Читать книгу Агатовый Переход - Владимир Кирсанов - Страница 4

Лучи солнечного света едва пробивались сквозь разрывы неумолимо марширующих по небу облаков. Воздух вязкий и густой был насыщен запахами живущего города. Но в этом многообразии всевозможных ароматов навязчиво выделялся один. Проникая в человека, он изменял в его организме химическую формулу покоя. Под воздействием этого запаха воин начинал машинально искать свое оружие, женщины истошно звали своих детей, мирный горожанин опасливо прятался за крепкими дверями своего жилища. Запах смерти витал над главной площадью старинного города. О ее казни было объявлено давно и все жители ждали жуткого развлечения.

Ее привезли, как и положено привозить пособницу дьявола, в клетке. В платье из грубой материи, без обуви, с распущенными волосами она все равно не выглядела преступницей. Да и не была она ею. Связь ее с отпрыском сиятельного рода стала известна в его семье. И все бы ничего, но влюбился юноша не в простолюдинку безродную, а в дочь известного в городе цеховика. Прекратить эту связь не удавалась ни уговорами, ни угрозами, ни посулами. Осталось последнее, но самое верное средство – донос. Нашлись свидетели и очевидцы, как еще ее бабка лечила людей, кто-то припомнил, как еще девочкой она потешала взрослых, точно предсказывая, какая погода случится на следующий день. Запущенный подлой интригой ком нелепых обвинений рос, как на дрожжах. Но в ее сердце жила надежда, что все это лишь наваждение. Ведь всем понятно, что в ее любви нет ничего крамольного. Строгие судьи все скрупулезно записали, допросили ее с пристрастием, потом посовещались и объявили ее виновной в связи с дьяволом.

Сейчас она со связанными руками в шаге от своей ужасной кончины, скользила взглядом по одинаково бледным лицам, собравшихся на ее казнь зрителей. Смотрела, не всматриваясь, успевая проникнуть в суть того, что успевала увидеть. В короткие мгновенья, выхватывая из толпы чей-то взгляд, одним глотком выпивала всю жизнь человека, узнавая о нем все подробности его судьбы.

И если кому-то пришлось бы описывать эти подробности, то это заняло бы у него достаточно много времени. Она видела, что даже по меркам того суда, которому подвергли ее, на площади находились люди, куда более грешные, чем она. Но к столбу, готовому вспыхнуть уничтожающим ее тело пламенем, были привязаны не они. Ее, такую молодую и красивую, готовились предать последней части судилища. Она еще не знала, что пытки, которым подвергли в подвалах инквизиции, лишь толика той нечеловеческой муки, которую уготовила ей судьба. Как не знали и те, кто глумливо собрался на этой площади поглазеть на казнь ведьмы, какое страшное проклятье прозвучит в их адрес из клубов удушливого дыма…

…Ее длинные рыжие волосы бились на ветру, точно языки пламени. Сознание, затуманенное от боли и ужаса, угасало. Уже смирившаяся со своей участью, она почти выжженными дымом глазами в последний раз обвела взглядом толпу беснующихся горожан. И вдруг рухнул внутри нее какой-то барьер, до того разделявший сознание и сокровенные тайны ее рода. Тайны, которые обязательно стали бы ее знаниями и силой, проживи она свою жизнь до конца. В этот короткий миг она стала по-настоящему могущественной ведьмой, умевшей одним прикосновением исцелить друга и одним взглядом остановить сердце врага. Из самых потаенных глубин ее существа, из недр истерзанного пытками обнаженного тела поднимался вал доселе неизведанной силы, заглушивший адскую боль.

Она медленно подняла голову, ее сверкающий исподлобья взгляд был устрашающ. Притихшая толпа с нарастающим мистическим ужасом глядела на затмевающий пламя костра свет, исходящий от нее в разные стороны. Ее ненависть неотвратимо накатилась на первые ряды зрителей, и они в панике отшатнулись. Сгорающее на огне прекрасное женское тело вдруг стало источником такой смертельной угрозы, что опасность почуяла даже свора бродячих псов, ожидавших своей трапезы. Их перепуганный вой услышал весь город. Она как будто стала огромной. Огромной настолько, что зрители воспринимали ее нависшей над площадью. Бешеный шар обжигающей энергии с криком исторгся из нее вместе с самым ужасающим со времен сотворения мира проклятием. Точно похоронный саван слова древней магии накрыли обреченный город и его жителей. Чудовищной силы энергия, бьющая из нее, взметнула пламя костра высоко вверх. Оцепеневшая от ужаса толпа увидела, как ведьма, превратившись в огромный факел, в мгновенье ока сгорела дотла.

