Читать книгу Я – собака Диоген - Владимир Фёдорович Власов - Страница 6

Зевс же богов и богинь всех на звездное небо сзывает…

С радостным смехом спросил, не желает ли кто за лягушек

Иль за мышей воевать. А Афине промолвил особо:

"Дочка, быть может, прийти ты на помощь мышам помышляешь,

Ибо под храмом твоим они пляшут всегда с наслажденьем,

Жиром, тебе приносимым, и вкусною снедью питаясь".

Пигрет (конец VI и начало V в. до н. э.)

"Батрахомиомахия" ("Война лягушек и мышей")

Мой хозяин улегся спать храпит без задних ног а на меня как всегда от его храпа нападает бессонница не могу спать хоть тресни особенно когда полнолуние как сегодня когда хозяин спит то не пускает меня в свою комнату вероятно боится моих острых клыков опасается что я могу его во сне придушить ночью и поэтому закрывает к себе дверь в моем распоряжении остаются прихожая и кухня из окна которой видно ночное небо со звездами а в прихожей темно хоть глаз выколи но в темноте можно лучше сосредоточиться ничто не отвлекает от мыслей в такие минуты сожалеешь что не хватает друга не с кем словом перекинуться вот бы вызвать к себе моего почитаемого бога Анубиса как это он учил меня а вспомнил нужно попробовать зубами поймать себя за хвост вот дельце не из легких где-то уже я видел подобную картинку змея заглатывающая себя с хвоста здорово это именно то когда человек погружается в свои мысли и пытается в них ухватить себя за что-нибудь например за свою совесть анализируя свои поступки в прошлом людям очень нравятся подобные само копания их хлебом не корми дай только пофилософствовать о своем месте в жизни отчего говорят у них и зародилась эта совесть и прочая дребедень которыми они себя ежедневно истязают как просто жить в мире смотря на все собачьими глазами не копаясь в себе не отыскивая своих недостатков на это самоедство иногда становится забавным смотреть со стороны интересно наблюдать как люди стоят подолгу перед зеркалом изучая свое лицо как хорошо что мой хозяин слеп и ему не нужно предаваться этой процедуре но у него другой комплекс его угнетает его слепота от этого он и стремится сделаться суперменом создать из себя некое слепое божество по-видимому у всех ущемленных сущностей возникает это странное стремление к совершенствованию иными словами желание переплюнуть свою природу но к счастью не все подвержены этому безумству вот к примеру взять хотя бы меня я обычная собака не хуже и не лучше других и от сознания своей обыкновенности я нисколько не комплексую и уж тем более не хочу становиться орлом львом или тигром у меня есть хвост чтобы отгонять мух и выражать свои чувства кстати человек лишен такой благодати и поэтому его чувства так и прут из всех его щелей через жесты и мимику кроме того я обладаю тонким слухом и чутьем у меня превосходное зрение и мгновенная сообразительность сами люди пришли к заключению что ум это быстрота а сколько среди них тугодумов моя мысль пронесется в голове и я уже думаю о другом а они способны часами подобно резинке жевать и пережевывать одну и ту же мысль до отрыжки иногда когда я с ними на меня вдруг находит такая тоска что хочется бежать хоть на край света попробую-ка я вызвать своего бога Анубиса сделаю это тихонько чтобы не разбудить хозяина прижму свой хвост задней лапой к полу и попытаюсь прикусить его зубами вот какой я сообразительный пес…

Ба-а что же произошло мой бог не появился а я как будто сам куда-то провалился или улетел это же не прихожая моего хозяина здесь совсем другая стойка для зонтов к тому же и запахи другие ба-а да это же прихожая покойной матери Грека-философа но как я здесь очутился вот вопрос…

Ба-а дверь открывается, и кого же я вижу да ведь это мой разлюбезный бог Анубис собственной персоной здрасте вам…

– Привет, пес. Ты пытался меня вызвать не ко времени, поэтому я не смог к тебе переместиться и перенес тебя сюда. У нас сейчас идет совещание.

– …понятно если Магомет не идет к горе то гора приходит к Магомету…

– Ну, вот видишь, какой ты умный пес. Посиди-ка немного один здесь, пока я освобожусь. А потом поболтаем. Только не шуми, тебя здесь не все любят.

