Читать книгу Реквием для иллюзий - Владимир Токавчук - Страница 4

В один из сентябрьских дней, я сидел в одном из кафе на Невском проспекте и смотрел на лежавшие передо мной билеты. Мне предстояло проследовать по маршруту: Санкт-Петербург – Красноярск и Красноярск – Санкт-Петербург. В Красноярск я намеревался отправиться на самолете, а обратно – на поезде. Вообще-то изначально в моих первоначальных планах использование транспортных средств намечалось в обратном порядке: в сибирский город я предпочитал поехать по железной дороге, а в родной город на Неве вернуться воздушными путями. Свои намерения я объяснял тем, что, когда мои приключения на Енисее закончатся, я устану, захочу домой, а долгий путь обратно будет слишком утомителен. Но история с письмом и разрыв с Таней меня слишком выбили из колеи, поэтому нужно было как можно быстрее отвлечься. Прожить несколько суток в поезде сейчас совсем не хотелось. Мне казалось, что по окончанию моего пребывания в Красноярске, я буду чувствовать себя гораздо лучше и веселее, чтобы с удовольствием проехать полстраны и посмотреть на ее бескрайние просторы. Желание это подпитывал еще и факт того, что за Уралом я никогда не был.

В Красноярск я намеревался ехать к лучшему другу. Звали его Степан Лер. Наверное, имея такое колоритное сочетание имени и фамилии, он не мог избежать абсолютно напрашивающегося прозвища – Степлер. Оно настолько к нему приросло, что даже я его так называл совсем безо всяких обид. Впрочем, иногда я звал своего друга еще короче, просто Стэп.

Степлер был потрясающим человеком. В конце девяностых он, будучи восемнадцатилетним пацаном, отправился из Красноярска в Санкт-Петербург, чтобы поступить в Санкт-Петербургский государственный университет на специальность «актерское искусство», но история его поступления оказалась вполне себе прозаичной. Как и множество подобных ему молодых людей, Степлер не попал в число избранных счастливчиков, которым предстояло стать актерами. Но Санкт-Петербург настолько понравился красноярскому абитуриенту, что он решил: раз уж оказался в этом потрясающем городе, надо провести здесь студенческие годы, неважно на какой специальности и каком факультете. Специальность «актерское искусство» относилось к факультету филологии и искусств. Степлер решил не усложнять ситуацию поисками нового и на этом же факультете поступил на специальность «филология». Лично я до сих пор уверен, что Степлер и филолог понятия мало совместимые. Они если и пересекаются, то только в одной точке – русский мат. Но одно качество помогло ему, хоть и с горем пополам, но все же, получить высшее образование – любовь к чтению, которая в сочетании с феноменальная памятью, породила грамотность.

Так мы со Стэпом оказались в одной группе. Почему там оказался я? Моя мама была кандидатом филологических наук. Я же имел два таланта: писать и играть на гитаре. Первое получалось лучше. По крайней мере так всем казалось, включая меня. В общем, решения стать филологом было логичным из всего того, что до этого со мной произошло.

И вот первые дни занятий. В группе всего трое парней: я, Степлер и Петя Миронов. Все мы как-то держались друг от друга на расстоянии. Стэп – здоровый парень, красавец, да еще, не побоюсь этого слова, с харизмой. Понятно, что все девчонки были от него в восторге. Петя Миронов – откровенный маменькин сынок: выпивка, курево и секс для него запретные темы, да еще и заикается. Заикающийся филолог – шик! Хорошо хоть в логопеды не пошел. Мне казалось, что в глазах нашего девичьего коллектива я находился где-то посередине.

Через дня три я сидел на лавочке напротив лабиринта перед входом в дворик филологического факультета, когда подошел Степлер и сел рядом. Он достал сигарету, закурил и, посмотрев на меня с ухмылкой в глазах, проронил:

– Привет, ботаник.

Я посмотрел на него, ухмыльнулся, но уже не глазами, и ответил:

– Ну, привет, гопник.

Мой одногруппник ожидал какого угодно ответа, но явно не такого. На несколько секунд он растерялся, а потом сказал только одно слово:

– Молодец!

Я протянул ему руку и представился, хотя это конечно было лишним после трех дней обучения:

– Костя.

– Степан, – ответил мой одногруппник. – Можно просто Стэп. Я смотрю ты не лошишься. За такое можно и в бубен ведь получить.

