Читать книгу Живой Алтай. Горы, люди, приключения - Владимир Рыжков - Страница 7

Всадники из Санаровки исчезли в ночи, сон прошел спокойно. Утром не спеша собрались и часов в одиннадцать двинулись вверх и на юг по потерянной накануне Аматом автомобильной дороге. Проселок и вправду был хорошо виден в обе стороны. Как его потерял накануне молодой проводник, так и осталось неясным. Да и сами хороши – куда смотрели? Подъем от стоянки становится более крутым, дорога переходит в горный серпантин, петляющий в редком лесу. За двадцать минут набрали метров 300 высоты и выбрались на узкий перевал на гребне Бащелакского хребта, водораздел бассейнов рек Ануй и Чарыш. По перевалу стоит лес. Коротко оглядевшись, повернули немного левее на юго-восток и через пятнадцать минут выехали к жилой летней стоянке. Навстречу выскочила девочка лет восьми в пестром платьице и теплой кофте поверх него, и с ней звонкая лохматая собака. Стоянка – добротный небольшой деревянный дом в одну комнату с холодными сенями, в которые с любезного разрешения хозяев сгрузили сумины, палатки и весь прочий скарб. Рядом с домом – несколько сараев и загон для скота, примыкающий к лесу чуть выше от стоянки. В единственной комнате дома светло благодаря чисто вымытому окну, обращенному к югу. Уютно, опрятно, тепло, видна женская рука. На столе гора теплых алтайских лепешек, на печи чугунок с горячим супом. По стенам застеленные аккуратными постелями широкие нары. Название стоянки – Чурилка. В словаре Даля «чурилка» означает – «козодой». Вполне подходящее имя для высокогорной стоянки, на которой среди разнообразной живности имеются и козы.

Хозяева стоянки – русские пастухи из Каракола. Летом жена и дочка живут на стоянке вместе с мужем. Девочке здесь очень нравится. Для ребенка жизнь в горах – счастье и радость. Сколько здесь всего-всего! Девчушка дни напролет бегает по огромной зеленой поляне, пугает сусликов и бурундуков, возится с собакой, играет с ней в прятки между сарайками, помогает отцу и матери по хозяйству. Любимое дело – взобраться с помощью мамы или папы в высокое седло большой доброй кобылы, взять в ручки повод и веревку (чембур), сжать коленками широкую спину лошади и лихо завертеть чембуром над головой кобылы с радостным визгом: «И-и-и-и-и-и-и!» Мудрая старая кобыла все прекрасно понимает и делает вид, что испуганно и покорно скачет, бережно неся на спине веселого счастливого ребенка. Отец девочки пасет на Чурилке больше тысячи голов скота – овцы, коровы, кони, козы. Скот собран по всей деревне у разных хозяев, за работу пастуху платят из расчета на каждую животную голову помесячно. На картах стоянки нет (как не показаны стоянки Романа и Табунщик), но она тоже старая – советских времен. Летняя стоянка с прекрасными условиями для работы.

По краям равнины растет лес, с дровами сложностей нет. Домик выстроен на приподнятом северном краю широкого, в километр, травянистого плато, по дну которого метрах в двухстах к югу от дома течет чистый ручей (истоки речки Чурилка, левого притока реки Талицы). На километры в стороны по широкой спине хребта раскинуты высокогорные луга, достаточные для длительного содержания большого стада. Все необходимое забрасывают снизу из Каракола на машинах. Избушка выставлена с умом так, что с раннего утра и до самого позднего вечера ее освещает и согревает солнце. Домик теплый, студеными ночами высокогорья прекрасно держит тепло печки до утра. Места для троих вполне достаточно. Высота стоянки 1710 метров над уровнем моря. Проезжий перевал от Табунщика выше ее метров на 100.

