Читать книгу Ангина - Владимир Комиссар - Страница 8

И вот в свои «вторые» 11 лет я второй раз стал студентом. Причем студентом МГУ. Реализован мой следующий, запланированный большой успех новой жизни. Но как же много сил и нервов ушло на его воплощение!

Фурор то я произвел, вытребованные экзамены вроде бы сдал вполне успешно, вот только никто не торопился официально признавать мои успехи, объявлять гением, так сказать. Установилась бюрократическая пауза, в течение которой ответственные работники всех уровней решали, что же со мной делать дальше. При этом ни сенсационных статей, ни умопомрачительных репортажей. Меня же и моих родителей стали регулярно приглашать в различные государственные инстанции. Побывали и у врачей, в том числе, психиатров, и в многочисленных ведомствах системы образования, в кабинетах комсомольских и партийных боссов, даже первый секретарь горкома на прием вызвал. И всюду задавался примерно один и тот же набор вопросов и в сходной последовательности. Вначале – беседы о жизни и прочие общие темы, затем, каждый пытался удостовериться в уровне моих выдающихся способностей и в конце поднимался самый важный вопрос, что же со мной делать дальше. Свои- то пожелания по поводу скорейшей учебы в вузе я каждый раз выражал, но вот ответная поддержка никак не ощущалась. Я уже стал сомневаться, не зря ли затеял всю эту игру и, может, наша социалистическая система столь консервативна, что не в состоянии отреагировать на появление «вундеркинда» такого уровня.

От занятий по школьной программе меня так никто и не освободил, хотя и прекрасно понимали, что за партой вместе со сверстниками мне находиться вовсе не обязательно. Поэтому в промежутках времени, когда меня никто не вызывал, я был предоставлен себе самому, то есть находился без всякого занятия. Неопределенность ситуации подавила мою кипучую энергию, оставив без продолжения все запланированные мною начинания. Курс интенсивных занятий я прекратил, как и комплекс физических упражнений и стал предаваться задумчиво-созерцательному безделью в различных местах родного города: дома на диване, на осенних улицах, в стенах школы. И опять-таки безделью лишь самим с собой, находясь в полном вакууме общения.

Для окружающих меня взрослых я оставался по- прежнему лишь ребенком, хотя и весьма одаренным и непонятным, ну а мои «сверстники» были абсолютно неинтересны мне. Кстати, очень быстро мне удалось откреститься от «дружбы» своих одноклассников и товарищей по двору. На все предложения о совместном времяпровождении отвечал отрицательно и кратко, типа: «Не интересно», «у меня другие планы», «без меня», так что они вскоре прекратились. На насмешки, дразнения и словесные детские реплики абсолютно не реагировал, а потому стал неинтересен как потенциальный объект нападок. Физическим столкновениям также постепенно положил конец. Когда, один из одноклассников толкнул меня, пытаясь втянуть детскую потасовку, я остановил его лишь одной фразой:

– Еще раз так поступишь – вырву яйца.

По моим глазам понял, что не шучу. Больше не приставал. Спустя некоторое время другой одноклассник, опять же ребячась, ударил меня ногой по заднице. Моя ответная холодная фраза должного эффекта не произвела, и он повторил обидный «поджопник». Мое следующее действие последовало незамедлительно – я с силой прицельно врезал обидчику кулаком в переносицу. Разбитый нос, нокдаун и моя явная победа, не смотря на то, что противник был на голову выше и сильнее меня. В детском возрасте редко происходят драки в полном смысле этого слова. Чаще всего схлестнутся два мальчишки в петушином поединке и будут толкать друг друга со словами: «Что ты хочешь?», «А тебе что надо?». И победителем выйдет не тот, кто сильнее или умелее в единоборствах, а тот, кто меньше боится, у кого дух крепче. Пусть я мало, когда участвовал в драках и еще недостаточно развился физически, но уж боевого духа у меня хватало. Сорокапятилетнему мужчине бояться ли школьников? А тем более я прекрасно «помнил», что мой настоящий обидчик никогда не отличался бойцовским характером. Поэтому после этого случая все «сверстники» от меня отстали. Ну, или почти все. До следующего случая:

