Читать книгу Жизнь Маяковского. Верить в революцию - Владимир Дядичев - Страница 14

1

Читателям, интересующимся творческой судьбой Маяковского, в какой-то мере знакома история его официальной канонизации Сталиным в конце 1935 года в качестве «лучшего и талантливейшего поэта нашей Советской эпохи». Все же некоторые детали, связанные с письмом Л. Ю. Брик Сталину, послужившим поводом для этой «крылатой» его резолюции, остаются неясными.

Интересная подборка материалов «О Владимире Маяковском» была опубликована в журнале «Дружба народов» (1989, № 3). И в том же году в журнале «Слово» (№ 5, с. 79–80) появилась публикация Ар. Кузьмина «Лиля Брик: «Я не могла поступить иначе…», специально посвященная истории этой резолюции и включающая версию самой Л. Ю. Брик.

Небольшая, всего на две странички, эта публикация вносит, однако, в маяковедение нечто существенно новое, если не сказать сенсационное: оказывается, письмо Л. Ю. Брик «попало в руки самого Сталина» якобы через бывшего коменданта Кремля П. Д. Малькова.

Вот что пишет Ар. Кузьмин:

«В последнее время стало появляться много публикаций, посвященных Л. Ю. Брик. В них, как правило, присутствует и письмо Лили Юрьевны к Сталину. В свое время (март 1968 года) у нас с ней был об этом обстоятельный разговор, записанный мной на магнитофонную пленку.

С появлением публикаций я нашел расшифровку этой беседы и с удивлением заметил, что многие детали, связанные с письмом, как бы прошли незаметно даже в интересной публикации В. А. Катаняна (Дружба народов. 1989. № 3). Эту главу из воспоминаний он мне читал много лет назад. Как в последний час своей жизни, так и в ноябре 1935 года Л. Ю. Брик проявила большое мужество, о котором почему-то говорится мимоходом…»

Ар. Кузьмин приводит записанные им слова самой Л.Ю. Брик:

«…Обстоятельства, вызвавшие в ноябре 1935 года мое письмо к Сталину, весьма драматичны. Вы это поймете, познакомившись с его содержанием… У меня сердце стыло от боли, от страданий за Маяковского… В ту пору я жила в Ленинграде, моим мужем был Виталий Маркович Примаков, имя которого и после ХХ съезда партии и посмертной реабилитации несправедливо замалчивается… Виталий Маркович много лет дружил с Мальковым – комендантом Кремля, который в эту должность заступил при Ленине. И ему в свое время было поручено расстрелять после суда эсерку Каплан, покушавшуюся на Владимира Ильича в 1918 году.

По совету Примакова, который очень сочувствовал моим переживаниям и считал, что, кроме Сталина, этих вопросов никто не решит, я написала письмо. Он выразил готовность через Малькова помочь, чтобы письмо попало в руки самого Сталина. Только посоветовал мне писать коротко, не больше странички машинописного текста, иначе, мол, Сталин не прочтет… Я сказала: «Напишу то, что я считаю нужным. А не прочтет, ну и пусть не прочтет, что же поделаешь! Других-то помощников все равно нет…» … Мне не составило большого труда составить очень конкретное письмо, указав на вопиющие факты невнимания к памяти Маяковского… Мы прочитали его с друзьями, что-то уточнили, что-то поправили, и уже готовый текст я передала Примакову… Надо ли говорить, как я волновалась, но страха не испытывала, хотя уже тогда, после убийства Кирова, аресты стали обычным делом… Мне искренне хотелось помочь Володе… Он заслужил этого… Словом, все обошлось хорошо. Как оказалось, Сталин в тот же день получил мое письмо… А утром мне позвонили из ЦК и попросили немедленно приехать в Москву…»

На письме Л. Брик стоит официальная дата его написания – 24 ноября 1935 г. Внизу – подпись: «Л. Брик. Мой адрес: Ленинград, ул. Рылеева, 11, кв. 3. Телефоны: коммутатор Смольного, 25–99 и Некрасовская АТС 2-90-69».

