Читать книгу Байки из Мавзолея. Проза XXI века - Владимир Сумин - Страница 5

Илья Николаевич Ульянов, папа Владимира Ильича, слыл в обществе достойным и уважаемым человеком. Он числился специалистом в области народного образования. Инспектором по гимназиям. Если его гражданский чин перевести на военную линейку, то его должность тянула на генеральскую. Высоко летал!.. Он открыл школу для чувашей. Открыл школу для мордвы. И тем самым личным примером показал, что царское самодержавие вовсе не помеха для совершения добрых дел. Прекраснейший пример для подражания!

Спрашивается, как же у такого специалиста в области педагогики, человека, безусловно почитаемого и уважаемого, преданного слуги режима могли вырасти такие оппозиционно настроенные дети? Не мог же он прилюдно делать одно, а своим детям дома, втихаря нашептывать на ушко совсем другое? Или мог? Да нет, что-то не вяжется… Работал он, как известно, с детьми. А это – контингент очень своеобразный. Работа с ними – очень специфическая.

Как-то уже взрослым мне пришлось побывать в школе во время переменки. Из школьной программы у меня остались какие-то смутные познания о наличии в воздухе малых частиц. Не помню: атомов или молекул. Они еще совершают беспорядочное, хаотичное движение, которое называется броуновским. Потому что его открыл ученый по фамилии Броун. И вот тогда, стоя в школьном коридоре, я постиг для себя, что имел в виду замечательный физик в своем известном законе. Ибо в момент моего присутствия в школьном пространстве находились эти самые маленькие частицы, которые двигались и перемещались в разных направлениях и с высокой скоростью. Они сталкивались, сшибались и разлетались во все стороны. Этот момент Броун подметил точно. Только он не довел свой закон до конца. Видимо, был глуховат. Потому что эти частицы не просто перемещались. Они еще орали, визжали, ревели и хохотали. Хотелось немедленно закрыть глаза и уши и нырнуть в море на большую глубину. А там зарыться в ил и сидеть. На сколько хватит сил и дыхания.

В те времена дети мало отличались от нынешних. И наблюдать этот закон в действии Илье Николаевичу по долгу службы приходилось ежедневно. И дома ему не было покоя. Там его ждало шестеро своих сорванцов разного возраста, калибра и пола. Которые, конечно же, вполне соответствовали физическому закону. Понятно, что любимым занятием Ильи Николаевича было послеобеденное чтение на диване газеты «ВедомостЪ». После одного-двух абзацев он погружался в освоение материала. И с дивана доносилось его мощное всхрапе.

Но не тут-то было! Шестеро укрупненных молекул – это не шутка. Среди них обязательно обнаруживался самый любопытный, настойчивый и нетерпеливый. К тому же обуреваемый жаждой задавать вопросы.

– Папа, а правда, что ученье – свет, а неученье – тьма?

– Верно, сынок.

– А почему же тогда я вчера получил пятерку по русскому, а когда ночью встал пописать, в темноте ударился о дверной косяк? Где же свет?

– А что у тебя сейчас на лбу?

– Фонарь.

– Вот видишь!

Пристыженный ребенок не унимался.

– Папа, а правда, что знанье – сила?

– Конечно, сынок.

– А почему тогда троечник Сашка Керенский накостылял мне, твердому хорошисту, почти отличнику?

– А как вы соревновались?

– На кулаках.

– Это ошибка. Ты же умный мальчик. Нужно было думать головой.

– Зачем?

– Твоя сила сосредоточена там. Ты мог бы победить его в шахматах или шашках. Или даже в преферансе. Если бы умел играть.

– Так что же делать?

– Думай! Обязательно думай!

Вот так примерно и происходил воспитательный процесс. И, надо заметить, не безуспешно. Чтобы отомстить обидчику Владимир Ильич, разумеется, не побежал в лавку за колодой карт. И не стал записываться на гимназический шахматно-шашечный турнир. Он придумал другой способ. Для чего пригласил своего старшего брата Сашу.

Вдвоем они стали караулить Керенского около гимназии в зарослях сирени. Тот углядел их в окно, все понял и забрался в кабинет кройки и шитья. Там он переоделся в девчоночье платье, повязал на голову косынку и в таком виде благополучно улизнул домой.

На другой день Сашка Керенский первым подошел к Владимиру Ильичу и предложил дружить.

– Я мог бы дать тебе несколько цветных карандашей для рисования, – сказал он.

– Не надо, – гордо отказался Владимир Ильич. – Свои недорисованные цветные карандаши дает мне старший брат Саша.

– А хочешь яблоко? Очень вкусное яблоко.

– Наверно, импортное.

– Да, наши долго не лежат.

– Это обманка! Импортные яблоки, хоть и вкусные, не содержат витаминов. Так утверждает мой старший брат Саша.

– А еще я могу предложить тебе списывать у меня контрольные. Вместо напряжения ума ты мог бы помечтать о чем-нибудь приятном.

– Нет! Нет! Пришел в гимназию – надо учиться. Так советует поступать мой старший брат Саша.

– Он не всегда прав.

– А это ты можешь высказать ему лично. Вот он…

Владимир Ильич показал рукой в окно. Там возле забора действительно стоял, поигрывая мышцой его старший брат Саша.

– Пожалуй, я попробую ему объяснить, – проговорил Керенский, двигаясь бочком к двери.

– Я могу позвать его прямо сюда, – коварно предложил будущий вождь.

– Нет, нет. Не надо. Я подготовлю ему объяснение в письменном виде.

Керенский прямым ходом направился в кабинет кройки и шитья. Ему не повезло – после кражи его заперли на замок. Тогда он спрятался в кабинете биологии в шкафу со скелетом неизвестного человека. Он просидел там до вечера. И после этого люто возненавидел Владимира Ильича. Но в драку благоразумно не вступал. И старался обходить будущего главу пролетариев стороной.

Дотошный математик сравнит даты рождения и скажет:

– Этого не могло быть. Керенский на одиннадцать лет моложе Владимира Ильича.

А вот и могло. Еще как могло! Это ж история. А что такое для истории одиннадцать лет? Не срок! Поэтому могло! Если уж не с самим Сашкой Керенским, то с его старшим братом. Или соседом по дому. А те поведали Сашке. Так что – могло.