После нее не осталось ничего. Повидавшие многое, потрясенные палачи кинулись ворошить кострище, но поднявшийся вдруг сильный вихрь закружил смерчем пепел, вознес его в серое небо над городом и, опав неожиданно, развеял ее прах над рекой…

…Агата с трудом открыла глаза. За окном была глубокая ночь, темнота густой сажей висела в комнате. Пахло гарью. Она рванулась с дивана, и, чувствуя на теле путы, стукнулась об косяк, заблажила во весь голос, замахала исступленно руками, отбиваясь от ворвавшегося в ее сознание смрадного запаха горящих волос. Паника, оставляя холодный пот на всем теле, постепенно отступала. Судорожно всхлипывая, она смогла немного привести свои чувства в порядок. Никогда в жизни она еще не переживала видения сна так реалистично. Ей подумалось, что, возможно, запах гари затянуло с улицы, и она лихорадочно пробежала по всей квартире, выглядывая в окна. Но снаружи все было сонно и привычно тихо тишиной спящего города.

Переход сознания из трущоб глубокого средневековья в урбанистические кварталы двадцать первого века безжалостно скомкал ее рассудок, доведя до зыбкой грани помешательства. Понемногу привычная мерность окружающей среды возвращалась, а кошмарное видение постепенно переходило в состояние воспоминания и оценки. Приняв в себя глоток виски, она почувствовала, как способность соображать стала возвращаться. Еще один глоток добавил логики в ее рассуждения, и за всеми этими событиями она заподозрила режиссуру Мастера.

–Итак, мне приснился сон. Таких снов мне не снилось никогда. За всю жизнь я не видела ничего подобного.– Агата произнесла это вслух, задумчиво разглядывая на свет содержимое стакана.

Проснувшись, она не мучилась смутными ночными видениями, а помнила все в таких точных и ужасающих своей реальностью подробностях, что в какой-то момент потеряла грань между реальностью своей жизни и этим ночным кошмаром. Это был потрясающий кошмар, кошмар жуткой казни молодой женщины на площади средневекового города. И это не было плодом воспаленной фантазии, начитавшейся или насмотревшейся перед сном ужастиков впечатлительной барышни. Это было воспоминание, пришедшее из сакральных глубин ее памяти. Воспоминание, длившееся до последней минуты страдающего от нестерпимой муки тела. Она была этой женщиной. Агата каждой своей клеткой чувствовала ее страх и боль, знала каждую ее мысль. Она слышала треск костра, удушливый дым драл горло. Она видела ее глазами, до тех пор, пока дым не начал их вытравливать. Она прокричала ее голосом, срывающимся от рвущегося наружу дикого страха и боли, проклятие этому городу, его жителям и детям их детей. И она знала, что проклятие это сбудется.

Обжигающий вкус спиртного вернул, утерянную было, точку опоры в повседневной реальности. Иначе ей уже начинало казаться, что сознание, как призрак, потерянно бродит из комнаты в комнату в доме ее памяти, косолапо ломая привычную картину представлений о мире, в котором она жила. С пронзительной ясностью она поняла, что уже никогда не сможет вернуться к своей прежней жизни. Трансперсональный опыт, полученный в эту ночь, навсегда изменил ее жизнь. Жить так, как она жила раньше, Агата не пожелает ни за что на свете. Ей нестерпимо захотелось узнать о себе той как можно больше. Женщина ей очень понравилась, несмотря на все ужасные обстоятельства их встречи. Она прикрыла глаза, вспоминая свои видения, и постепенно стала проваливаться в раскрывающуюся гигантским цветком воронку. Ленивой рыбкой скользнула мысль о том, что с «вискарем» надо бы полегче, лекарство еще то. И тут же со стремительной необратимостью почувствовала, как все вокруг закружилась тошнотворным вертолетом….

После той ночи Агата еще несколько раз осознавала себя во сне казненной ведьмой. Сновидческий опыт средневекового бытия мистическим образом наполнял арсенал ее умений в жизни современной. Практика двойного существования сознания пугала и влекла одновременно. Но такой эмоционально насыщенной ее жизнь никогда не была. Она еще не решила радоваться этому или огорчаться, но вот удовольствие от использования новых возможностей испытывать уже начала.

Всегда внутренне отстраненная от самой себя, она и к физическому своему телу относилась с некоторой долей созерцательного равнодушия. Где-то в глубине ее понимания стопроцентной женщины жило твердое знание, что ее женская ипостась не близка ей. Как программной оболочке без системных файлов, ей не удавалось раскрыть проигрыватель своих чувств. От этого страдала коммуникативность на уровне общения полов, делая ее порой неповоротливо тяжелой на проявление нужных эмоций.