Принципиально новыми в данной публикации являются именно процитированные выше конкретные детали написания и обсуждения письма и впервые обнародованный способ передачи письма «в руки самого Сталина». Однако и маяковедам отнюдь не следует спешить заносить в свои картотеки новую для круга Маяковского (хотя бы и применительно к его посмертной судьбе) фамилию Малькова. Да и историкам не стоит торопиться с выяснением упущенных ими обстоятельств столь неожиданно обнаружившейся «многолетней дружбы» Малькова и Примакова. Они здесь явно ни при чем.

Попробуем разобраться.

Павел Дмитриевич Мальков родился 17 октября 1887 года в семье крестьянина-бедняка Вятской губернии. Окончил двухклассную сельскую школу. В 1904 году вступил в РСДРП. В 1911-м призван на военную службу в Балтийской флот. Делегат II Всероссийского съезда Советов, участник штурма Зимнего дворца. 29 октября (11 ноября) 1917 года назначен комендантом Смольного, а после переезда Советского правительства в Москву, с марта 1918 года, стал комендантом Кремля. На этом посту оставался до лета 1920 года. 15 июля 1920 года П. Д. Мальков в Исполкоме Коминтерна получил предписание о назначении его комендантом поезда Москва – Петроград для участников II конгресса Коминтерна, открытие которого было назначено в Петрограде. Задание было выполнено успешно, но сам Мальков на службу в комендатуру Кремля уже не вернулся.

Нет, ни по служебному положению, ни по «знанию предмета» П. Д. Мальков, конечно, не подходил для такого деликатного поручения, как передача письма о Маяковском И. В. Сталину. Чего не было, того не было… Да и реально-то дело было не только в том, чтобы «письмо попало в руки самого Сталина». Необходимо было, чтобы документ, выражаясь чиновным языком, был соответствующим образом «доложен». А Лиля Юрьевна была достаточно умной женщиной, чтобы не пустить это дело на самотек.

Наконец, несколько слов о «многолетней дружбе» Малькова и Примакова. Ни на каком этапе их жизни ни фактическими биографическими данными, ни какими-либо документальными или мемуарными свидетельствами ни «многолетняя дружба», ни хотя бы разовое личное знакомство этих людей не подтверждаются. Даже их «совместное» участие во II Всероссийском съезде Советов реально нигде не сводит их вместе. Делегат от Украины В. М. Примаков принимает активное участие в работе съезда, затем возвращается на Украину. Балтиец П. Д. Мальков, хотя и является делегатом съезда от Центробалта, практически не присутствует на его заседаниях. Находясь в прямом подчинении Н. И. Подвойского, он все время в делах по организации штурма Зимнего: организует захват и оборону мостов, спешит на «Аврору», в Петропавловку.

Итак, единственным свидетельством того, что письмо Брик попало к Сталину благодаря «связке» Примаков– Мальков, является свидетельство самой Брик. А против этого говорят все остальные обстоятельства. В том числе и то, что, как пишет Ар. Кузьмин, «многие детали, связанные с письмом, прошли незаметно даже в интересной публикации В. А. Катаняна». А ведь Катанян, последний муж Л. Брик, конечно, знал многие детали этого дела.

Как же в действительности попало письмо Брик к Сталину?

2

14 апреля 1930 года после выстрела в комнате в Лубянском проезде не стало В. В. Маяковского. 15 апреля на траурной 5-й полосе «Правды» (№ 104) наряду с официальными материалами была помещена статья-некролог «Памяти друга», подписанная группой его друзей и товарищей.

«Тяжелая личная катастрофа унесла от нас нашего близкого друга В. В. Маяковского, одного из крупнейших писателей-революционеров нашей эпохи… Поэт шел в ногу с революцией, чувствовал великий пафос социалистического строительства, постоянно звал к борьбе, к преодолению враждебных сил прошлого. Его творческий и общественный путь остается примерным путем для каждого революционера искусства…»

А теперь обратим внимание на перечень подписей под некрологом.

«Я. Агранов, Н. Асеев, И. Беспалов, М. Гельфанд, М. Горб, А. Зонин, Я. Ильин, В. Каменский, В. Катанян, Б. Кушнер, Т. Костров, М. Кольцов, В. Кин, С. Кирсанов, A. Лавинский, Б. Малкин, П. Незнамов, Б. Ольховый, B. Перцов, В. Попов-Дубовской, А. Родченко, В. Степанова, C. Третьяков, В. Уласевич, Л. Чернявский, С. Шамардина, Л. Эльберт».