Однажды вечером, возвращаясь домой из школьной библиотеки, на школьном дворе я столкнулся с группой старшеклассников. Подростки были явно не из благополучных, да еще и навеселе. Я не помню, был ли в то время доступ у молодежи к травке и другим наркотикам и не могу с уверенностью утверждать о наркотическом опьянении у моих «школьных товарищей», но, по крайней мере, запах алкоголя чувствовался хорошо.

– О!!! Какая встреча! Наша гордость школы к нам пожаловал, – выкрикнул один из них, загораживая мне дорогу

Я ответил, стараясь держаться как можно спокойнее:

– Давайте не будем накалять обстановку. Разрешите мне пройти. Вам и без меня достаточно весело.

– Да ты фильтруй базар, умник! Пойдешь, когда мы захотим. А на клык сначала взять не хочешь? – с этими словами и нездоровым смехом подростки стали обступать меня.

Вот тут мне стало реально страшно. Очень страшно. Большинство из них было явно не в адеквате, а значит, не возымеют действия ни мои слова, ни поступки. Я стал пятиться назад и внезапно упал от предательски подставленной подножки. Затем меня настиг удар чьим то ботинком по ребрам, пока не сильный, но все же ощутимый и я инстинктивно закрыл голову руками. Теперь меня охватила паника. За все сорок пять лет меня никто не избивал.

– Что обоссался уже? – раздался голос одного из обидчиков – Вставай и беги уже нахуй отсюда. Только резво беги. А то догоним и уже точно напиздюляем сполна.

Второй раз для меня повторять не нужно было. Я резко вскочил на ноги и побежал. Быстро, не оглядываясь. Я был подавлен. Такой позор я давно не испытывал. И надо было предотвратить его повторение.

Следующим утром я не преминул посетить директора школы.

– Лариса Алексеевна, вчера вечером у здания школы я подвергся хулиганскому нападению подвыпивших старшеклассников – начал я свою жалобу, демонстрируя вчерашние следы падения.

Директор застыла в безмолвном замешательстве, и я продолжил:

– Я понимаю, в этом случае нет ничего экстраординарного, и потасовки между учащимися происходят сплошь и рядом, но мне очень не хотелось бы в ожидании решения о моей дальнейшей судьбе получить какую либо травму, пусть хоть психологическую. Вам, я думаю, тоже это ни к чему.

Мой намек был не сразу серьезно оценен.

– Что же ты хочешь, что бы мы предприняли? Ты можешь опознать нападавших? Что же теперь охранять тебя? – посыпались сумбурные вопросы.

– Виновниками вчерашнего инцидента были учащиеся 8-Б класса. Фамилий их я не знаю и в опознании смысла не вижу, как и в личной охране. Вот усилить дисциплину я Вас все-таки попрошу. Я думаю, Вы в силах сделать так, чтобы каждый понял, что со мной лучше не связываться. И не просто понял, а явно прочувствовал этот постулат. И, если у вас недостаточно возможностей, чтобы принять соответствующие меры, так и скажите. Я обращусь к более компетентным инстанциям. Я сейчас принадлежу не себе самому, ни родителям, а нашей советской Родине, и мы не должны подвести ее какой-нибудь случайностью.

После таких слов возможности нашлись, и директор приняла все необходимые меры. С неблагополучными подростками и их родителями были проведены жесткие беседы, в том числе и с участием сотрудников милиции, на территории школы установили постоянный пост дежурства. Пусть до меня иногда и стали доходить тихо произносимые за спиной фразы типа: «стукач» или «крючок», но зато со мной уж действительно никто не связывался. Я строю новую жизнь и уж бойкота случайных попутчиков в ней я абсолютно не боюсь.

