Читать книгу Ровесник СССР: Всюду Вселенную я объехал - Владимир Иванович Силантьев - Страница 3

Будучи корреспондентом «Комсомольской правды», в Лондоне я встречался с английскими школьниками и студентами. Трудно удержаться от улыбки, когда слышишь такие вопросы:

– Вы действительно русский?

– Да.

– Почему же ваши глаза не такие, как у монголов? Вы выглядите европейцем.

– Почти половина всей Европы находится в Советском Союзе!

– Неужели? Но вы пишете справа налево, как все азиаты, правда?

Что можно ответить на этот вопрос?! Ведь корреспондент «Дейли миррор», вернувшись из Москвы, писал: «Моя самая большая новость из России: люди выглядят там как все люди. У них определенно нет двух голов, и говорят они на человеческом языке».

А вот еще один диалог:

– Согласитесь, это ужасно плохо, что в России нельзя открыть частный завод?

– Что правда, то правда! Для частного бизнеса Россия – очень плохая страна. Но возможность критиковать оставляю за вами, ибо Шекспир сказал однажды: «Никогда не говори о себе плохо, это делают твои друзья».

– Ого!.. – раздается всеобщий смех.

– Скажите, а русские имеют чувство юмора?

– Вы только что смеялись!

– О да, сами вы имеете чувство юмора. Но вы прожили в Англии несколько месяцев и стали наполовину англосаксом.

Снова взрыв смеха.

Немало наивных вопросов задали и молодые тори Норича. И все же осенью 1957 года чувствовались перемены в настроениях англичан. Консерваторы, воспитанные на ненависти к социализму, больше не верили в «коммунистическую агрессию».

– Если бы Россия хотела на нас напасть, – сказал один тори, – она сделала бы это сейчас. Англия и Америка беззащитны. Мы не имеем межконтинентальных ракет, какими располагают русские.

Слова о том, что нужны переговоры на высшем уровне, вызывали одобрительные выкрики из зала. Почетный секретарь организации Мэри Стивенсон заявила:

– Мы помним приезд советских лидеров в Англию. Молодые консерваторы поддерживают англо-советскую декларацию о мирном сосуществовании. Мы не верим в коммунизм, но иного выхода нет: необходимо сосуществовать…

Дискуссия продолжилась в пивном баре, куда меня пригласили будущие руководители норичского бизнеса. Юноши сняли пальто и плащи, и все предстали в темных костюмах, белоснежных рубашках и ярких галстуках. Некоторые вместо галстуков нацепили «бабочки». Девушки были в одноцветных ярких свитерах, четко обрисовывавших линии их фигур. Лишь на одной было декольтированное платье. Мы разговаривали подле остывающего камина.

– Какие привилегии у русских комсомольцев? Они получают больше, чем обыкновенные рабочие?

– В Москве есть кинотеатры?

– Ваши спортсмены – лучшие в мире. Это правда, что всех русских, как солдат, насильно заставляют заниматься спортом?

Сердиться мне не положено, хотя так и подмывает высмеять этих молодцов. Как определишь: по наивности задают они подобные вопросы или провоцируют? Говорят вежливо, извиняются, что, мол, последует неприятный вопрос.

– Вам нравятся английские сандвичи? – спрашивает паренек, протягивая тарелку с бутербродами.

– Разве они английские? Пшеница – канадская, ветчина – датская.

Я рассказал, что, впервые попав в Лондон, зашел в магазин купить себе что-нибудь на ужин. Кроме картофеля, молока, масла, там ничего не было английского. Но полки не пустовали: на них красовались горки ананасов, привезенных из Британской Гвианы, бананов из Африки, кофе из Колумбии, – можно перебрать все уголки колониального и полузависимого мира, чтобы закончить список. Меня перебивают:

– Старой Британской империи не существует. На ее месте создан «коммонуэлс» – содружество наций.

– Все же у Англии осталось еще немало колоний.

– Да, но все они получат самоуправление. Прежде чем уйти из колоний, англичане должны научить туземцев управлять…

– За этим, стало быть, задержка? Чем вы объясните демонстрации англичан против зверских расправ в Африке?

– Очень просто! Провокация коммунистов! – не унимался паренек, угощавший сандвичами.

– Однако против этих расправ протестуют члены парламента – лейбористы. Их не назовешь коммунистами.