Время обедать. Однако торопимся попасть на Потайное озеро (или озеро Потайнуха). Я уже бывал на нем много лет назад (тогда мы прилетели на вертолете от Денисовой пещеры) и рад возможности оказаться вновь. Прихватываем с собой горячий чай в двух стальных двухлитровых термосах, хлеб, сыр, копченое мясо и вскакиваем в седла. Едем налегке, оставив поклажу на стоянке и отложив разбивку лагеря на вечер. Пустились в путь в 12:20 и уже через пятьдесят минут были у костровища на краю большой озерной (ледниковой) морены и леса, где спешились, быстро перекусили и, оставив лошадей, вышли к озеру пешком.

От Чурилки озеро находится в 7 км к востоку. Автомобильный проселок доходит до края морены, но дорога для машин местами очень тяжелая. Путь проложен по широкому гребню Бащелакского хребта, по небольшому волнистому нагорью с альпийскими лугами. От костровища у запрудной морены Потайного озера к северу далеко вниз уходит крутой обрыв, в этой стороне сверху видна Каракольская долина и сам Каракол, до деревни от озера по прямой только восемь километров. Из поселения, в свою очередь, отлично видна голая горная шишка со снежником над озером и немного левее к востоку – вершина Парулпаш (1972 м). На Парулпаше сохранились остатки марганцевого и молибденового рудника военных лет, штольни, каменоломни, руины бараков.

От стоянки Чурилка дорога к озеру плавно поднимается сначала на пологий перевал 1890 м, за которым пару километров следует неширокая травянистая равнина – спина Бащелака. Затем идут крутой спуск к ручью по глубокой грязи и камням и столь же крутой подъем от ручья. Немного не доезжая до морены, равниной проезжается второй перевал 1840 м. Погода выдалась неустойчивая. Выходит на небо слепящее солнце, после вдруг накатывают черные тучи и принимается холодный дождь. Попеременно рвет и стихает ветер. Группа во всеоружии – на людях непромокаемые куртки и штаны, на ногах водоотталкивающие горные ботинки или резиновые сапоги.

У костровища на краю морены замер пустой «уазик» – значит, на озере есть люди. Пеший путь от костра к берегу Потайнухи занимает пятнадцать минут – 600 м по ледниковой морене, сложенной из хаотично наваленных ледником огромных угловатых валунов светло-серого цвета. Некоторые валуны величиной с автобус. Тропа едва обозначена кусками грязи от обуви или отдельными мелкими камнями, поставленными туристами на скалы. Быстро теряем «тропу» и движемся каждый сам по себе. Путь опасный. Огромные камни навалены древним ледником, на каждом шагу можно упасть, разбиться, сломать кости, забраться в тупик, провалиться в дыру. В дождь по мокрым валунам к озеру вообще лучше не лазать. Помог просвет в небе – камни достаточно подсохли. Меж скал растут прореженные лиственницы и кедры.

Выходим к озеру. Высота – 1840 метров. Снова солнечно, но задувает холодный ветер и по озеру бежит сильная рябь. Рыбы не видно – ушла в толщу воды. Глубина озера неизвестна, предположительно 30–50 метров. Водоем ледникового происхождения, в нем водится много мелкого хариуса. Размеры метров 250 на 600.

Южный край озера – красивый горный цирк с большим серпообразным снежником понизу. Все берега по кругу – скальные завалы и крутые каменные осыпи. На каменистых подходах к воде северного берега вдалеке видим людей. Никто не рыбачит – в такую погоду толку не будет. Купаться тоже охоты нет. Тем не менее два Сергея и Артем все же заплывают ненадолго в ледяную прозрачную воду. Обходим озеро вполовину его длины западным берегом, но чем ближе к цирку, тем сложнее становится путь, и потому скоро поворачиваем назад.

Потайное – красивое труднодоступное озеро. На много метров уходит вниз прозрачная темно-бирюзовая вода, получающая свой густой оттенок от больших глубин. Горный цирк по южному берегу почти отвесно поднимается над озером метров на 200 и окрашен в серо-фиолетовые тона, подчеркнутые ярко-белым не тающим даже летом снежником у подножия, на берегу водоема. Скалы по берегам светло-серого цвета, местами покрытые разноцветными мхами и лишайниками. Они тонко контрастируют с темно-зелеными и желтоватыми красками кедровой и лиственничной хвои. Вдалеке на севере голубеют прозрачные дали Каракольской долины и раздельные хребты Ануя и Песчаной.

