на мощных туловищах, мрачно взиравших на проносившийся автобус.

– Какие страшные, угрюмые быки! Того и гляди, бросятся вслед, догонят автобус и перевернут его! – нарушила молчание Лариса.

– Похожи на яков, или бизонов, такие же здоровые и шерстистые. А ты, говорила, что тут жизни нет! – пошутил Володя.

– Это овцебыки, – пояснил худой водитель, – местные называет их «сарлыками».

– Вот видите, – пробасил лысый, – живут люди, хозяйство ведут, детей растят, как кругом на земле! Просто, им тут тяжелее, чем в городе. Но, пересели их в город, из этой бытовой неустроенности и дикости, тут же, рядом с домом, поставят свою юрту и будут в ней жить!

Справа, у линии горизонта появилось над жёлтыми холмами синяя полоска далёких гор. Постепенно, она росла, ширилась. Вскоре, явственно проступили далёкие отвесные склоны и вершины с белыми пятнышками снежных шапок.

– Отроги Саянских гор, – перехватив взгляд Симонова, сказал водитель постарше, – внизу, у подножья, протекает один из притоков Верхнего Енисея – Хемчик.

– А далеко это от Чадана? – поинтересовался Симонов.

– Не знаю, – признался водитель, – сам я там не разу не был. Может, километров с полста, а может, и меньше. Рядом с посёлком протекает ещё одна речушка – Чадан, так, больше похожа на большой ручей. Но, несколько лет назад, взбунтовалась вместе с Хемчиком, всю округу и часть города затопила.