Читать книгу Для тебя - Владимир Кондратьев - Страница 8
Часть I
IV
ОглавлениеПойдёмте дальше —
вслед за мной идите.
Отбросьте робость и смелей – Пойдём!
Поднявшись над собой повыше,
истину найдём.
Любовь – власть над сознанием.
Любовью жить,
значит скорбить.
Она над силой воли
покрывало из переживания;
мучение из кубка власти,
наслаждение это пить:
«Смотрю в немое зеркало веков, —
Там всё бездвижно-неизменно,
Лишь рябью колыхнут его покров
Глаза правителя смотрящего надменно.
Все повторится вновь и вновь:
Взлёт в ослепительном сиянии,
И лица, лица, лица —
в ликовании;
Величие правителя…
и кровь,
Что льётся, льётся, льётся —
жаждя сострадания.
Всё повторится…
И Любовь!
Она повсюду неизменна,
как страдание…»
Любовь дарует власть единства
взаимодополняющих проникновений,
среди людей, погрязших в свинстве
безмерных мук и наслаждений:
«Они лишь основанье трона, —
фундамент власти,
Всех грехов и страсти.
Они его предвестники — напасти.
И вроде нереальна сталь его оков,
Но плоть мою он рвёт на части,
Стремясь добраться до души
и сердца,
Что неподвластны злу.
Ему там навсегда закрыта дверца
Мудростью защитника уму.
Но в сердца глубину
добраться он стремится,
Чтобы отбросить в тьму, —
Где будут только жрать
и веселиться…
И бьют,
чтоб в тонкий мир пробиться, —
По сердцу,
чтоб разрушить плоть, —
Они, что основанье трона,
За ними мне видна его корона.
Любовь не побороть!
Им не услышать стона.
Она ведь там, хоть им и не видна;
Она сильна,
и мощь её реальна в мире этом.
Она хранит
и вдохновляет,
Внезапно озаряя светом, —
Души… и тем спасает;
На жизнь меня благословляет…»
Как слепота трепещет перед светом;
как куча дров перед огнём;
инстинкт невидимый дрожит, —
трепещет даже жарким днём,
любви теплом едва-едва согретый.
Любовь – чистейшее сплошное бытиё
без всяких мысленных
и познавательных определений;
там познавание её, —
переживание
в мучительнейшем наслаждении:
«Любовь порой как маленький цветок,
Взошедший посреди ненастных дней;
От всех невзгод зелёненький росток
Стал только крепче, выше и сильней.
Всё ближе приближается тот час,
Когда подросший нежный стебелёк
Листвой оденется зелёною для нас,
Покажет свой прекраснейший цветок…»
Вся эта суть заключена в слиянии,
нельзя нам это расчленять, —
сознание плюс познание,
анализировать их нужно и сопоставлять:
«Любовь — река…
Водою ключевой
Прозрачной и холодной,
беспокойной,
Рождается в тени лесов густой,
Среди травы, под кроной стройной.
Затем течёт играющим ручьём,
Переливаясь и заигрывая с солнцем;
Со скал бросается — и ей все ни по чём!
Хоть и судьба порой сворачивает
в кольца…
Хотя она, наверно, голубое небо, —
Сияет и манит в высотах глубиной.
Скорей, скорей туда,
ведь там я ещё не был,
Вонзится в эту высь
всем телом и душой…»
Затем, слив вместе, раствори их воедино,
в безумном вихре сверхопределений,
всю власть забрав у логики, незримо —
у всех её противопоставлений:
«Неведомой любви истома…
Ты далека, как небо, но близка
и очень мне знакома:
Как в поле чистом игривый ветерок,
Прохладой овевая, дышишь в мой висок.
Характером ты так похожа на него,
Сейчас со мной,
И вдруг, внезапно никого, —
Умчалась и пропала
за дымкой луговой…»
Любовь – всеосязающее зрение.
мир открывается насквозь,
перед глазами глубина грехопадения, —
тюрьма,
как первозданная его основа,
где все мы вместе, но как будто врозь:
«Скрывая суть под каждодневной суетой,
Торопит жить за слепотой неверья;
Без будущего, над душевной пустотой,
Запутавшись в сетях из недоверья.
Там власть — безумство большинства,
Рождает властью большинства безумье;
Там общепринятые нормы, как права,
Как правила игры абсурда без раздумья;
Там места нет для размышления —
Калейдоскоп
из смерти
и пустого времяпровождения…»
Мир механически глухой, —
враждебный,
но красивый и блестящий.
Такой желанный и родной,
как лоно матери земной;
большой и твёрдый,
но ненастоящий…
Любовь – пространство временное единение.
Быть тайно-светло-радостным
среди мгновения
и открывать всё новые и новые её течения.
В мгновеньях нет потерь, —
Поверь!
«Движеньем головы,
Изгибом скул и рта
И строгими зовущими губами…
Смотрю влюблёнными глазами
На ту, что вроде бы не та,
Что предо мной была всегда:
Сидящая согнувшись,
ноги обхватив руками, —
Как древний сфинкс
жестоко-дерзкий,
Неумолимо кровожадный
идол женский.
Жестокость эта древняя — века…
И разрушения от ветра,
Столетняя песчаных бурь река,
В песчинках судеб беспросветных,
Страдающих в непониманьи мира
От постоянно-детского недоуменья, —
В театре самобичевания
вся жизнь сатира…»
Вонзимся ввысь
и разлетимся вширь, —
просторно
и свободно…
Там мы становимся всё ближе к Ней,
откроем эту сладостную Бездну дней:
«Когда б желания заветные
сбылись-исполнились;
Когда б не стало на пути преград, —
Твои глаза на солнце засияли б,
Искрами его наполнились
и заблестели б,
Словно спелый виноград…»