Проводим на озере прекрасные три часа, все это время радует пылающее горное солнце. Возвращаемся к лошадям и немедленно пускаемся в обратный путь к Чурилке. На тяжелом спуске к ручью отряд догоняет «уазик». Одновременно с этим над головами собираются черные тучи и выливается на землю студеный ливень. «Уазик» медленно сползает по крутой дорожке с глубокими колеями, полными рыжей грязи и заваленной большими круглыми валунами. Двигатель завывает, машина переваливается с одного залепленного грязью бока на другой. У самого ручья на дне поперечной хребту небольшой долины (истоки речки Потайнуха) он окончательно застревает в глубокой глинистой грязи.

Оставаясь сидеть в седлах, притормаживаем рядом и наблюдаем.

Из машины вываливается шесть человек – мужчин и женщин.

– Вы откуда? – спрашиваю я.

– С Каракола! – улыбается шофер-алтаец. – А они – туристы из Москвы.

– Как же вы влезли внутрь вшестером? – изумляюсь я.

– Да легко! – хохочут туристы.

Про себя удивляюсь еще и тому, как это «уазик» затащил такую ношу на Бащелак по крутым затяжным подъемам.

Москвичи отправляются пешком вверх по склону лощины, меся грязь, а шофер вскакивает в грязный вездеход и рывками пытается выбраться из залитой водой ямы. Уезжаем вперед. Больше мы их не видели.

Между ручьем и вторым перевалом группу настигает гроза с градом. Вокруг вмиг чернеет, группу обступает тьма, хлещет ураганный ветер. Все натянули на головы капюшоны курток, согнулись, вжались в лошадиные шеи. На дорогу смотреть невозможно, держим общее направление на северо-запад. Принимается валить мокрый густой снег (конец июля!), дико несется по равнине, воет и сечет метель. Снег сменяется, а скорее дополняется, крупным градом. Град обсыпает белыми горошинами просторную луговину, хлещет в бока, громко стукает в головы.

Лошади бегут споро, но сильно пугаются снега, града и раскатов оглушительного грома.

Так продолжается минут десять, за это время промокаем насквозь, горное обмундирование оказывается бессильным. Пробирает сильный холод. «Опять сушиться вечером», – соображаю я.

Снег, метель и гроза внезапно стихают. Тут же хребет обволакивает густой серый туман (точнее, на горы опускаются плотные облака). Теряю из виду проводников и спутников, скорость движения падает еще больше. Ужасно зябко, руки и ноги коченеют.

Переговариваюсь на ходу с Володей и друзьями, чьи голоса доносятся из тусклой пелены вокруг. Так проезжаем второй, невидимый, перевал и спускаемся к Чурилке, невдалеке от которой выбираемся ниже границы облаков на открытое место. И голодные, мокрые, уставшие, замерзшие прибываем на место стоянки.

Нам рады, нас ожидают. Девочка Вероника смеется жалкому виду экскурсантов, собака приветливо прыгает вокруг Володи.

Хозяева встречают сочувственно – наблюдали, что творилось только что над хребтом. Хозяйка предлагает отведать горячего супа из казана – можем ли отказаться от такого! Наваристый суп приготовлен из баранины – свежей, жирной, высокогорной, вкус его без преувеличения бесподобен. К супу прибавляем на общий стол собственные водку, консервированные овощи и фрукты из железных банок, сыры и колбасы, свежий каракольский хлеб. И отменно устраиваем ранний ужин совместно с семьей хозяина, согреваясь, отдыхая и расспрашивая про особенности пастушеской жизни в горах.

– А куда подевались те на «уазике», что в овраге застряли?

– Да уже спустились в Каракол, не переживайте – тут недалеко еще одна дорога есть мимо нас, – успокаивает хозяин.