– За ботаника тем более. Ты вот, Стэп, скажи лучше, ты собираешься до диплома доучиться?

– Конечно. А ты че, хочешь оказать мне помощь в мозговой поддержке?

– Я тебе не помогалка. Вон заикастого напрягай.

– Ну ты и дерзкий. За такое в Красноярске тебя бы уже в асфальт втаптывали.

– Кончай пальцы гнуть. В Питере тоже втоптать могут. Я к чему спросил-то. Учиться нам еще пять лет. Мужиков нас по ходу оказалось в группе двое. Поэтому нам надо держаться вместе. Так что давай возьмем пива и отметим начало нашего первого учебного года.

Степлер вновь посмотрел на меня удивленными глазами и проронил:

– Б…я, пацанчик, ты мне определенно нравишься. И мыслишь ты правильно.

– А то, – добавил я. – Анекдот есть. В общем, выпал мужик из окна. Откуда-то с верхних этажей. Ну, пускай, окно мыл. Летит он вниз, и тут из окна его рука хватает. И хозяин руки спрашивает, типа хочешь жить, давай в жопу. Мужик его послал, конечно. Рука его бросила, летит он дальше. Тут другая ловит. Давай, мол, в рот, тогда вытащу. Мужик и его послал. Летит, земля все ближе, страшно. И думает, что вот дурак, согласился – сейчас живой был. И тут его хватает третья рука. Мужик обрадовался и орет: «В рот дам, в жопу дам, только не бросайте!» Хозяин руки посмотрел на него и сказал: «Одни пи…ы, даже выпить не с кем». И бросил мужика.

Лер издал легкий смех. Анекдот ему понравился.

– Так, что Стэп, это здорово, когда есть с кем выпить.

Через три часа мы со Степлером стояли в обнимку на Университетской набережной, сжимая каждый по бутылке с коричневой этикеткой, на которой была изображена цифра девять, и что-то орали на Большой Неве. Лер кричал типа: «Я все-таки остался в этом городе!» А я: «Нас ждет великое будущее!» Будущее оказалось не таким уж великим. Я влачил жалкое существование в квартире, доставшийся мне от мамы, Стэп занимался каким-то мелким бизнесом в Красноярске. Но тогда мы были юны, полны надежд, и нас ожидало пять лет студенческой жизни. Степлер, Степлер! Это было только начало.

Помню, как одним майским днем мы сидели у Степлера в общаге. Оказалось, что моего друга родители в детстве заставляли ходить в музыкальную школу, которую он, конечно же, не окончил, но навыки игры на двух инструментах у него остались. Это были гитара и (трудно поверить) аккордеон. Поскольку мы учились на факультете филологии и искусств, то ничего удивительного в том, что однажды в наши руки попал списанный аккордеон, не было. Лер отремонтировал инструмент, после чего его злейшим врагом стал комендант общежития. И если где-то в час ночи по коридорам тишину разрывала музыка, то это был Степлер. Я тоже умел играть на гитаре, и это стало еще одной точкой нашего пересечения. И вот, в тот майский день Лер сидел на подоконнике открытого окна своей комнаты, играя на аккордеоне, я был рядом на кровати, аккомпанируя на гитаре, и вместе мы во все горло орали песню «Наутилуса» «Я хочу быть с тобой». Под конец нашего исполнения в комнату ворвалась комендантша. «Ладно, Лер, что с него взять, но ты-то Костя, у тебя мама кандидат наук! А ведешь себя как хулиган!» – пыталась застыдить меня эта пожилая полная женщина, но мне было фиолетово, потому что мы были пьяные, свободные и дерзкие!

Да уж, дерзкие. Как-то за пивом на первом курсе я сознался Степлеру, что девственник. И мы решили это исправить. План был такой – напоить девчонок в общаге и соблазнить. Для этого выбрали Вику и Сашу. Мы незаметно подливали им в вино водку. Но эффект оказался не совсем ожидаемым. Вика напилась так, что заниматься с ней сексом было тем же самым, что с трупом на кладбище, а Саша с перепоя давай плакать, вспоминая какого-то своего бывшего парня, который бросил ее в родной Мордовии в школьные годы. Вот такая комичная ситуация.