…ушел мой бог ну да Бог с ним мне все равно где находиться здесь или там думаю что за мое отсутствие не обокрадут моего хозяина да и красть у него нечего разве что его щупательные книги думаю что слепого может обокрасть только слепой посижу здесь послушаю о чем они болтают дверь немного приоткрыта все видно что творится в зале ба-а да здесь собралась вся честная компания вместе с богом Амоном все они сидят за круглым столом и играют в карты а что это у них на столе извивается подобно червям так ведь это же души знакомых философов и моего господина какие они гадкие похожи на навозных червей видать Амон поставил их на кон разыгрывать ну-ну поглядим что будет дальше…

***

– Только попробуйте мухлевать, – грозно заявил "царь всех богов" Амон, – сразу же любого согну в бараний рог. Я думаю, почему это я вам все время проигрываю, ни одного раза еще у вас не выиграл?

– Не везет в игре, повезет в любви, – заметила хитрая богиня Баст, зевнув и выгнув спину по-кошачьи.

Бог Амон, уставившись на нее своими бараньими глазами, подозрительно продолжал:

– Разве может такое быть, чтобы садиться с вами за карты и ни одного раза не выиграть? Разве может быть такое без надувательства?

– Для такой игры мозги нужно иметь не бараньи, – ответил Тот, сдавая всем карты.

– Бери пример с моего мужа, – улыбнувшись, сказала Баст. – Он никогда не садится с ними играть, знает, что всегда продует, они – мастера высокого класса, друг друга обштопывают так, что диву даешься. Куда уж с ними тягаться, всегда будешь ходить с пустыми карманами. Не надейся у них выиграть, а лучше побирайся по поездам и вокзалам, как делает это мой муж, и у тебя всегда будут деньги, ведь воровать ты все равно не умеешь. А это – прибыльное дело. Как бы там ни было, а живем все мы на подаяние моего мужа. Он отдает деньги мне, я проигрываю их вам, а вы уж потом проигрываете их друг другу. Признайтесь, ведь так же? Никто из вас не имеет других доходов.

– Кстати, а когда он вернется? – спросил рогатоголовый Бат, просматривая сданные Тотом карты.

– Как всегда, очень поздно, – ответила Баст. – Пока не обойдет все электрички и вокзалы, домой он не возвращается.

– Тогда время есть, поиграем, – потер руки Анубис, принимая от Тота свои карты.

Банкометчик Тот, сдав карты всем, спросил:

– Кто играет?

– Я пас, – мяукнула богиня с кошачьей головой. – Всегда сдаешь мне никудышные карты.

– Я тоже пас, – тявкнул получеловек-полусобака.

– И я не играю, – промычал рогоголовый бог.

– А я играю, – заявил бог с бараньими мозгами. – Сегодня мне должно повезти, чувствую это своей шкурой.

– А что ты ставишь? – спросил его Тот, щелкнув своим клювом. – Я вижу, у тебя сегодня опять нет денег?

– Играю на души людей, – сказал Амон.

– Сегодня они не в цене, – заметил Тот.

– Первоклассные души, – воскликнул Амон. – Я их только что снял с электрички. Видишь, как они извиваются.

– Сколько ты за них хочешь? Амон задумался, боясь продешевить.

– Это – души философов, – сказал он после некоторого раздумья. – Они должны цениться дороже других. Вот эта, что крутится, как угорь на сковородке, принадлежит профессору, владеющему древнегреческим языком. Он уже столько написал диссертаций о древних богах, сколько тебе и не снилось, во всяком случае больше, чем перьев на твоей хохлатой голове. Эта душа, что норовит выпрыгнуть со стола, принадлежит другому мыслителю, который работает над формами трансценденции.

– А это что за кишка, которая тычется как слепая носом в разные стороны? – спросил Тот, указав на толстую жирную душу, похожую на улитку, выбравшуюся из своей раковины.

– Это – душа поэта, – ответил баранеголовый Амон, – кстати, очень талантливого и подающего надежды.

– Он, что же слепой? Почему он такой малоподвижный и неуверенный в себе?

– Это так, но зато он собирается написать свою "Идиллиаду", к тому же многие его считают современным Гомером.

– Все ясно, – воскликнула кошкообразная богиня. – Я узнаю эту троицу. Еще два часа назад они были нашими гостями, и я занималась с ними любовью.

