Читать книгу Сладкое слово – месть - Владимир Нестеренко - Страница 3

В то время как влюбленная парочка предавалась всем земным наслаждениям в роскошном номере с видом на пролив Босфор, в одной воинской части, расквартированной на Северном Кавказе, старший лейтенант Артем Белянин докладывал командиру о своем прибытии из краткосрочного отпуска. Это был молодой человек выше среднего роста, плечистый и крепкий, как скала, невозмутимый, как вождь индейского племени апачи. Но если бы кто-то наблюдал за ним с момента регистрации билета на самолет, идущий из сибирского города в Москву, то наверняка заметил бы едва уловимое волнение и неспокойный блеск в его бирюзовых глазах после того, как он увидел в очереди Катю Луговую.

Он сразу же узнал девушку, с первого взгляда, и с той минуты ее образ не покидал его горячее сердце. Первый порыв толкал его к ней. Чего проще – подойти представиться, сказать, что они соседи. Не только с одного двора, но из одного дома, который окольцевал собой одну половину микрорайона, а второй такой же замыкал его. Дома стояли напротив, и между ними – школа. В ней оба учились, ходили по одной и той же дорожке. Только он закончил это многолетнее хождение пять лет назад. Но он помнит быстроногую девчушку с огромной золотистой косой за спиной. Иногда веер локонов был схвачен у основания тугой резинкой. Но она была для него слишком юна, потому теперь, к сожалению, он не знал имени соседки. Это не страшно, сейчас узнает, расскажет, как много раз видел девочку давным-давно неоперившейся ласточкой, а сейчас в восторге от взрослой красоты и желает познакомиться, разделить в приятном общении часы совместного полета. Но его порыв к знакомству был оборван обращением к девушке высокого парня, что стоял сзади. Он слегка наклонился, зашептал ей что-то на ухо. Белянин видел, как она приветливо улыбнулась в ответ, одарила его нежным взглядом, не оставляя никаких сомнений в том, что кому-то еще она так же может подарить свою очаровательную улыбку.

Молодой офицер внутренне сжался, вмиг зачислив себя в сонм несчастных влюбленных, с иронической грустью усмехнулся, стараясь забыть молодую красавицу, то, как много лет бегал по одной дорожке, входил и выходил в одни школьные двери и теперь вот летит в столицу в одном самолете. Но как песчинка, попавшая в глаз, беспрестанно беспокоит человека, так и улыбка девушки, изящная, грациозная фигура беспрерывно волновали его сердце и воображение. Требовался искусный окулист, способный вынуть из глаза невидимую песчинку. Но Артем был уверен, что такого мастера не существует. Ему придется жить с этой песчинкой, напоминающей о существовании прекрасной девушки-соседки, и о том, что он не законченный сухарь, который так и не смогла разгрызть своими зубками ни одна из знакомых девчонок в его короткой, но бурной жизни, где чаще сталкиваешься со смертью своих товарищей, чем выкуриваешь сигарету.

– Вы вовремя явились, старший лейтенант, – пожал руку прибывшему офицеру моложавый полковник. – Принимайте свою роту и завтра ввяжетесь в локальную, но серьезную драку в составе всего полка. Желаю удачи!

Откозыряв всем штабникам и пожав руку, Артем Белянин получил от начальника штаба исчерпывающие сведения для выполнения поставленной задачи и ушел в расположение роты. В лихорадке подготовки к боевой операции молодой офицер вытряхнул из глаз любовную песчинку. Уж больно много вопросов пришлось решить за оставшееся время, и только глубокой ночью, в часы, выпавшие для сна перед парашютным десантом, мысль о соседке снова затеплилась в его голове. Он скорее удивился, чем обрадовался возвращению к образу понравившейся девушке и сожалел, что не знал имени той голенастой девчушки из подъезда и не узнает до следующего возвращения домой. Когда теперь подвернется оказия, как эта после ранения? К очередному отпуску соринка наверняка выветрится из его глаз, и все же интересно бы узнать имя. И он уснул, убаюканный этим желанием.

Назавтра Артем вспомнил о ней, когда, под завязку экипированный, поднимался по трапу в чрево самолета. Грезились улыбка, голос, шепот девушки, как шелест листвы. В том полете он дважды поднимался со своего места и уходил курить. Дважды видел ее, внимательно следящую за дремлющим черноволосым спутником с тонкими чертами лица, – прямая противоположность ему – белобрысому, коротко стриженному, обветренному, со строчкой пшеничных усиков, с грубоватыми чертами лица, с волевым очертанием губ и некоторой печалью в светлых глазах, в которых к тому же угадывалась растерянность. Но растерянность эта не являлась характерной чертой молодого человека, в иных условиях в них горели решительные и дерзкие огоньки, каковые сейчас плясали у Артема, как и у большинства его товарищей по оружию. И было бы смешно сейчас вспоминать о ней, еще более нелепо говорить дружку своему Витьке, командиру взвода и его заместителю, о той встрече с девчонкой из его двора. Но он поймал себя на мысли, что если сейчас ему не скажет, то не расскажет уж никогда. А скажет он ему о том, что хотя и не было никакой встречи, просто увидел взрослую однокашницу, она же вряд ли обратила на него внимание, занятая своим брюнетом, но сердце подсказывает, что еще не раз пересекутся их пути.