Правда после этого инцидента у меня возник ряд вопросов, не совсем простых, но требующих решения. Вот меня унизила группа пьяных подростков и я ничего не смог предпринять в ответ. А осмелились ли бы они напасть на сорокапятилетнего мужчину, пусть и некрупной комплекции? Вряд ли. Он бы сумел дать отпор, хотя бы за счет возрастного авторитета Ведь, в психологии подростка заложена некоторая робость перед взрослыми. Как и в психологии уже взрослого человека заложено некоторое чувство уважения к мнению более старшего. Тоже, можно выразиться, возрастной авторитет. Вот в чем загвоздка. Хоть я и обладаю сейчас знаниями, умом и опытом человека зрелого возраста, но авторитета взрослого у меня нет. Чем же заменить этот необходимый для жизни авторитет или как его быстро приобрести? Этой психологической проблемой следовало основательно заняться. И я решил поупражняться в воссоздании авторитета на своих «сверстниках» По крайней мере научиться манипулировать некоторыми из них.

Зачем мне это? И не аморальна ли сама идея использовать детей в своих дурацких целях? Сразу же возникло у меня два взаимосвязанных вопроса. А насрать мне на все нормы морали. Я непонятным образом оказался в чуждом для меня утратившем актуальность мире. И все, кто меня в нем окружают также неактуальны, а если они и реально существуют, то могут быть лишь средствами для осуществления моих грандиозных планов. Ну а умение использовать людей всегда пригодится в моих дальнейших начинаниях. Да и что я теряю, в конце концов? Итак, заняться особо нечем.

Первой своей жертвой я выбрал своего одноклассника и «бывшего» близкого товарища Володю Пташенко. Володя жил со мной в одном доме, в соседнем подъезде. Так же как и я имел хорошие способности к учебе, вел активный образ жизни и отличался рядом лидерских качеств. А еще он увлекался научной фантастикой. Имея неплохую родительскую библиотеку, перечитал множество соответствующих книг и журналов и очень любил пересказывать прочитанное нам, внимательно слушающим одноклассникам.

На встречу Пташенко я пригласил запиской, незаметно для других сунутой в руку последнего в школьном коридоре. Как и положено в приключенческих романах.:

«Есть важный разговор. Давай встретимся завтра в 10.00 возле ракеты. Приходи один и смотри, что бы никто за тобой не следил» Далее подпись.

Ну как не заинтриговать таким текстом увлеченного фантастикой подростка Естественно Володя пришел гораздо раньше назначенного времени. Далее последовало мое «признание»:

– То что я тебе сейчас расскажу, не должно передаться никому более. Поклянись мне в этом.

Мой товарищ, вытаращив от удивление глаза, лишь щелкнул ногтем большого пальца руки о передние верхние зубы. И провел рукой у горла. В «наших кругах» этот жест означал торжественную клятву.

– Меня задействовали в очень секретном научном проекте. Ты думаешь почему я резко стал таким умным? Меня все лето подвергали воздействию специальных препаратов, которые стимулируют деятельность головного мозга, открывают способности и таланы. Новые космические технологии. Так вот, этот проект предусматривает создание международной организации гениальных людей, способных изменить весь земной уклад и, может быть даже, пойти навстречу новым внеземным цивилизациям.

– Построить коммунизм? Навстречу инопланетным цивилизациям? – зачарованно принялся уточнять Пташенко.

– Примерно так, – согласился я и продолжил – Ты мой друг и я хочу, чтобы тебя тоже задействовали в программе.

– Ух, ты! Здорово! – воскликнул одноклассник – И как бы мне попасть к вам?

– Ну для начала ты должен помогать мне во всем, о чем ни попрошу. Давай для начала ты будешь собирать информацию о каждом учителе нашей школы и каждую неделю передавать ее мне. По вторникам, как и сегодня. В это же время и в этом месте

– А, откуда я знаю, что ты не выдумываешь все это? – вдруг спохватился мой одноклассник.

