Читать книгу Кратолюция. 1.0.1. Кассумкратия - Владимир Сергеевич Коростелев - Страница 7

Шаг раз… Черный кадр… Шаг два… Черный кадр… Каждая поступь через усилие, вокруг все мрачнело, тускнело… С лиц прохожих стиралась индивидуальность… Вблизи наичувствительнейшей звукоаппаратурой прощупай – кромешная тишина. В голове же был сумбур, бескрайняя империя бесконечных мысленных диалогов с безмолвным собеседником.

Этот человек не был виноват, задышав после родов не в той социально-политической оболочке… Природой ему была наречена безумная активность. Но в самом бурном потоке в тени Юпитера, где нельзя было присесть ни на секунду, мужчина, повзрослев, впал в великое отчаяние с редкостным ступором активности.

И это притом, что своими пятипалыми конечностями он застолбил за собой не юридически, но фактически первый в истории синтез «живой гуаши». Ее свечение в преломлении космического радиационного фона внушало человеку видение о подлинной динамике сюжета на картине, которая при лабораторно нулевом уровне ничем бы не отличалась от «неподвижных» картин «Грачи прилетели», «Тихая обитель», «Лед пошел».

И это притом, что своим «заблоченным на 97%» мозгом он сумел рассчитать формулы концентрации колоний ультрамикробактерии на единицу пространства.

И это притом, что его мышление и наблюдательность были виной многим другим открытиям, явно не схваченным единым вектором естественнонаучного знания…

Но мужчина не выдержал и споткнулся, споткнулся и налился свинцом… После каждого прорыва мимолетное восхищение «пустовладов», вот и все. А потом каждый раз, каждую долю секунды, отвоевывай его снова. И нет той академической вершины, той лестницы полузваний, которые приравнивали бы к чему-нибудь его достижения. И нет тех гордых стигм, одного упоминания которых было бы достаточным для обобщения заслуг и прорывов!

Стремление к бесславию – удел либо святых, либо безразличных. Может, мужчине и были симпатичны идеи кассумкратии, но его не тешили лозунги вкладываться всем сущим во славу коллективистского сообщества индивидуалистов.

Сначала это худощавый незнакомец просто прекратил вкладываться в новые открытия, обнародовать их в «Научконц», «3,1415», … Как пугливый и опасливый ребенок, он складировал все под белую подушку, на внесетевые накопители. Ждал как новогоднюю игрушку эвакуации на планету, больше всех топтал пороги доков.

…Но в 2319 году, в черный после победных день 11 февраля, космические цивилизации без анонса прикрыли программу эвакуации сочувствующих терракратии… Так прошло два года… Пустые год и год. Безысходность завладела миром этого «диссидента поневоле».

Нет, на него никто не давил…

Никакие делегации в кожаных куртках при подмоге пролетариев с винтовками не появлялись с наставлениями и угрозами на пороге его каюты № 90 на «Яранге-8».

Но жить так было тошно. И когда человек замыкается в себе, встроенные социальные гены теребят его к удалению из организма многолюдья, например, через условно-северный ангар станции «Яранга-8» на шлюзе «Антарктика».

Традиционно полупустой.

У подъемника томились без охраны белые и серые пластиковые мешки с рыбным порошком. У диспетчерской два механика возились с неудачливым сотоварищем, чья операционка в коричнево-синем скафандре с характерными вмятинами «заглючила» и прижала его к полу. Дроны вокруг дуэта и потерпевшего вырисовывались в вече официантов – на металлизированных подносах выставили инструменты и винтики, болтики. На желтым расчерченной взлетной площадке пыхал дымом белым да серым грузовой шаттл.

Станимир рассудил: «Потери… никто бы не заметил…».

И пролез незамеченным в сопло двигателя.

– Кто за диспетчера сегодня?

– Альфред.

– Он же вчера на телескопе просиживал.

– Руфина захворала.

– Лихое 17 января выдалось, – после прозвучал ряд сухих команд бортовому навигатору. – «Тлани^[SMOCO]-SILK» диспетчеру. Борт 056 взлетает. Первый и второй двигатель – зажигание…