Читать книгу Тасманийский волк - Владимир Карпенко - Страница 1

1 мая 2028 год, 10 лет после катастрофы.

Просыпаясь раз шестой от холода, прижал руки к ушам, туго прижал, скорее пытаясь придать тепла хотя бы мыслям, нежели промерзшему черепу. Понемногу приоткрыл глаза, опасаясь яркого света. В конце водосточной трубы, в которой я лежал, заметил лучи солнца.

– Эх, наконец-то утро, – протянул я потягиваясь.

– Давно уже утро, Матвей, около одиннадцати дня, если точнее, а может и позже, без часов не скажешь, – сипло протянул мой сосед, где-то над головой.

– Так уже обед? – с искренним удивлением поинтересовался я.

Одновременно кряхтя суставами, повернулся на живот и приподнялся на локтях. Посмотрел в противоположную к входу сторону, вглубь трубы. Первое что я почувствовал – это тепло, которым со мной делились языки пламени. Продолжая вечный танец огня, небольшой костер выпускал дым, который рвался вверх, к проржавевшей дыре в потолке нашего железного дома-саркофага. У костра сидел заросший старик, его длинная борода напоминала скорее бурых, толстых змей. Волосы слиплись от грязи и вечной сырости, предавая деду вид матерого морского волка, который каждую свободную минуту, тут же пристает к бутылке с ромом. Старая дырявая шапка закрывала плешь, проеденную холодом. Сквозь мутные разбитые очки просматривались такие же серые глаза, которыми старик что-то натужно сверлил у себя в руках. Отблески света от костра играли на лбу и щеках, выдавая все его морщины на худом лице, которые в таком виде напоминали посохшее болото. Такой ландшафт отлично сочетался с его рваной одеждой, всей испачканной в земле и затертой ржавчиной от стен, на которые он облокачивался.

– Ты еще с раннего утра спишь, – с улыбкой и теплом произнес старик. – Что, пригрел я тебя немного? Небось сны даже увидеть успел?

– Да какие сны, – безнадежно пробормотал я.

Почувствовав, как холод, словно током сквозь все тело, прошел по каждой моей клеточке, я от злобы на эту вечную зиму вскочил на ноги и ударился головой в потолок. Зазвенело. Наконец-то пришел в себя после утреннего сна…

– Холод собачий, это я от усталости вырубился, а твой костер мне, вон, только волосы на башке просушил.

– Ну хотя бы голова просохла, – возразил старик. – Что ты все время недовольный такой? Мы ведь не в избе, сколько в трубе этой, в диаметре вон, полтора метра – максимум! Раком взад-вперед не ползаешь и на этом спасибо. Тут хотя бы сухо и на голову не капает. Это уют, Матвей.

–Уют блин, – про себя сказал я.

– Он самый, вон взгляни, – мой сосед указал пальцем вглубь трубы. – Мы с тобой как заделали глиной сток этот, в прошлом году еще, так тут вообще сухо стало, ни единой капли влаги, вот так.

–Ни единой капли влаги, ага, ну да. А чего ж тогда вещи у нас никак не просохнут, они уже гнить начали, дед. Я вообще удивляюсь как мы тут туберкулез не подхватили.

– А ведь не подхватили же, видишь, бережет нас, дом наш, – поглаживая рукой железную стену успокаивающе протянул старик. – Бережет. Ладно тебе, Матвей, бери вон похлебку с казанка, он переставил суп в железной таре на мою сторону костра, с противоположной.

Чувствуя, как меня наполняет злость, я практически взял себя в руки, однако вспомнив надоедливый, один и тот же, за все эти годы, вкус непонятной субстанции в казанке, чуть с ноги не перевернул его… Сжал зубы, глубоко вдохнул

– Что же это за, – вслух жалостно озвучил я свои мысли.

– Обед, Матвей.

– Да какой же это обед? Не растет он на стенах, дед.

– Ну грибы, грибы в бульоне, ешь давай!

– Сам ешь плесень с ржавчиной эту, в дождевой воде, – сквозь зубы со злостью выдавил я из себя.

– Слушай, Матвей, а что ты хотел? Шампиньонов? Мяса может быть тебе? Прошлую зиму мы с тобой благодаря этой засушенной плесени с ржавчиной прожить смогли. Эту зиму, если бы лед рыбу в пруду не подушил, ты ко мне прибежал бы, за похлебкой моей. Цени то, что есть. А раз не устраивает что-то, вон бери свой лук со стрелами и пойди, попытайся что-то застрелить для нас на ужин, герой, блин. Вот только скорее с тебя ужин сделают

– А вот возьму и пойду. И хрен потом с тобой делиться буду. Жрать свои грибы будешь.