Да, одиннадцать лет это уже не тот возраст, когда веришь сказкам, даже если и увлечен фантастикой.

– Я тебе большее скажу, – продолжил я свою игру – я иногда умею читать мысли и угадывать желания. Я, например, знаю, что ты втюрился в нашу одноклассницу, Марину Соляник, и даже пытаешься ей сочинить большое любовное послание.

Дело в том, что спустя пару месяцев Пташенко сам признается мне, или должен был признаться в «той» жизни о своих чувствах к этой девочке и попросит меня помочь написать ей что-нибудь необычное, привлекающее внимание. И я опять оказался прав. Я «помню» будущее.

После этих слов Володя с радостью проглотил крючок. И на протяжение ближайшего месяца я еженедельно выслушивал от него всевозможные сплетни о жизни и приключениях педагогического состава нашей школы. Зачем мне все это было нужно? Да абсолютно не зачем. Но я, во-первых, стал на путь овладения навыками манипуляции другими людьми, ну а во-вторых, мне просто прикольно было «играться» со своим одноклассником, принимающим мой бред за чистую монету. Живой «солдатик», можно сказать.

В нечто подобную «игру» я вступил с еще к несколькими своими «сверстникам», но уже рассказывая иные сказки и используя иную мотивацию. Кстати пару месяцев спустя мои психологические опыты преподнесли мне первые плоды, а точнее помогли справиться с небольшой жизненной шероховатостью. Проблемой эту ситуацию никак не назовешь.

Я уже упомянул ранее, что всяческие попытки моих сверстников пойти со мной на контакт, по их инициативе, естественно, скорым временем прекратились. Кому-то это надоело, кому-то я дал надежный отпор, ну а кто-то испугался запретов, установленных руководством школы. Остался только один учащийся, упорно пренебрегающий всем вышеперечисленным. Виталий Булимин, слегка туповатый толстячек из 6-Б класса. Вот он по-прежнему оставался очень неравнодушным к моей нескромной персоне: при каждой встрече задевал меня, обзывал нелестными словами и отпускал всевозможные плоские реплики. Не то что меня это сильно огорчало или раздражало, но просто с одной стороны стало поднадоедать. А с другой стороны, я решил испытать, смогу ли я справиться с надоедливым дебилом, используя своих «солдатиков».

Я обратился с инструкциями к Володе Пташенко:

– Пришла пора выполнить тебе ответственное задание, а заодно пройти испытание на смелость и твердость. Виталька Булима, что с 6-Б совсем оборзел. Постоянно цепляется ко мне со всякой своей тупой ерундой. Мне то на все его жалкие потуги наплевать, но все это отвлекает. А еще его поведение может привлечь излишнее внимание, а нам это ни к чему. Так вот. Надо его выловить после уроков и дать пизды, что б больше не повадно было. И это должен сделать именно ты. Я, опять же из-за конспирации, это сделать не могу. Можешь взять с собой еще двоих наших товарищей. Думаю, Гена Сазонов и Игорь Тимашев для этого вполне подойдут.

– Дать пизды Виталику Булимину? – испугался моего поручения Пташенко – он же на два года нас старше, выше на целую голову, да и поздоровее будет.

– Поэтому то я и называю это испытанием. – парировал я – Навешать себе подобному это как два пальца обоссать. Какая тут смелость. А вот дать просраться более сильному – это поступок. К тому же вас трое будет, а сам Виталька с его тупостью вряд ли поддержку где возьмет. Не уважает его никто. А вот вы после этого поединка себе авторитет заработаете. После уже вас бояться будут. Уважать ваше единство по крайней мере.

– Пригласи ка со мной встретиться Гену и Игоря. И передай им мою просьбу, особо не вдаваясь в подробности.