Витька плохо понимал Артема в гуле моторов, но тряс головой в знак согласия и нешуточного события в молодой и опасной жизни. Артем заглядывал ему в глаза и видел, что Витька к его словам относится вполне серьезно, без тени ехидства и розыгрыша, понимая, что этот прыжок может стать для каждого последним и тут не время для шуток. Витька и сам бы не прочь влюбиться в хорошенькую девчонку да закатиться с нею на юг в ближайший отпуск.

Их транспорт неожиданно обстреляли. Как выяснилось потом, это была группа боевиков, выдвинутая ночью в качестве авангарда. Густо расцвели белые цветки взрывов, и сейчас же самолет накренился, один из моторов зачихал, раздалась властная команда к высадке десанта и атаке на обнаруженного противника.

– Виктор, как связь? – проверил командир роты.

– Отличная, – услышал в ответ.

– Рота, вперед! – дал команду Белянин, поправляя свое любимое оружие при атаках с воздуха – гранатомет, удар которого дает шанс не быть подстреленным в полете в последние его секунды не только самому, но и соседям.

Это был девяносто девятый прыжок Артема Белянина в солнечное июньское утро с легким ветерком, тянувшим с гор в долину. Еще не раскрывая парашюта, он увидел в сумраке леса огненные вспышки автоматов и нескольких крупнокалиберных пулеметов. Он был, как всегда, тяжело нагружен, и предельная скорость полета давала лишь несколько секунд, чтобы сориентироваться над местностью. Выбрав цель, он дернул кольцо, управляя стропами, быстро отыскал пулемет, харкающий смертью, ударил из гранатомета по яростным вспышкам. Его поддерживала вся рота короткими автоматными очередями. Артем видел, что удар не совсем точен, но накрыл одного пулеметчика и прижал к земле соседних автоматчиков. А это спасло жизни его бойцам. Уже близка земля, Артем натягивал стропы, управляя парашютом, чтобы не угодить под прицельный огонь врага, и тут левую ногу обожгло. Острая боль в бедре и голени известила: «Все, кажется, отвоевался».

Падая, он слышал яростную стрельбу с обеих сторон, и от толчка о землю заскрипел зубами от сатанинской боли. Перед глазами сначала вспыхнула огненная стена, и тут же на него обрушилась чернота. Но сквозь нее до его слуха долетал густой треск автоматов, он машинально отбросил гранатомет и прохрипел своему заместителю:

– Витя, я ранен, командуй ротой! – и взглянул на ногу. Камуфляжная форма обильно увлажнилась в трех местах.

Он слышал команды Витьки, слышал, как бой уходил от него, и только достал медпакет, как к нему подполз санитар.

– Командир, я здесь, лежите спокойно, бой уходит в горы. Ваша граната накрыла пулеметное гнездо. Сейчас я распорю штанину и перевяжу, а потом в медпункт. Вас зацепило в трех местах.

– А, черт, кость целая?

– Трудно сказать, кажется, повреждена голень.

– А бедро?

– Кость бедра не задело, пуля прошла вскользь.

Санитар знал свое дело, поставив укол обезболивающего лекарства, принялся за обработку ран и перевязку. Через десять минут нога командира была упакована в бинты и шины. И будь у него костыли, ротный мог бы самостоятельно добраться до развернутого неподалеку медпункта.

– Дуй вперед, санитар, бой тяжелый. Я тут сам разберусь, – приказал командир роты.

Санитар ушел. Артем откинулся навзничь, насколько позволяли израненные бедро и нога, смежил глаза, слыша все удаляющийся бой, и снова увидел лицо милой землячки между черными пляшущими тенями и огненными вспышками автоматов, бьющих по нему из-за деревьев. Левой ноге почему-то всегда не везло. Она у него была толчковая, отжимался на ней на три-четыре раза больше чем на правой ноге. Потому, наверное, больше и доставалось. В детстве он сильно растянул ступню. Было это в пионерском лагере в конце военизированной игры синих и зеленых. Он в составе синих разведчиков выкрал знамя зеленых и уходил от преследования. В самый последний момент, в броске через речку, оступился. Прикусив губу от боли, нырнул, но знамя не выпустил. В воде его подхватили свои ребята. Неделю победитель ходил с шиной.

Второй раз получил серьезную травму на тренировке в ходе подготовки к юношеским соревнованиям самбистов. Третий раз – в одном из учебных прыжков в обстановке, приближенной к боевой. Тогда угораздило в кровь разбить ляжку. Напоролся на торчащую из земли арматуру. Но на нем все заживало, как на собаке. И снова в строй, и снова в бой. Сейчас нога повреждена сразу в трех местах. Какая рана наиболее опасная?