А история про страшных девок! Когда летом Степлер остался проходить практику в Питере, а моя мама уехала к родственникам, тут же я и Стэп затусовались на моей квартире. Я тогда приготовил жареную картошку, да только она совсем не удалась. Снизу пригорела, а сверху не прожарилась. Я хотел ее вывалить в унитаз, но как-то забыл. Вечером я и Стэп пошли погулять по набережной. Погода была скверной: небо затянуто тучами, а с моря дул слабый, но холодный ветер. На этот раз на пивных этикетках бутылок, с которыми мы шли, была изображена цифра шесть. Но меньшее содержание спирта в бутылке не сделало меня благоразумней. Навстречу нам двигались две девушки. Внешность их, надо сказать, оставляла желать лучшего. И, скорее всего, они прошли бы мимо, если бы одна из них не попросила прикурить. Я тогда еще не курил, Степлер, похоже, угощать сигареткой не хотел. Но это не остановило меня, чтобы начать с ними разговор. Поскольку Стэп стоял за спинами пока еще незнакомок, и видел, как я откровенно их снимаю, он мог позволить себе активно мотать головой, сигнализируя мне, что не стоит. Но я не послушал своего друга, и вскоре мы вместе с нашими новыми знакомыми Наташей и Машей оказались у меня в квартире. Денег хватило только на бутылку водки. В качестве закуски на столе появилась жареная картошка, которую я собирался выкинуть. Как оказалась зря, гостьи уплели картошку в два счета. Я и Лер смотрели на все это убожество и понимали: секса мы с ними не хотим! Напиться до такой степени, чтобы захотеть, нам не позволяло отсутствие денег. Но девки оставались в квартире, и надо было как-то продолжать вечер. Тогда мы предложили им играть в карты на раздевание. Через полтора часа обе сидели в одних плавках. И тут Наташа спросила: «Вы, наверное, нас сейчас пороть будете?» Стэп ответил: «Да кому вы нужны на хрен, чтобы вас пороть». После чего в Степлере окончательно уснул питерский филолог, и проснулся красноярский гопник. Потому что он сделал то, чего никто из присутствующих, включая меня, прогнозировать не смог. Он схватил одежду наших новых знакомых, открыл дверь и выкинул ее в подъезд со словами: «Убирайтесь, проститутки!» Дальше комментарии излишни.

Но самое удивительное, что при всей своей отмороженное™ Степан Лер мог быть другим. Зная его с первого курса, я могу сказать, что за эти годы дружбы он не сделал по отношению ко мне ничего такого, что могло бы меня обидеть. Но это мужская дружба. Что же касается женщин, то мне всегда казалось, что Лер относится к женщинам так, как они этого заслуживают. Исключением был один раз, когда Степлер влюбился, став совсем другим человеком.

Ее звали Раиса. Она тоже была студенткой. Приехала учиться в Питер из Нижнего Новгорода. И, конечно же, была очень хороша собой, иначе Степлер, у которого проблем с девушками никогда не было, просто теоретически не смог бы в нее влюбиться. Они познакомились в общаге. Какая-то знакомая девочка Стэпа из общежития переезжала жить к своей одногруппнице на съемную квартиру поскольку предыдущая соседка той вышла замуж и съехала. Знакомую девочку звали Катя. Она пришла к Степлеру в комнату и попросила помочь перевезти вещи. Вещей было немного, но три тяжелые сумки плюс пальму в кадушке надо было спустить вниз, погрузить в такси, а затем занести в новое жилище. У Стэпа с Катей отношения были хорошие, а в таких случаях мой друг сразу становился дамским угодником. В общем, Степлер согласился, и, когда первая партия вещей была доставлена на лестничную площадку, дверь открыла Раиса – симпатичная стройная брюнетка с волосами до плеч и карими глазами. Впрочем, в тот день Стэп сразу же понял главное – он знает, где живет эта потрясающая девушка, а остальное – дело техники. Попив чая с девочками, он пулей помчался ко мне. Я занимался какой-то сочинительской деятельностью, когда мама сказала, что пришел Степан.

– Костян, ты должен замутить с Катей, – начал, как мне показалось, не с того места свой рассказ Степлер и я оказался прав. – Я про нее тебе рассказывал. Симпатичная девчонка. Правда есть один неприятный момент, у меня с ней был секс. Но это только один раз. Потом она встречалась с одним парнем, они расстались, в общем, она сейчас одна, а мы всего лишь просто приятели.

– А теперь расскажи ту часть, которую ты упустил и которая логически приведет меня к умозаключению, что я должен замутить с этой Катей, – ответил я.