Пташенко передал, и вскоре я проводил инструктаж своим одноклассникам:

– То, что я вам сейчас скажу, вы вряд ли где еще почерпнете и от меня тоже больше не услышите. В уличной драке самым важным является не сила и не техника, а смелость и упорство. Самое страшное, когда боишься испытать боль. При этом сам ударить боишься, чтобы не получить в ответ. И этого боятся практически все. Кто первый победит страх, тот победит и в драке. Вы выдели, как я отшил Степанова, когда он унижал меня поджопниками. Одним ударом победил, потому что не испугался его ответки. А он зассал. Вот и вы сделайте так, чтобы зассал Булимин. По его жирной харе же видно, что он ни на что не способен. Только детей пугать. Нагоните на него страха дружным наездом и по пару раз врежьте. Вот увидите, на драку он больше не полезет.

Это была чистой воды теория. И сам то я подобной смелостью ранее не обладал, хотя и признавал правоту всего этого. Но вот на моих одноклассников данная теория подействовала и моего обидчика они проучили. Как же им было потом приятно наперебой рассказывать мне все подробности недавнего поединка, что и как кто говорил, куда бил, как трясся от страха Булимин. Больше меня этот увалень не затрагивал. Но еще важнее было осознавать, что я постепенно учусь использовать других для построения своей новой жизни. Яркой и красочной.

Но что-то я увлекся детскими рассказами. Ну а как иначе? Все-таки пока это была моя среда и из нее я никак не мог вырваться.

А еще в этой новой жизни я решил еще разок убедиться в отсутствии у меня «иллюзии будущего» и еще раз «познакомиться» с моей «будущей» или «прошлой» женой в детском возрасте. Опять нелепая речевая конструкция? Да! Несомненно, но по-другому выразиться не получается.

Со своей супругой Светланой в «прошлой жизни» я прожил почти двадцать пять лет. Она была старше меня на два года, а значит, в этом 1978 должна была учиться в шестом классе. Из ее рассказов о своем детстве я помнил, что раньше их семья жила где-то на Рутченково, там же Светлана и закончила школу. Лишь за года три-четыре до нашего знакомства мои будущие родственники переехали в новую квартиру на Набережной, куда я и стал в последствии часто наведываться. Поэтому разыскать свою девочку-Свету я мог в то время лишь в школе на поселке. Номер школы я помнил смутно. То ли 15, то ли 51. Я взял в руки телефонный справочник и стал просматривать школы Кировского района. Под номерами из моей памяти школ не числилось. Тогда я достал карту-схему Донецка и с ее помощью попытался получить дополнительную информацию, изучая название улиц, проспектов, переулков. Площадь Свободы – что-то знакомое. Возле нее расположена средняя школа №115. Похоже, это она и есть!

На следующий день я нанес визит в эту школу. Шестых классов в ней оказалось аж четыре. Под какой буквой из них училась моя будущая избранница, я не помнил абсолютно. Стоя в коридоре школы под расписанием уроков, я интенсивно размышлял с какого же шестого класса мне начать поиск. Почему-то мне приглянулась буква «В» и я пошел искать кабинет физики. Пока я бродил по неизвестному зданию, прозвенел звонок, и к искомому кабинету я подошел, когда учащиеся уже начинали его покидать. Я все же зашел в быстро пустеющую аудиторию, внимательно всматриваясь в лица выходящих школьниц.

– Ты кого- то ищешь, мальчик? – спросила меня находящаяся у двери девочка.

– Да. Мне нужна Светлана, Светлана Стайнечук, – ответил я.

– Так вот же она, у окна копается, – указала мне девочка и тут же окликнула одноклассницу – Света, тут к тебе какой-то мальчик пришел!

Школьница у окна повернулась в мою сторону. Да, никаких сомнений! На меня смотрела моя будущая жена, в двенадцатилетнем возрасте. Светлые волосы, широкий лоб, голубые глаза с чуть припухшими веками. «Иллюзия будущего» опять не подтвердилась. Все, что я помнил из прошлой жизни явно не плод моего воображения. Вот только от того, что я увидел близкого мне человека, хоть и в детском возрасте, никаких эмоций не вызвало. Ни трепета, ни радости, ни ностальгии. Сердце ничуть не дрогнуло. Увидел, посмотрел в глаза и быстро ретировался.

