Читать книгу Рыбак и Сара - Владимир Иванович Эйснер - Страница 8

Что за чудо весна в тундре!

Гуси, лебеди, гагары, утки, чистики, кулики и чайки, – тундра шевелится и гнётся от великого множества птиц и каждая находит корм и каждая строит гнездо.

Чуть позже, когда вешние воды уже обильно заливают низины, появлятся драчливые турухтаны.

Как пёстрые бабочки, летят эти кулички низко-низко над тундрой, выбирают возвышенные места недалеко от воды и устраивают на них игрища.

Петушки, распушив воротники, задорно налетают друг на друга и выписывают немыслимые пируэты, стремясь столкнуться в воздухе и ударить противника крыльями.

Курочки скромно бродят среди разгорячённых бойцов, и, кажется, совсем не обращают на них внимания. Но время от времени то одна, то другая уединяются в укромном месте с приглянувшимся петушком, чтобы потом опять вернуться в стаю на праздник весны.

Наблюдая в бинокль за турухтанами, замечаешь, что самые драчливые среди их мужского населения – это особи с чёрными или рыжевато-коричневыми перьями на воротнике. Петушки с белыми или желтовато-белыми воротниками не такие агрессивные, они большей частью наблюдают за курочками, чтобы те не разбежались. Где соберутся восемь-десять курочек, там обязательно и два-три петушка со светлыми перьями на спине и груди.

Не существует в природе двух одинаково одетых турухтанов и Рыбак, наблюдая за одной развесёлой стайкой, сразу выделил крупного тёмно-окрашенного петушка, которого назвал про себя Чингис.

Этот петух, на первый взгляд, вовсе не интересовался курочками. Всё его время уходило на разглядывание себя любимого в луже, на кручение-верчение перед «дамами» и на лихие наскоки на других петухов.

Клювы у турухтанов длинные и острые, но они редко пользуются ими как оружием, а лишь демонстрируют воинственные позы, подскакивают, хлопают крыльями и стараются оттолкнуть соперника грудью. Намаявшись, петушки зачастую приникают друг к другу, переводя дух, и выражение «лиц» у них в этот момент преисполнено такой вселенской скорби, что не раз опустишь бинокль в приступе смеха.

Рыбак мысленно надел Чингису и его противнику атласные штанишки и бархатные камзолы, обул соперников в блестящие сапожки, подвесил им к бокам шпаги и слегка укоротил носы.

И вот перед ним уже не турухтаны, а задиристые дворянские недоросли. Каждый надменно бросает сопернику в лицо перчатку, шаркает ножкой, выхватывает шпажонку и бросается в бой.

И вся его забота – как бы действительно не нанести вреда противнику, ибо турухтанский кодекс чести такого совершенно не приемлет.

Парень всё пытался подойти поближе к Чингисовой стайке с фотоаппаратом, но шагов за двадцать стайка срывалась и откочёвывала метров на сто. Часа через три, совершенно умаявшись, Рыбак решил добиться своего другим способом.

Вырезав из плотной моховой дернины широкий пласт, он укрыл им плечи и голову и пополз к турухтанам, напевая песенку Винни-Пуха:

«Я – тучка, тучка, тучка,

Я – вовсе не медведь.

Ах, как приятно тучке по небу лететь!»

И ему действительно удалось подползти шагов на десять. Уже стал вращать кольцо установки резкости, как вдруг один сверхбдительный белошейка тревожно свистнул и… вся стайка снялась и перелетела дальше!

Лишь Чингис побежал навстречу непонятному зелёному бугру, наверное, с целью выяснить причину переполоха.

Остановившись в полуметре от головы человека, он распушил вороник и хвост, расправил крылья, поднялся на тонких своих ножках и стал выглядеть солидной крупной птицей от одного вида которой соперник должен бы удариться в бегство.

«Ищешь противника? Сейчас будет тебе противник!»

Длиными влажными корешками травы парень примотал к указательному пальцу тонкую палочку, отщипнул от кочки кружок рыжеватого мха, и надел его на этот же палец. Получилась аляповатое подобие головы турухтана с торчащей вперёд носом-палочкой.

Для большего правдоподобия, нацепил и на большой палец, и на мизинец по клочку мха, средний и указательный пальцы подогнул к ладони, а «носом» и «крыльями» стал шевелить и делать наступательные движения, как турухтан во время атаки.

Чингис попятился от чудища в невиданной боевой раскраске, но затем ринулся вперёд, подпрыгнул и ударил «противника» грудью и крыльями.

«Противник» отступил, но не покинул поле боя и продолжал вести себя вызывающе.

Тогда Чингис задал «сопернику» такого жару, что от него только «пух и перья» полетели. Трава и мох с пальцев фотографа вмиг осыпались, но поскольку он продолжал шевелить ими и делать резкие движения, куличок вновь и вновь бросался в атаку. Он даже употребил против упорного противника своё главное оружие – клюв, несколько раз больно ущипнув человека за палец.

Вдруг Рыбак услышал рядом нетерпеливый скулёж и в недоумении повернул голову. Мальчик, верный пёс, которого он ещё щенком научил ползать, пристроился у правого плеча хозяина.

Пёс повизгивал и дрожал от возбуждения, ещё миг и он бросится на обнаглевшего кулика и разовёт его на части.

– Лежать! – ухватил кобеля за шею и крепко придавил его голову к земле.

И вовремя. Чингис, атаковал рыжее ухо Мальчика, надавал ему крыльями тумаков, а затем отлетел к ближайшей луже, гордо поднялся на красных ножках и стал любоваться на своё отражение в воде, как Нарцисс в давние времена. При этом он насвистывал бодрый марш: хвалил себя за успешные боевые действия.

А Рыбак и забыл про фотоаппарат!

Схватив камеру, он навёл резкость и убедился что увеличения объектива недостаточно для хорошего снимка в полный кадр.