– О как! Давай-давай, ты когда последний раз нормальное зверье видел? А птиц когда? Даже рыб безопасных мало осталось. Или ты мутанта принесешь нам?

– Принесу! – грубо прервал его я. – Принесу, блядь, увидишь, а если нет – то лучше сдохну, чем вот уже четыре года, как черви в этой трубе…

Между нами на некоторое время воцарилась тишина. Я стоял, согнувшись и всматривался в глаза старика, а он в мои, мертвое молчание нарушал только голос костра и песня ветра, которая доносилась из отверстия в потолке. Глухо в этой трубе, мерзко, уши будто все время заложены…

Старик перевел взгляд на огонь, помолчал еще несколько секунд, а затем бессильно сказал:

–Иди на хер, Матвей.

Я молча обернулся от него, взял лук, стрелы, старый, но все еще рабочий компас, фонарик, нож, засунул все по карманам. Окинул взглядом трубу. Возможно, это в последний раз… Надел старую, изношенную болоньевую куртку черного цвета поверх такой же куртки, только красной. Взглянул на старика, а он будто забыв обо мне, полностью подарил свое внимание несмолкаемому собеседнику – костру напротив него. От злости я плюнул на пол, дед захрипел что-то, но продолжал молчать. Обернулся в сторону входа. Свет солнца вновь ударил мне в глаза. Пройдя метра четыре вперед, уперся в решетку, двери нашего дома, в которой двух прутьев не было. Осмотрел еще раз стрелы, лук, дерьмо все это… Шагнул на встречу свету протискиваясь сквозь решетку. Возможно, это в последний раз, но я должен попробовать.

А вещи, как ты их не суши – сырые. Любой порыв ветра чувствуется так, будто кто-то холодными руками за тело схватил.

– Как же все это бесит! – прижав плечи к голове, неутешительно констатировал я факт своей ненависти к погоде.

Немного пройдя вдоль бетонной стены по естественному парапету, дошел до вдолбленных в стену прутьев, самодельной лестнице с помощью которой мы и взбирались к нашей трубе. Спустился…

Теперь дом был над головой в метрах двух, может чуть меньше. Практически что безопасно. И к нам с легкостью не пролезть и мы, в силу несчастного случая, если из трубы выпадем, – то не убьёмся. К превеликому счастью, или скорее по воле обстоятельств, дом у нас действительно был подобен крепости. Зимой, к примеру, если замуровать вход снегом, даже и не поймешь так сразу, что внутри старик-пират выращивает грибы. Единственное, что смущало – подозрительная струйка дыма.

Если описывать картину издали, то труба эта, в лучшие свои времена, виднелась только металлическим концом из покатой стены. Однако нынче, после катастрофы, наклонный кусок бетона, практически прямо над трубой, будто вырвали огромные лапы, оставив дыру в стене в виде горизонтально лежащего конуса. Бетонный яр тянулся вверх от нашего дома еще метров на пять и резко, практически под прямым углом, ложился на землю и превращался в площадку перед промышленным зданием средних размеров. Такой себе средневековый замок, стоящий на склоне непокоряемого ущелья… Если только в фантазиях…

Все эти бетонные памятники былого величия бесследно пропавшего владельца завода, давно уже поросли черными, витиеватыми лозами, еще больше скрывающими присутствие тут кого-либо. Жуткие старичьи волосы матушки природы иногда просачивались черной жижей. Обычно это происходило летом. Как-то по неосторожности я удосужился влезть в эту черную массу. Изначально она знатно жжет кожу, однако если ее вовремя не смыть, то после того, как она засохнет, оторвать ее можно только с частичкой самого себя. Я окинул взглядом весь этот поднадоевший пейзаж, обернулся спиной к дому.

Впереди меня, метрах в десяти, начинались заросли, плавно переходящие в посадку.

– Ну хоть солнце светит, – подумал я, сразу намотав на ус и то, что охотиться будет немного легче и безопаснее, если будет на что. Не часто погода баловала нас теплыми лучами.

Я втянул носом воздух. Ну все, сегодня с пустыми руками не вернусь. Сжал лук, поправил колчан на спине, заправил штаны в ботинки.