В этот момент в Степане Лере умер красноярский гопник и проснулся питерский филолог, а заодно и романтик, потому что столько прилагательных в превосходной степени я от своего друга никогда не слышал. И все они были посвящены этой загадочной Раисе. План Степлера был прост: мы должны начать ухаживать за девушками соседками. Я за Катей, Лер конечно же за Раисой. Почему Степану было не пуститься в это плаванье в одиночку? Тут, казалось бы, не отличающийся стратегическим мышлением красноярец выдал целый ряд логических обоснований.

Первое – ревность. Стэп боялся, что Катя еще питает к нему чувства, и из-за ревности будет вставлять палки в колеса.

Второе – чувство соперничества. Даже если Катя давно относилась к Леру как к простому товарищу, ей, глядя на отношения подруги, могло тупо захотеться того же самого. Такая, можно сказать, не личная, а социальная ревность.

Третье – одна тусовка. Ведь удобно, когда два друга встречаются с двумя подругами. Простой пример. Ты позвал свою девушку на свидание, а она уже пообещала куда-то сходить с подругой. Если ты один, то третьим ты на хрен не нужен, поскольку подруга будет жаловаться на какую-нибудь очередную любовь, и все в таком духе. А если с тобой ее парень, то ситуация кардинально меняется. Не говоря уже о том, что очень удобно на вечеринке в квартире, когда вас четверо, просто разбрестись по комнатам для занятия сексом. Причем, не дожидаясь какого-то удобного случая, ведь никто же не обламывается!

В общем, аргументов хватало.

– Фотография Кати есть? – спросил я, хотя знал, что Степлер не спит со страшными девушками.

– Есть! – выдал Лер, чуть-чуть задумавшись. – Мы на какой-то гулянке толпой фотались. Только она у меня в комнате в общаге лежит.

– Пошли смотреть.

Все это происходило на пятом курсе, и я думал, что если Катя мне понравится, то почему бы не завести серьезные отношения. Тем более студенческая жизнь подходила к концу, а мой главный напарник в приключениях с женщинами, скорее всего, через год уедет в Красноярск. Правда меня смущал факт былого секса между моим другом и будущим объектом отношений. Но радовало, что Степлер сказал это сразу. К тому же, я прекрасно понимал, что Стэп жениться меня не заставляет, что я потом могу свинтить в любой момент. Мои мысли прервала появившаяся перед глазами фотография. Фото было дерьмовым, снятое на «мыльницу» каким-то пьяным студентом, с изображением кучи такого же пьяного, как сам автор, народа, и поэтому оценить все достоинства Кати было сложно. Но, даже основываясь на этом изображении, можно было сказать, что будущий объект вполне съедобен. Я дал добро.

И вот, мы стоим у двери с цветами (приобретенными исключительно по инициативе Степлера) и ждем наших новых дам сердца. Открыла, судя по той мутной фотографии, моя.

Ростом Екатерина оказалась, как говорят в народе, метр с кепкой. Но это не выглядело недостатком. Это была милая миниатюрная девочка, одетая в светло-зеленую футболку, из-под которой едва выступали соски маленьких, но аппетитных грудей. На ее круглое личико свисали пряди русых волос, которые Катя непринужденно убрала рукой и тут же улыбнулась при виде нас и цветов, а серые глаза девушки с интересом, какой можно видеть у белочки, выглядывающей из дупла, осмотрели худого высокого незнакомца в очках, то есть меня.

– Катя, привет, – начал разговор Степлер. – Мы к вам. Это мой друг Костя.

– Привет, – немного недоумевая, поздоровалась Катя. – А цветы кому?

– Эти тебе, – вступил я в разговор и зачем-то еще раз представился: – Костя.

– Спасибо, – смущенно сказала Катя, приняв букет. – А эти, надо полагать, Рае?

Лер кивнул.

– Заходите, – пригласила нас Катя и загадочно улыбнулась.

Вечер удался. Мы принесли три бутылки шампанского, все были немного пьяны, девочки явно были рады цветам, хохотали и шутили. Чтобы показать серьезность наших намерений, я и Стэп даже не намекали на секс. Но это не значит, что встреча носила чисто дружеский характер. Когда сентябрьское солнце закатилось за пятиэтажки, и за окном стало темно, Екатерина пригласила меня покурить. Я тогда еще не курил, а из нас четверых этой привычкой обладали двое – Катя и Стэп. И как-то пару раз они уже выходили в подъезд с этой целью. Не знаю, что Лер ей там говорил, но в этот раз мы пошли без Степлера и на балкон. Эту фишку знают все, кто не курит, но имеет курящих друзей. Когда вы оба идете покурить, курит только один, а второй стоит рядом и разговаривает.