Сейчас она в полной мере пила из кубка удовольствия, видя, как реагируют мужчины на нее. Привычная дистанция с сотрудниками противоположного пола растаяла, как пломбир на солнце, в ней проявилось удивительное качество доступной недоступности. Она почувствовала над ними свое зрелое превосходство. А, видя их мозговую размягченность, была снисходительна и вальяжна. В ее жизни появилась настоящая тайна, которая становилась ее силой и знанием. Пытаясь всему найти объяснение, она решила для себя, что где-то внутри нее отказал какой-то предохранитель, и она самопроизвольно стала вспоминать воплощение своего духа в образе знающей ведьмы. Время для этого воплощения было избрано непростое, но активное сопротивление среды делает способности и умения востребованными. Поэтому в той жизни она была неизмеримо более приспособлена к выживанию. До ее понимания дошло, что сознание может легко существовать в предлагаемых условиях. Изменение контекста бытия не изменяло ее самоопределения. Зато пребывание в состоянии реального чувствования в теле другого человека, значительно расширило диапазон ее способности к преодолению сопротивления собственного мозга.

Иногда ей казалось, что, погружаясь через сновидение в воспоминания своей прошлой жизни, она уже в теле колдуньи вспоминала свое нынешнее существование. Это было как-то очень волнующе и необычно, тем более, что через это состояние у нее постепенно начало формироваться умение провидеть. Она стала спокойнее. Хотя за внешним спокойствием и расслабленностью ощущалась растущая сила ее духовного мира. Эта сила делала ее загадочной и таинственно притягательной. А кое-кто из ее обычного окружения даже начинал ощущать рядом с ней тревожащее беспокойство.

Видимо действительно пришел срок, когда к достигшему готовности ученику приходит учитель. И она с жадностью изголодавшегося птенца впитывала в себя все приходящие к ней новые знания. Однако не все было так безобидно. При воспоминании о том яростном крике из разгорающихся языков пламени вся она покрывалась гусиной кожей. Ей было понятно каждое слово того страшного проклятия. И хотелось укрыться от этого ужаса, но как будто кто-то неумолимой рукой возвращал ее сознание в тот самый миг, когда вершилась казнь. И это еще было не все.

Сновидения все более превращались в практику осознанного и желанного путешествия в другой мир. Ее собственный мозг становился инструментом преодоления условностей пространства и времени. И, то ли повинуясь силе, ведущей ее, то ли из женского любопытства, она решила проследить судьбу участников той истории. Потрясение, которое настигло ее, было не меньшим, чем пережитое сожжение. Круг замкнулся, и все встало на свои места. Она поняла, что эта ее жизнь чрезвычайно значима в череде всех воплощений. Именно сейчас ей предоставлена возможность работы над ошибками.

Благодаря немыслимой череде событий, она встретилась с Мастером и вспомнила себя, а в главном, как она полагала, мужчине своей жизни, она узнала свою любовь из средневековья. Но самое страшное было то, что отчаянными словами ужасающего проклятья она, как путами, связала людей из той эпохи в кошмарный узел кровавой судьбы. Узел этот с тех далеких пор разросся, как раковая опухоль. Она чувствовала, что ей не хватает какой-то важной детали, чтобы мозаика событий сложилась в схему точных действий. То, что такие действия должны последовать, она знала уже точно.

Естественно, первое, что пришло на ум – это вопрос, каким образом можно прекратить действие магического заклятия. Она знала, что этот шаг требует специальных знаний, и в своих ночных путешествиях в теле ведьмы пыталась найти решение этой задачи. Но тщетно. Черная сила, замешанная на невинной крови, сдобренная незаслуженными муками, ей не давалась.

Одно было хорошо – упорные поиски приносили иное знание. Она по-другому стала чувствовать свое тело и его энергию. Она не была больше брошенной и преданной женщиной. И она во многом постигла стратегию замысловато закрученного сценария ее жизненных событий.

Но все-таки что-то не срасталось в этом затейливом пазле и все ее усилия как волны разбивались о риф неведомой проблемы. Она начинала раздражаться, упрямо долбясь в запертые двери. Напрашивался другой подход. Но Агата закусилась, потратила немало времени и сил, однако, кроме отчаяния не добилась ничего. Появилось чувство детской обиды на Мастера, она была уверена, что уж он-то мог бы и помочь. Но от него не было ни слуху, ни духу. Ответ пришел неожиданно, как бы сам собой.