Его подобрали через полчаса, действие укола проходило, боль саднила в трех местах, особенно жгло в голени какими-то наплывами, то острыми, то тупыми, и Артем подумал, что рана нешуточная. Через несколько минут он оказался на операционном столе между белыми занавесками, и знакомый майор-хирург стал снимать окровавленные повязки. Артем косил глазом на раны, но, лежа на правом боку, ему не видно было перебитую кость пулей крупного калибра, он пытался спросить, что сталось с ногой?

– Все будет хорошо, – шаблонно отвечали ему, – все будет нормально, не беспокойся.

Такие ответы не устраивали. Он стремился приподнять голову и взглянуть на свою голень, в которой все так же вулканически пекло, зло и настойчиво запрещал отрезать перебитую кость. Но вскоре почувствовал, что сознание его проваливается в бездну, и он больше не ощущал боли, не слышал голосов, не видел лиц и самого света от ламп над столом.

Артем очнулся от гула работающего вертолета и понял, что его и еще кого-то везут в часть. Он не ошибся, вскоре они сели, и его первого понесли на носилках в походный палаточный госпиталь. Он видел, что за ним тянулись солдаты с носилками, на которых лежали его товарищи.

«Что с моей ногой?» – безутешно думал Артем, чувствуя в теле слабость, видя радужные круги перед глазами, за которыми маячил силуэт его соседки по дому, склоненный к дремлющему холеному парню. Артем впервые со злобой прогнал это мимолетное видение со светским львом. В том, что ее спутник именно таков, молодой офицер не сомневался. Иначе у того не было бы столь вызывающее лощеное лицо с бронзовым загаром. Костюм и белоснежная льняная рубашка стоили несколько его офицерских окладов, не говоря уже о перстне на изнеженной руке, которая не касалась курка автомата, не передергивала затвора, не хрустела от натуги на тренировках ведения рукопашного боя, не дергала за кольцо парашюта в затяжном прыжке над позициями врага. И когда он, рискует своей молодой жизнью, проливает задарма свою горячую кровь, совсем не вяжущуюся с патриотической зашитой Родины, этот денди, одетый с иголочки, обвораживает молодых девчонок с его двора, обладает ими и посмеивается над глупцами, дерущимися на Северном Кавказе за его спокойствие и многочисленные удовольствия. Бесспорно, Родина дважды хороша, если она дает возможность сытно есть и мягко спать. А у Артема Белянина или Витьки Кулешова? Артем сразу возненавидел эту холеную рожу и таких же рядом сидящих с ним надушенных дебилов, уже приобретших чопорность старых бывших вельмож с отрепетированными надменными взглядами и саркастической улыбкой, за которой сверкают белизной слоновой кости безупречные зубы. У них целы и руки, и ноги, органы пищеварения получают в назначенные часы добротную пищу и минеральные воды, а также кое-что покрепче с изысканным ароматом. Теперь у них богатейшие и широчайшие апартаменты, где голубеют плавательные бассейны и пышут жаром сауны. У них на решение всех проблем есть толстый кошелек…

«Так почему же за их покой я должен проливать свою кровь за нищенскую плату, – возопил внутренний голос раненого, – и теперь буду выброшен на улицу по инвалидности на такую же нищенскую пенсию? Так раскошельтесь, новоявленные господа, за мой ратный труд, чтобы и я мог надеть на свой палец и палец своей будущей избранницы по кольцу с бриллиантами, не бояться нищеты от постигшего недуга».

«Батюшки, – отвечал ему некто Неведомый насмешливым голосом, – да никто же не надевал на тебя силой погоны, не гнал в элитные войска, ты сам выбрал эту дорожку».

«Да, сам, но цена-то, цена моей крови почему так низка?»

«Бог воздаст, если не Отечество…»

«Полноте! Воспитывать в человеке патриотизм – главная задача государства, и оно преуспевало в свое время, но всегда отворачивалось от героев, когда они изнашивались».

«Помни, отречься от Отечества – отречься от себя. Малодушие – первая ступень к предательству».

«Прочь от меня, прочь, слуга дьявола! Мне теперь не до высоких материй».

«Подумай на досуге, – хладнокровно отвечал Неведомый, – если человек не может одержать победу над собой, то вряд ли он сможет одержать другие победы».

«Другие победы, другие победы», – застряла в мозгу у Артема лихорадочная мысль, и в его разгоряченном ранами сознании снова мелькнул образ молодой красавицы с его двора. Он вперил взор свой в этот облик и незаметно уснул под теплом чарующей улыбки.

Было бы скучно рассказывать о его лечении и выздоровлении. Достаточно сказать, что Артем не расставался со своим ангелом грез, это придавало ему силы, но и порой приводило в отчаяние из-за увечья. Раздробленная кость плохо срасталась, он перенес несколько операций, в итоге нога оказалась несколько короче правой, что приносило хромоту. Артем сердился, требовал новых операций с наращиванием кости, но в госпитале этим искусством владели плохо, требовались деньги, которых у боевого офицера не было. Обозленный на врачей и тех, кто вверг таких парней, как он, в гражданскую войну на Кавказе, Артем выписался из госпиталя и в чине капитана с орденом Мужества на груди был комиссован из армии.