– Вот так дела, – воскликнул удивленный Амон и покачал своей бараньей головой. – Значит, в электричке я их взял тепленькими сразу после приема у вас. Но мне ничего об этом не было известно. К тому же, это моя добыча, и не в моих правилах возвращать души их владельцам. Если хотите, то можете попытаться отыграть их у меня.

– Кстати, у владельца одной из этих душ мы снимаем квартиру, – с укором заметила Баст. – Как-то неудобно разыгрывать его душу в карты. Я считаю это аморальным.

Но Амон уперся, как баран в новые ворота, стоял на своем и не хотел уступать.

– Это мои души, – твердил он. – И я буду делать с ними все, что захочу.

– Сколько же ты за них хочешь? – вновь повторил свой вопрос Тот.

– За душу слепого поэта – не менее тысячи рублей, ну а за двух других – по две тысячи за каждую, потому как они зрячие.

– Идет, – воскликнул Тот. – Играю на душу слепого Гомера.

Он выложил на стол тысячу рублей и стал вынимать из колоды себе карты.

– Туз, валет, дама, король, – объявлял он громким голосом, как крупье в престижном казино. – Двадцать очков. Мне хватит. А у тебя?

– Девятнадцать, – разочарованно выдохнул огромными ноздрями воздух из груди Амон. – Проиграл, я же говорю, что мне вечно не везет.

Тот склонил к столу свой длинный клюв, подхватил им душу бедного поэта и, подбросив ее в воздухе, проглотил. Затем собрал со стола все карты и перетасовал.

– Играем дальше? – спросил он. Все выразили свое согласие.

– Ставлю на кон душу трансцендентатора, – объявил Амон, – ценой в две тысячи рублей, совсем по дешевке, можно сказать задаром.

На этот раз, на стол выложил две тысячи рублей быкоголовый Бат. После подсчета своих очков, игроки запросили по одной карте.

– Перебор! – воскликнул разъяренный бараний бог Амон и так хватил ими о стол, что бедные карты, отскочив от поверхности, взмыли подобно птичкам вверх под потолок.

Быкоголовый бог потянулся за душой Нивоса Родефа, но в это самое мгновение, когда карты еще парили в воздухе, атмосфера в комнате заколебалась и, откуда ни возьмись, можно сказать, из ничего, явился человек, весь укутанный с головы до ног в черное одеяние, из-под которого были видны худые руки, держащие посох и миску для подаяния. Старик стукнул посохом по полу и громогласно возвестил:

– Ослы вислоухие, скопище негодяев, бараны недорезанные, бешеные собаки и ободранные индюки, козлорогие твари, сколько еще вы будете сидеть на моей шее, проклятые, и кормиться из моего кошелька? Я в поте лица тружусь, не зная ни сна, ни отдыха, ношу туда-сюда свои старческие мощи, зарабатываю жалкие гроши, унижаюсь, выпрашивая копейки на пропитание, а вы, молодые лбы, на вас пахать можно, проводите это время в безделье, пьянстве, кутежах и разврате. Я вижу, что у всех у вас баранья совесть и никакого стыда. Как вы можете? Я – только за дверь, вы тут же устраиваете здесь свой вертеп, играете в карты, напиваетесь, трахаете мою жену. Мало того, что вы меня делаете рогоносцем, так еще и приглашаете с улицы всяких проходимцев и затаскиваете в постель к моей супруге. Совсем ее развратили, превратили в дешевую проститутку.

– Меня здесь не было, отец. Я сам пытался разжиться деньжатами, – пробовал оправдаться бог с бараньей головой, но его, тут же пресек на полуслове грозный старец.

– Не о тебе сейчас речь, баранья башка, я говорю о молодежи, которая совсем скурвилась. Я не удивлюсь, если скоро узнаю, что вы начали вкалывать себе наркотики от безделья.

– Но позвольте, господин Птах, зачем же всех стричь под одну гребенку, – возразил ему нахальный Тот. – Если бы мы достойно не встретили сегодня этих хозяев квартиры, то вы бы завтра вместе с вашей супругой оказались на улице. И вместо благодарности нам, мы вынуждены выслушивать от вас поток упреков и ругательств. Нет уж, увольте.

– Это правда? – спросил старец у своей молодой жены.

– Сущая правда, – поспешно подтвердила она. – Они уже хотели нас выселить.