– Тебя не обламывало, что предстояло дарить цветы девушке, которую никогда не видел, и с которой никогда не общался? – вдруг задала вопрос Катя.

Быстрый анализ вопроса выдал итог такого рода – это намек на то, чтобы сделали комплемент.

– Как говорится: «Кто не рискует, тот не пьет шампанское». Сегодня мы его пили в обществе красивых милых девушек. Все надежды оправдались!

Катя посмотрела на меня откуда-то снизу игривыми глазами, сделала затяжку и проронила:

– Может быть, стоит еще раз рискнуть?

Ну, конечно, это означало, что пора целоваться. Поцелуй вышел, что надо. Пожалуй, даже слишком сексуальным для первого раза. И тут произошло то, чего я никак не ожидал. Катя шепнула мне на ухо:

– Останешься сегодня? – а потом продолжила чуть громче: – А то у меня секса уже полгода не было. С тех пор, как рассталась со своим бывшим. Представляешь, поссорились на день Валентина, да так и не помирились. Вот так вот бывает!

– Хорошо, – ответил я (глупо было отказываться от секса с такой хорошей девочкой) и добавил: – Только надо за добавкой сходить.

Я это сказал, конечно, не только потому, что всем хотелось выпить еще, но и потому, что сложившуюся ситуацию надо было обсудить со Стэпом. А также позвонить откуда-то маме, сказав ей, что я якобы остаюсь ночевать у Лера в общаге (сотовые телефоны тогда были только у новых русских и другой "элиты", а не как сейчас, у любого бомжа). Надо сказать, что у девушек на квартире был обычный аппарат городской проводной связи, но в присутствии их маме мне звонить совсем не хотелось. В общем, мы пошли со Степлером в магазин, и я изложил пожелания Екатерины Фоминой (на самом деле Стэп даже не знал фамилии этой самой Кати, а выяснилась она благодаря лежащей на подоконнике зачетке). «Моя вроде тоже не против, – отреагировал Степлер. – Пока вы ходили на балкон курить, мы поцеловались (ну надо же какая неожиданность!). Костян, все идет лучше некуда!»

Мой друг был воодушевлен удачным началом отношений с девушкой, в которую влюбился с первого взгляда. Насколько это было правдой судить, конечно, не мне, но после первой встречи он хотел начать с ней серьезные отношения, чего раньше с ним никогда не было. И вот теперь, когда все шло как нельзя хорошо, и план Степлера о том, что с девчонками нужно мутить вместе, работал на все обороты, мне меньше всего хотелось вылить на голову друга ушат холодной воды в виде соображений на счет того, что, похоже, девушки не хотят с нами серьезных отношений. Скорее всего, Катя и Рая рассудили так: парни узнали о хате с двумя одинокими девушками, купили шампусика, цветов и вперед, навстречу страсти и безудержному сексу. И поскольку у одной не было секса полгода, а после постоянного партнера и, следовательно, регулярных половых актов, хотелось, наверное, невмоготу, а вторую соблазнял красавец Степан Лер, девчонки решили: а почему бы и нет? Тем более стандартный романтический набор в виде цветов, шампанского и хороших манер был парнями соблюден. А большего от двух студентов и ждать нечего, если только звезду с неба. Но как было обо всем этом рассказывать Степлеру сейчас?

Девчонкам мы взяли еще бутылку шампанского, себе пива, нам всем презервативов, я тут же в магазине позвонил маме, и мы отправились к двум симпатичным девушкам. И когда мы шли, позвякивая бутылками в свете зажегшихся фонарей, я подумал, что, наверное, не так уж и важно, чем это закончится завтра, потому что счастье слишком мимолетное чувство, чтобы купаться в его тепле постоянно, и если уж поймал его лучик, сиди под ним до последнего.

Когда через день я и Стэп стояли перед дверью Катерины и Раисы, я думал, что девушки придумают сейчас какую-нибудь историю о своей глобальной занятости, поговорят с нами пять минут на площадке и закроют дверь. Но ничего такого не случилось, девчонки были рады нас видеть, пригласили пройти и, похоже, хотели продолжения. Я понял, что ошибся, но это только радовало. «Все-таки я правильно сделал, что тогда не стал засерать Стэпу мозг», – подумал я на кухне Екатерины и Раисы, и первая, поставив передо мной черный дымящийся чай, уселась ко мне на коленки. Весила Катя килограмм сорок, и сидеть так можно было хоть час, не уставая и получая удовольствие от поглаживания миниатюрной талии и спинки.