К началу нового 1979 года моя ситуация все же разрешилась – где-то в середине января нас вызвали в горком партии, заранее предупредив, что это очень важная встреча и на ней будут присутствовать высокие гости из столицы.

В просторном кабинете первого секретаря кроме меня с мамой находилось еще пятнадцать-двадцать гостей. «Целая коллегия, – подумал я.– Такое множество деятелей уж должно что-то решить». В основном «деятели» были мне уже знакомы— работники системы образования, комсомольские и партийные боссы, представители еще каких-то ведомств, названия которых я не знал, но с самими представителями уже ранее общался. Несколько человек были мне не знакомы. Одного из них представил нам секретарь горкома, при этом, не назвав точно ни его должность, ни места работы:

– Рыбаков Петр Алексеевич приехал к нам специально из Москвы разобраться и оказать всякое содействие в судьбе нашего вундеркинда. Он как раз занимается одаренными детьми и обладает всеми необходимыми знаниями и полномочиями.

Петр Алексеевич, высокий тучный мужчина лет пятидесяти сразу же взял слово, давая понять, что в этом кабинете главным является именно он:

– Ну, с ситуацией я уже разобрался, хоть и заочно, и могу смело утверждать, что обсуждаемый нами юноша обладает действительно огромными талантами, – голос московского гостя был негромкий, но в интонации чувствовался опыт частых публичных выступлений. – В их источниках мы еще попробуем разобраться, – продолжал Рыбаков, – еще специалистов для этого привлечем. Заглянем в глубины сознания, так сказать. Но это в процессе. А пока предоставим юноше возможность дальше развиваться в соответствии с его способностями. Хочет в институт экстерном поступить? Пусть пробует. Начинание похвальное. Ну а я с моими коллегами буду этот вопрос курировать и помогать, где надо.

Дальше последовал вопрос, решил ли я в каком вузе я хочу продолжить учебу. Мой ответ вызвал у куратора сильное удивление:

– Учиться в Москве? Согласен. Там тебе и место. В МГУ? Не возражаю. Это самый престижный ВУЗ нашей страны. Но почему на экономический факультет? Ты отлично ориентируешься в естественных науках. Из тебя может вырасти выдающийся ученый-физик, математик или биолог, отличный врач, может быть, талантливый инженер, в конце концов. Но экономист? Не понимаю

Это и естественно, ведь логику моих планов он даже представить себе не мог. Сами эти планы дались мне очень непросто, через множество часов раздумий, анализа и копании в себе самом.

Чего я хочу добиться в новой жизни? Материального благополучия, полной свободы действий, славы, власти, может быть. И как же всего этого достичь? Сейчас я добился огромной форы, так сказать, демонстрируя у десятилетнего мальчика знания и опыт взрослого мужчины. Но эта фора с каждым годом будет уменьшаться. Достаточно много пятнадцатилетних подростков легко справляются с задачами по высшей математике, и мало кого удивишь в наличии жизненного опыта у двадцатилетнего юноши.

Я еще, конечно, обладаю целым списком конкретных событий, которые должны произойти в будущем. Этими познаниями я, возможно, воспользуюсь в дальнейшем, но пока время моей форы весьма ограниченно. И чтобы успешно построить свою новую жизнь я должен оказаться в нужное время в нужном месте. Освоить нужные навыки, получить необходимый статус и встретиться с полезными людьми.

Впереди – Перестройка. Будет зарождаться новое гражданское общество, строиться новые экономические отношения. Кто расторопнее вольется в струю зарождающегося капитализма, тот и станет будущим хозяином жизни. Впереди – бурлящая Москва. Новые политики, реформаторы, журналисты. Всевозможные Собчаки, Чубайсы, Листьевы. Они -будущие постсоветские капиталисты и держатели славы. В их среду надо стремиться. Вот почему для дальнейшей жизни я выбрал Москву. Но чтобы приблизиться к ним, нужен соответствующий статус. Выпускник МГУ – самое то. Ну а специализация в экономике, думаю, будет самая востребованная в то время. Чем я не будущий экономист-реформатор?