– И все равно это не повод, чтобы пускать их в свою постель, – строго заметил старец. – А что это у вас на столе?

– Их души, – пролепетал бараний бог.

– Как они здесь очутились? – рассвирепел прародитель богов.

– Это Амон снял их с электрички, – пояснила Бат и указала на бога с опущенной головой и закрученными бараньими рогами.

– Простите, отец, я совсем этого не знал, – сказал упавшим голосом "царь всех богов".

– А что о нас подумают люди? Тебе, баранья бестолочь, это не пришло в голову?

– Если бы я знал об этом заранее, то никогда бы не сделал этой глупости. Простите меня, отец.

– Мало я тебя драл в детстве розгами. Люди нам делают одолжение, а ты тут же похищаешь их души, круглорогая скотина.

– Извини, отец, больше не буду. Прародитель Птах подошел к столу и сгреб все деньги себе в миску и высыпал за пазуху, затем бережно двумя пальцами за кончики хвостов приподнял извивающиеся души философов над столом и объявил:

– Чтобы завтра же вернули их хозяевам.

– А одну душу уже проглотил Тот, – доложила старцу его молодая супруга.

Ее замечание опять привело старца в яростное состояние духа.

– Как ты посмел, наглец, съесть душу человека, от которого получил милость?

– Но я ее выиграл у вашего сына, – нагло заявил Тот, – и она по праву принадлежит мне.

– А ну-ка живо марш в туалет, и чтобы через пять минут его душа оказалась у меня на столе. Понял?

Старец огрел посохом своего сына Амона, после чего Тот уже не осмелился вступать с ним в спор и быстро скрылся в коридоре, ведущем в совмещенный санузел.

– И не возвращайся, покуда не добудешь из себя эту душу, – орал ему вслед грозный старец.

За столом царило гробовое молчание.

– Что это еще за новости? Какие имена вы себе напридумывали? – обратился Птах к оставшимся. – Что это еще за Тотищев? Это тот придурок, который блюет сейчас в туалете? Так он – Тот, а не Тотищев, так и передайте этому дерьму. А ты, значит, Баталии, бычья твоя душа? А кто мою жену окрестил Бюстмарк? Если хоть раз еще услышу эти клички, всем поотрываю уши. Совсем перепоясались, всякий страх потеряли.

Боги притихли, сидели, не поднимая глаз от стола.

– Ну, что там этот Тот, дерьмо на палочке? Что делает в туалете? Скоро он там еще? Долго мне ждать его? Ну-ка сходи, посмотри.

Бог Амон сорвался с места и исчез в коридоре.

– Как он там? Получается у него? – крикнул старец через некоторое время в его сторону.

– Нет, – ответил Амон виноватым голосом, докладывая. – Никак не может ее исторгнуть из себя. Не идет душа слепого ни туда, ни сюда, застряла в нем крепко. Он и пыжится и выворачивает себя наизнанку, но все напрасно. Может быть, она уже переварилась в его желудке?

– Пусть только попробует не принести ее мне, я обломаю всю трость об его спину. Так и передай ему.

Через некоторое время бледный Тот появился из туалета, между пальцами он держал омытую душу слепого поэта, которая от страха сжалась в комочек. Каким путем он извлек ее – этого уже никто у него не допытывался.

– Прекрасно, – воскликнул старец, получая из рук в руки душу слепого, – это будет для тебя хорошим уроком, впредь на чужой каравай рот не разевай.

Птах бережно сложил все три души философов в носовой платок, завернул их и спрятал у себя за пазухой.

– Завтра верну их им лично, – объявил он. – Ну а сейчас время позднее, прошу всех разойтись по домам.

Боги, не мешкая, поспешно стали откланиваться. Первым выскочил в прихожую собачий бог Анубис, увидев Диогена, поспешно заговорил:

– Извини, брат, не удалось поболтать. Сам видишь, какая катавасия получилась, давай быстрее уносить отсюда ноги. Тебе куда? Ах да, нужно отправить тебя к твоему хозяину? Ты уж не серчай на меня, дорогой. В следующий раз непременно пообщаемся, а сейчас, прощай.

Не успел еще Диоген ему ничего ответить, как его понесло сквозь стены в другой город. Так неудачно окончилась первая попытка Диогена поближе познакомиться со своим богом.