– Двинули, – сказал я вслух, будто надеялся, что иду не один.

Страшно мне далеко отходить от дома. Сейчас весна и по близости нашей «крепости» собирательством хорошо себя не обеспечишь. Летом – другое дело. Нас и яблоня радует своими десертами и две вишни за заводом, а в посадке можно найти настоящие нормальные грибы. Иногда природа дарует нам землянику, правда совсем мало, скорее дразнясь, мол: «Что ребят, порадовались немного разнообразию? Да? Ну тогда – хорошего понемногу!». Осень тоже была щедра, в основном на груши, которые росли в полукилометре за озером. Фрукты эти и сушить хорошо на зиму и варить в своеобразную сладкую похлебку. Считай компотный суп. Настоящий вегетарианский рай. Эх, глупо звучит. Хотя и плоды эти поднадоесть успевают очень быстро. После катастрофы в них практически пропал весь вкус, а точнее его насыщенность. Будто сто дней яблоки ешь и на сто первый день уже и не замечаешь нотки сладости и естественной свежести фруктов. К общему несчастью добавилась еще и легкая, еле уловимая горечь. Все изменилось. Хоть и выглядит так же, а уже совсем не то.

Короче говоря, как бы я свой характер деду не показывал, а страшно мне. Но несмотря на это, уверенно зашагал вдоль кустарника, вправо от нашего дома. Спустя минуты две вышел на асфальтную дорогу – заезд, к уже нашему, заводу. Повернул налево и пошел вдоль этого бурого языка, разделяющего по одну сторону от себя посадку, а по другую – то самое озеро, о котором говорил дед.

Эх, сейчас бы спокойно рыбки половить. Вот только не клюет. Никакая приманка ее не интересует. Непонятно, что со всеми обитателями этого, среднего по размерам озера, стало. Птиц возле него мы уже года три не видели. Даже, считай с самого начала, с момента моего знакомства с дедом. Разных пресноводных нет, водомерок нет, раков я искать не собираюсь и пальца в озеро не суну. Только рыба осталась. Да и то, маленьких особей еще можно так называть. А вот старшие их братья мутировали. Хотя, это только так все говорят. Не мутанты это вовсе. Чудища эти, еще в первые месяцы после катастрофы, просто появились. Будто все время были рядом с нами, прятались, кто в глубинах темных вод, кто в дремучих лесах, а кто высоко в заснеженных горах. Бывает подплывет к поверхности «мутант» такой, покажет свой широченный, темный чешуйчатый бок и исчезнет. Подарив, увидавшему такое событие, ночные кошмары и боязнь воды на всю жизнь, как и случилось со мной. Хотя после того, как лед придушил немного рыбы, той зимой, на озере тихо. Но все равно не верится в то, что даже если просто к озеру подойти, то не вылезет кто и не утащит на темное дно, за то, что отражением полюбоваться захотел.

Вот такой он, мир вокруг нашего дома. Едим что получится, за всякими инструментами и прочими полезными вещами заглядывали на завод. А живем в трубе. И так четыре года… Кто тут умом не тронется? Вот и я, видимо, не справился. Трогался, трогался, а сегодня уверенно поехал. Ну и хрен с ним. Раз этого было не избежать.

Я прибавил темп, вышел к Т-образному перекрестку. Вправо поверни – в мертвый город попади, влево – темные чащи посети.

Выбрав последний вариант, шел еще минут двадцать пять-тридцать, пока не уперся в лес. По пути, проходя возле древнего, ржавого, ископаемого скелета, сказочного животного, удивился его так печально сложившемуся одиночеству. «Волга»-3110 стояла аккуратно на обочине, будто вот-вот из лесу выйдет ее хозяин, после того как справил нужду, и поедет к себе домой, в город. В мертвый город, к мертвой семье… Этот автомобиль напоминает мне то прекрасное время до катастрофы, когда мой отец, на точно такой же машине, только не белого, а цвета металлик, приезжал с матерью к нам в гости. Давно я уже не вспоминал о них. Эх ты, волга, зачем же так сильно давить на давно заросшие раны. Уже не больно, но все еще неприятно.

Я проверил снарягу, а точнее лук и пару стрел.

– Я, наверное, совсем дурак, – вслух произнес и шагнул в дремучий, густой мрак вечно-спящей лесной чащи.