Здесь в алфавитном порядке перечислены фамилии писателей, художников, с которыми Маяковский был связан совместной работой, а также его знакомых, не принадлежавших к кругу деятелей культуры.

Первой в списке стоит фамилия Я. Агранова. Из официальной биографической справки, составленной в 1935 году, можно узнать, что Яков Саулович Агранов «в революционном движении стал принимать участие с 1912 года… В апреле 1915 года Агранов был арестован… и выслан в административном порядке в Енисейскую губернию. Здесь, встретившись с группой большевиков, оказавших на него большое влияние, он в конце 1915 года вступил в ряды большевистской партии. После Февральской революции тов. Агранов прибыл в Петроград и затем был направлен ЦК партии в Гомель для налаживания партийной работы. Он был одним из секретарей Полесского областного комитета. В феврале 1918 года тов. Агранов был вызван в Петроград и назначен секретарем Совнаркома. Осенью следующего года ЦК РКП(б) направил его на работу в ВЧК…»

Для Якова Сауловича служба в ВЧК становилась более существенной, чем чисто канцелярская работа в СНК. Среди опубликованных материалов Совнаркома последние документы, подписанные Аграновым как секретарем Малого СНК, относятся к сентябрю 1920 года[9].

Однако на новой работе не остаются втуне и его литературные способности. Вскоре появляется и первый «печатный труд» Я. Агранова: в вышедшем в 1922 году 2-м томе «Красной книги ВЧК» он опубликовал довольно основательный «Обзор деятельности контрреволюционных организаций в период 1918–1919 годов».

Написание «Обзора» было, однако, не единственным способом соприкосновения Агранова с литературой. В цитировавшейся биографической справке можно далее прочитать:

«Под непосредственным руководством тов. Агранова раскрыты и ликвидированы крупнейшие контрреволюционные организации. Он проводил следствие по делу «Национального центра» в Москве, принял непосредственное участие в раскрытии и ликвидации так называемого «Тактического центра» и входивших в его состав организаций. В 1921 году Агранов участвовал в ликвидации савинковского «Народного союза защиты родины и свободы» – террористической организации, действовавшей в контакте с некоторыми зарубежными генштабами и организовавшей ряд банд на территории Советской России. Он ликвидировал боевую монархическую организацию профессора Таганцева в Ленинграде, провел следствие по делу повстанческого штаба Антонова, поднявшего кулацкое восстание на территории Тамбовской и Воронежской губерний». И т. д. и т. п.

Надо отметить, что ликвидация упомянутого «Тактического центра» по времени (первая половина 1920 г.) совпала с периодом некоторой «либерализации» Советской власти. 18 января 1920 года ВЦИК и СНК приняли решение об отмене смертной казни. Была объявлена амнистия лицам, совершившим «неопасные политические преступления». Главные обвиняемые по делу «Тактического центра» были приговорены к… расстрелу «с заменой его, по амнистии, 10 годами заключения». Среди обвиняемых, в частности, известный историк и публицист, редактор журнала «Голос минувшего» С. П. Мельгунов; сын известного русского философа Е. Н. Трубецкого историк С. Е. Трубецкой. Осенью 1922 года вместе с большой группой творческой интеллигенции С. П. Мельгунов и С. Е. Трубецкой были высланы из Советской России. Так появились уникальные свидетельства людей, находившихся по другую сторону следовательского стола Якова Сауловича. Ряд любопытных страниц своим вынужденным ночным «беседам» с Аграновым посвятил, в частности, С. Е. Трубецкой. Он писал: «В первую же ночь… солдат… доставил меня в маленькую прихожую комнату, откуда открывались двери в «кабинет тов. Менжинского»… Двери растворились, и меня пригласили войти. …За письменным столом сидел человек восточного типа с очень бледным лицом, длинными, черными и жирными волосами и ярко горящими глазами. Позднее я узнал, что это особоуполномоченный ВЧК Агранов…»[10]