И откуда нашему уважаемому куратору было знать, что уже лет через десять ни выдающийся ученый, ни хороший врач, ни талантливый инженер уже не будут в нашей стране пользоваться даже сколь значительной популярностью. Да и далеко не факт, чтобы я вообще стал кем-то выдающимся. В прошлой жизни я всегда был способным во многих начинаниях, но талантом и тем более гением уж вряд ли.

Кстати, предпочтение в получении экономического образования отдал я не сразу. Одновременно я обдумывал перспективу предаться стезе компьютерных технологий или журналистике. Поясняю.

Кто считался в моей «прошлой» жизни самым богатым человеком в мире? Бил Гейтс. Разработчик Виндос и Верда. Может на него следует равняться? Да и весь мир скоро перевернется на программировании, компьютерной технике и интернете, и ай- ти технологи станут самыми востребованными и высокооплачиваемыми специалистами. Вот только уровень специалиста меня не устраивал. Я хочу стать капиталистом, хозяином. И пусть на меня работают все эти гениальные технологи. Да и больших способностей я никогда к данной отрасли не проявлял. Я – закоренелый лузер. Правда в 78-м это слово еще никто не слышал. Его еще, наверное, тогда даже не придумали.

В журналистике у меня также был круг «кумиров», кто в перестроечные времена сделал себе стремительный взлет. Невзоров, Молчанов, Листьев. Последнего правда убили в 95-м, но в «лихие девяностые» жизнь успешных людей не много стоила. Но какая красочная жизнь у известных журналистов! Искрометные репортажи, обширные знакомства, красочные путешествия. Слава, известность, и, конечно же, завидные гонорары. Вот только с «музой» я никогда хорошо не дружил, да и самый значимый гонорар – практически ничто в сравнении с прибылями владельцев «заводов, портов, пароходов». Абромовович, Ходорковский или Безеревский – вот «саме то». Только, чтобы не последовать судьбе последних двух, с властями ни в коем случае нельзя ссориться. Зарываться, так сказать.

Итак, я выбрал экономику. И свое желание посвятить себя именно этому профилю я все-таки отстоял, хотя и использовал для этого совсем другие аргументы. В моем распоряжении осталось полгода, чтобы подготовиться к вступительным экзаменам в ВУЗе.

– Поблажек никаких не будет, – сразу предупредил меня куратор.– Не поступил – тут же вернулся за школьную парту. Только этого мы позволить себе не можем. Нам этого не простят. Для подготовки тебе назначим самых лучших преподавателей. Создадим все условия. Все в твоих руках, в общем.

Действительно на ближайшие полгода мне были созданы беспрецедентные условия – в общем, то к чему и стремился. Выдали талоны на питание в хорошей столовой, обеспечили всю семью дополнительными специфическими продуктами питания, типа шоколада, сгущенного молока и фруктов, матери установили специальную надбавку к должностному окладу. Репетиторов мне подобрали действительно первоклассных. С ними я совершенствовал свои навыки в математике, физике, истории и русском языке. Кроме того, по моей просьбе, мне организовали интенсивные занятия по английскому и французскому, а также закрепили инструктора по общей физической подготовке. В здоровом теле – здоровый дух!

В июле я в сопровождении Петра Алексеевича был доставлен в Московский государственный университет имени Ломоносова, поселен в отдельную комнату студенческого общежития и вместе с другими абитуриентами приступил к сдаче вступительных экзаменов. В итоге, сдал и поступил. Вот теперь уже я стал звездой. Посыпались сенсационные статьи, искрометные репортажи. «Комсомольская правда», «Московские новости», телевидение. Я в центре внимания, но никто и не догадывается, что я запланировано строю свою новую жизнь.