Читать книгу Байки из Мавзолея. Проза XXI века - Владимир Сумин - Страница 27

Помнится, распевали мы в юном возрасте забавную пионерскую песенку:

И действительно – так и было. Пионерский галстук, если кто не застал, имел цвет флага – красный. Галстук был треугольным. У него имелось два острых конца – они как бы символизировали пионерию и комсомол. И тупой – он обозначал как бы партию.

Если кто-то углядит в подобной схеме намек – напрасные хлопоты. Зря стараетесь. Тупой угол применительно к партии вовсе не намекает на тупость партийных рядов. Тупой – это в смысле широкий, большой. А острые углы – это углы маленькие. Понятно, что большой – это больше маленького. А стало быть партия, которая соотносится с тупым углом – это партия крупная, значительная. А пионерия и комсомол – углы острые – пониже и пожиже. Общая же связанность всех углов в одном галстуке означает единство, неразрывность и общность людей, сплоченных этими организациями. При главенстве партии тупого конца. Вот казалось бы: обыкновенная косынка, бабы головы покрывают, а обвяжи ею шею, привлеки марксизм – и каким глубоким смыслом все наполняется!

Галстук цвета флага – это понятно и объяснимо. А почему флаг красного цвета? На это говорили, что, мол, потому что кровь красная. И вот тут появляется целый ворох вопросов. Если флаг цвета крови, то крови чьей? Крови врагов? Мы хотим показать свою безжалостность и беспощадность? Что готовы все вокруг залить ради достижения своих идеалов кровью врагов? Не слишком ли много чести врагам? Да и перебор с кровожадностью. Или наоборот. Пожертвовать своей кровью, чтобы добиться своей цели? Мы, мол, если надо, за ценой не постоим? И тоже как-то не очень. Людей бы беречь надо. А не пускать в расход по случаю и без.

Так все-таки почему наш флаг стал красным?..

Инициативу Бронштейна рабочие приняли на ура. Одно дело отдать гривенник – денежка хоть и небольшая, а своя. И уже в кармане лежала. И совсем другое – унести что-то с работы. И чужое, и там его много. И пролетарии понесли все подряд.

Лева удачно торговал и менял принесенное на живые деньги. Пролетарии радовались экономии. Довольны были все. Поскольку процесс этот активно приближал к будущей счастливой жизни, которая звалась коммунизмом, то и назвали его созвучно – скоммуниздить. Пролетарии коммуниздили все, что плохо лежит. Бронштейн превращал это в деньги. Марксистская жизнь в кружке цвела и пахла.

Однажды мануфактурная работница принесла тюк красного сатина. Бронштейн, как обычно, хотел забрать его себе. Но Владимир Ильич не позволил.

– Пойдет на нужды трудовой революции! – решительно заявил он. – Сделаем повязки, по которым будем различать своих.

– Но революция еще неизвестно когда произойдет.

– Ничего. Пусть пока полежит.

– А что если пустить его на шторы в конспиративную квартиру? – предложил Свердлов. – Всегда под рукой, на виду. И моль не сожрет.

– Это хорошая мысль! – одобрил Владимир Ильич. – И никто не подглядит в окно, чем мы занимаемся.

– Да! Да! – дружно поддержали соратники.

И так и сделали.

Барышни Свердлова скроили занавески. Рукастые пролетарии соорудили карнизы. Шторы повесили. В вечернее время окна светились ровным багровым цветом.

И это привело к неожиданным результатам. Народ ломанулся в кружок.

– Марксистские идеи проникают в широкие массы! – радовался Владимир Ильич. – Мы на правильном пути!

При этих словах Лева Бронштейн хмыкнул и отвернулся. Остальные заулыбались в ладошки. Феликс Эдмундович тихонечко пояснил вождю:

– Дело в гривеннике за вход.

– Не понимаю.

– Нашу конспиративную квартиру с красными шторами приняли за подпольный бордель. Причем очень дешевый.

– А знаете, батенька, в этом что-то есть.

– Что?

– Пролетариев привлекает красный цвет. А это – цвет крови, без которой революция невозможна. Поэтому красный цвет мы можем сделать одним из символов нашей борьбы. Например, флага.

– Здорово! Правильно! Замечательно! – поддержали соратники.

– А девочек добавьте! – шепнул Владимир Ильич Свердлову. – Нагрузка увеличилась. Им тяжело.

– Сделаем! – пообещал разом повеселевший сын сапожника.