Разговор грозил достичь наивысшего накала. Вмешалась девушка в декольтированном платье и перевела разговор, казалось бы, в другое русло.

– Хорошо, русские считают нас грубыми колонизаторами, беспощадными капиталистами…

– Не только русские!

– Пусть будет по-вашему. Мы плохи, но признайте честно, – у англичан высокий уровень жизни!

– Конечно, в сравнении с африканцами, арабами, индусами очень высокий.

– Почему?

– Мне не хочется быть невежливым гостем, а правда, увы, не сладкая.

– Мы вас очень просим!

– Хотите, я вам расскажу историю, как покупал портфель на базаре в Каире? Портфель понравился мне тиснеными рисунками двух верблюдов, шагающих по пустыне. На любом базаре торгуются. Торговец, поняв, что я иностранец, заломил большую цену – шесть фунтов…

– Хитер! – восклицают молодые тори, знающие, что почем.

– Это было во время Суэца, – рассказывал я, – когда с огромной силой проявилась любовь египтян к Советскому Союзу. Узнав, что я русский, торговец снизил цену втрое. Мне казалось, что он, расчувствовавшись, продает портфель себе в убыток. Одна кожа, казалось, стоила дороже двух фунтов.

«Как можно себе в убыток?! – воскликнул продавец. – Выкладывайте два фунта, из них я положу себе в карман ровно половину…»

Тори громко рассмеялись: им явно нравился предприимчивый каирский торговец.

Я продолжал рассказ:

– Сколько же стоит кожа? – допытывался я у продавца.

– Кожа египетская, дешевая – четверть фунта, – последовал ответ.

– Сколько стоит труд мастера, сшившего портфель?

– Пустяки, тоже четверть фунта! – махнул рукой продавец».

Возле камина воцарилось еще большее веселье. Забыв о колониализме, о высоком уровне жизни англичан, тори от души хохотали надо мной.

– Египтянин вас надул! – торжествующе заявила декольтированная девица. – Он положил себе в карман полтора фунта, а не один. Бедный русский! Египтянин сказал, что кожа и труд стоят всего полфунта. Где другая половина?

– Милая леди, этот же вопрос задал я хозяину лавочки. Он обиделся, то ли оттого, что я подозреваю его в обмане, то ли по другой причине. Отчаянно замахал руками, что-то крича на своем языке. Потом перевернул портфель и показал коротенькую молнию, на которую тот запирался.

«Куда делись еще полфунта? – зло кричал он. – Далеко улетели за моря, мистер! Видите эту жестянку? Дорогая, словно серебро. Английская, сэр!»

Воцарилась тишина. Слышно было, как шипит пиво в кружках и потрескивают тлеющие угли в камине. О чем думали тори? О, они умеют считать деньги и, очевидно, поняли из моего рассказа, какова степень эксплуатации колониальных народов. И не только египтян, индусов, африканцев, – всех, добившихся свободы, но пока еще находящихся в экономической зависимости у индустриального Запада.

Тот, кто бывал в некоторых азиатских и африканских странах после освобождения их от владычества Англии, никогда не забудет нищеты, оставленной колонизаторами. Матери в оборванных платьях держат на руках грудных детей и протягивают ладони к иностранцам. За их юбки цепляются голодные малыши и тоже протягивают ручонки: «Плиз, мистер, плиз!»

На каждом углу: возле магазинов, гостиниц, кинотеатров – иностранцев подстерегают толпы чистильщиков обуви. Отцы и подростки умоляют: «Плиз, мистер, нет работы!» Турист показывает на уже начищенные до блеска ботинки, но чистильщики не отстают: «Плиз, мистер, сколько-нибудь… на хлеб детям».

Глупо было бы искать в английских магазинах египетские телевизоры, индийские пылесосы, аргентинские холодильники. Египтяне с гордостью рассказывали мне о том, что они начали индустриализацию с постройки завода по производству… обыкновенных гвоздей. А ведь раньше за них приходилось платить кипами хлопка.

Для производства туфель и свитеров тоже нужны машины, для машин – металл. Плодородны земли Нила! Но из брошенного в них гвоздя не вырастет домна.

Больше тори вопросов не задавали. Расстались вежливо.

(Силантьев В. И. Фог рассеивается. М.: Молодая гвардия, 1961.)