К середине пира в дверях появляется вчерашний знакомец, пастух Роман. Он прискакал напрямую со своей стоянки, зная, что мы здесь. Поговорить, посидеть, пообщаться. От Романовой стоянки до Чурилки не больше 3 км, их разделяет узкий лесистый гребень хребта. Мы рады Роману и вместе продолжаем застолье, тесно окружив обильный стол в избушке. Роман поведывает историю про ночную ссору с четверкой пьяных санаровских мужиков:

– Приехали они, значит, от вас ко мне, уже к ночи. Все четверо пьяные, с карабинами. Коней своих потерявшихся ищут по горам, злые. А ко мне как раз трое наших поднялись с Каракола.

Санаровцы, значит, к нам – не видали наших коней? Нет, говорим, не видали, видали бы – так сразу показали бы, где они ходят. Стали пить, сидеть, разговаривать. Спорить, где лучше жить – в Санаровке или в Караколе, где да чьи пастбища да покосы, у кого скотина крепче. Те цепляются, наши отвечают. Двое напились и стали драться, до крови дошло. Потом один санаровский карабин схватил, наши за топоры… Ну так мы их едва растащили.

– И чем кончилось?

– Уже под утро успокоилось. Те сели на коней и уехали обратно в сторону своей Санаровки. К вам не приезжали?

– Нет.

– А к тебе? – спрашивает Роман хозяина Чурилки.

– Не видал их.

– Ага, значит прямо ушли на Санаровку.

Володя слушает историю Романа спокойно, но немного мрачнеет.

– Я топор потерял, – вдруг говорит он.

Топор у нас в дорогу один, а без него никуда.

– Где потерял? – деловито спрашивает Роман.

– На обратной дороге с озера. Где-то в пургу обронил. Отвязался от седла. На озере был на седле.

– Я поищу! – спокойно говорит Роман и быстро выходит из избушки. Тут же слышно, как он отъезжает рысью в сторону Потайнухи.

– Если не найдет, дам вам свой – у меня два тут, – прибавляет добрый хозяин Чурилки.

После раннего ужина быстро ставим поблизости от дома лагерь. Луговина широкая и сухая, вставай, где пожелаешь. Часа через полтора, уже на закате, возвращается Роман с Володиным топором в руке. Пастух тщательно проехал-оглядел по свежим следам весь наш путь туда и обратно и при возвращении с озера все же нашел. Для него это в радость – помочь земляку, посидеть-поболтать с редкими гостями из Москвы. Теперь Роману пора собираться к себе на стоянку, сгонять на ночь отару. Тепло прощаемся, караколец мчится в гору в густой лес. Перед сном хорошенько просушились у печки, попили чаю с хозяевами и разбрелись по палаткам. За день, полный впечатлений, прошли и проехали 22 километра и подустали.

Среди глубокой ночи нехотя выбираюсь из палатки по малой нужде. В горах полная тьма, ни огонька, ни искры, небо плотно закрыто тучами. Ни звука, ни единого движения, ни даже тихого колебания воздуха, все замерло. Прохладно, но не холодно. На лбу портативный фонарик на резинке, который зажигаю машинально, в полудреме. Бреду от палатки вверх по мокрому лугу. Расстегиваю брюки, начинаю… и резко вздрагиваю всем телом от неожиданности. Невдалеке от меня повыше по склону и метрах всего в пятидесяти в темноте ярко сверкают несколько сотен белых огоньков. Их неровная узкая полоса бежит вдоль невидимой поверхности луга и обращена ко мне. Ох!

Испуганно дергаюсь и инстинктивно отскакиваю на пару шагов назад. Что за адские глазища? Звери? Волки?! Тьфу! Наконец соображаю. Овцы! Чуть выше на сырой траве луговины в ночи лежит и отдыхает большая отара овечек. Я их разбудил и побеспокоил. Овцы подняли от травы курчавые головы и теперь все вместе пялятся на то, как справляю нужду. Их глаза отсверкивают от света фонарика и горят адским огнем. Становится неловко делать свое простое дело перед такой большой и внимательной аудиторией. Что они сейчас думают обо мне? Сконфуженно отворачиваюсь и возвращаюсь в палатку. Глаза овечек гаснут, горы заново погружаются в беззвучную непроглядную мглу.