Читать книгу Во весь голос (сборник) - Владимир Маяковский, Владимир Владимирович Маяковский - Страница 56

От этого Терека

                              в поэтах

                                              истерика.

Я Терек не видел.

                                 Большая потерийка.

Из омнибуса

                        вразвалку

сошел,

             поплевывал

                                    в Терек с берега,

совал ему

                  в пену

                              палку.

Чего же хорошего?

                                    Полный развал!

Шумит,

               как Есенин в участке.

Как будто бы

                         Терек

                                    сорганизовал,

проездом в Боржом,

                                       Луначарский.

Хочу отвернуть

                              заносчивый нос

и чувствую:

                      стыну на грани я,

овладевает

                     мною

                                гипноз,

воды

         и пены играние.

Вот башня,

                      револьвером

                                              небу к виску,

разит

           красотою нетроганой.

Поди,

           подчини ее

                                 преду искусств —

Петру Семенычу

                                Когану.

Стою,

            и злоба взяла меня,

что эту

              дикость и выступы

с такой бездарностью

                                          я

                                            променял

на славу,

                 рецензии,

                                    диспуты.

Мне место

                     не в «Красных нивах»,

                                                                а здесь,

и не построчно,

                              а даром

реветь

            стараться в голос во весь,

срывая

             струны гитарам.

Я знаю мой голос:

                                   паршивый тон,

но страшен

                      силою ярой.

Кто видывал,

                          не усомнится,

                                                    что

я

  был бы услышан Тамарой.

Царица крепится,

                                  взвинчена хоть,

величественно

                            делает пальчиком.

Но я ей

              сразу:

– А мне начхать,

царица вы

                    или прачка!

Тем более

                   с песен —

                                      какой гонорар?!

А стирка —

                     в семью копейка.

А даром

               немного дарит гора:

лишь воду —

                        поди,

                                  попей-ка! —

Взъярилась царица,

                                      к кинжалу рука.

Козой,

             из берданки ударенной.

Но я ей

               по-своему,

                                   вы ж знаете как —

под ручку…

                      любезно…

– Сударыня!

Чего кипятитесь,

                                 как паровоз?

Мы

       общей лирики лента.

Я знаю давно вас,

                                  мне

                                         много про вас

говаривал

                   некий Лермонтов.

Он клялся,

                     что страстью

                                              и равных нет…

Таким мне

                    мерещился образ твой.

Любви я заждался,

                                    мне 30 лет.

Полюбим друг друга.

                                        Попросту.

Да так,

             чтоб скала

                                  распостелилась в пух.

От черта скраду

                              и от бога я!

Ну что тебе Демон?

                                      Фантазия!

                                                          Дух!

К тому ж староват —

                                        мифология.

Не кинь меня в пропасть,

                                                 будь добра.

От этой ли

                    струшу боли я?

Мне

         даже

                  пиджак не жаль ободрать,

а грудь и бока —

                               тем более.

Отсюда

               дашь

                         хороший удар —

и в Терек

                  замертво треснется.

В Москве

                   больнее спускают…

                                                        куда!

ступеньки считаешь —

                                           лестница.

Я кончил,

                   и дело мое сторона.

И пусть,

                озверев от помарок,

про это

              пишет себе Пастернак,

А мы…

             соглашайся, Тамара! —

История дальше

                                уже не для книг.

Я скромный,

                         и я

                              бастую.

Сам Демон слетел,

                                    подслушал,

                                                          и сник,

и скрылся,

                     смердя

                                  впустую.

К нам Лермонтов сходит,

                 презрев времена.

Сияет —

                 «Счастливая парочка!»

Люблю я гостей.

                               Бутылку вина!

Налей гусару, Тамарочка!

1924