Вот так вот начался наш последний год учебы. И этот год мы провели вчетвером: я, Степан Лер, Екатерина Фомина и Раиса Сиваченко. Мы ходили в кино, в кафе, гуляли на набережной, зависали в квартире у девчонок и в общаге у Степлера, зажигали на концерте «Сплина» и взгрустнули на концерте «Зимовья зверей». Наверное, это был лучший год в моей жизни.

Сначала я напрягался из-за того, что у Стэпа был секс с Катей, но она вела себя так мило, что потом я об этом просто забыл, а мне этого никто не напомнил. Ни разу. Фомина, похоже, вообще думала, что я не в курсе, а Лер о прецеденте секса с ней больше даже не заикался. Ни, когда мы бухали один на один, и можно было обсудить вообще все что угодно, а дозы алкоголя совершенно не сдерживали в темах и словах, которыми эти темы обсуждались, ни, тем более, в присутствии кого-либо. Наверное, он был мне благодарен, что я не обломался и согласился участвовать в его плане покорения Раисы, а, может быть, он просто понимал, что мне это будет неприятно. В конце декабря, когда наши отношения с Катей зашли уже достаточно далеко, я сам вдруг попросил Степлера рассказать историю о том, как у него с Фоминой случилась интимная связь. Мы сидели одни в его общажной комнате и пили пиво. Стэп вздохнул, достал сигарету, закурил, предварительно приоткрыв окно, и без каких-либо вопросов, типа: «Да зачем тебе это надо?» начал рассказ.

«Да все банально было. Пересеклись в общаге. Раз, другой. Знаешь, иногда бывает, что вроде с человеком и не общался толком, так привет-пока, но поскольку часто видишься, создается впечатление, что ты его хорошо знаешь. Ну, вот так мы месяца три – четыре пересекались, а потом она мне в коридоре говорит: «У нас днюха, пошли потусим, а то там кроме двух пацанов одни девчонки». Днюха какая-то беспредельная была. Коменда потом пришла в часа два ночи, всех поразогнала. Ну а я с Катей пошел ко мне. Там Вован, ну ты знаешь, мой сокамерник, тоже какой-то синий дрых. Храпел, как паровоз. Ну, там все и случилось. Да ты не парься из-за этого. Типичный синий секс. Там потом вообще никаких намеков не было. Катя, кстати, тут мне говорила, чтобы я тебе ни-ни. Переживает. Значит не все равно».

«Интересно, – подумал я, – а сколько, вообще, раз у Кати Фоминой был секс с малознакомыми людьми? С теми, что приходят к ней с букетом цветов, и кого она видит впервые или с теми, с кем она просто здоровается у туалета в общаге». В этот момент мне показалось, что на моем месте мог быть кто-то другой, и Катя не особо бы переживала, что я был просто средством для достижения каких-то целей и каких-то ощущений. И для их достижения сгодилось бы очень много молодых людей. Очень такая хорошая выборка с минимальными предъявляемыми требованиями. Осознание всего этого мешало раствориться в этом беззаботном счастливом времени моей жизни, чтобы окончательно впасть в бытовую эйфорию, но, как выяснилось, очень помогло потом. Моему другу Стэпу пришлось гораздо тяжелее, ведь у него-то ситуация была совсем другая.

У него была настоящая любовь! После окончания своих ВУЗов Степан и Раиса решили поехать в Нижний Новгород к родителям Сиваченко. Там Степлер должен был познакомиться с ними, что означало; это отношения молодой пары переходят на новый уровень, уровень, ведущий к семейной жизни. Правда парочка не решила, где будет вести эту семейную жизнь. Рая хотела жить и работать в Москве, Стэп был давно влюблен в Санкт-Петербург, а мне казалось, что все у них закончится Нижним Новгородом. Это, как говорится, должна была показать жизнь, а у парочки уже были куплены билеты до Нижнего. Дипломы были у всех на руках, и впереди маячила пьянящая самостоятельная взрослая жизнь. Катя собиралась домой в суровый Архангельск, чтобы погостить у родителей, а потом снова вернуться в Питер. Создание семьи мы пока не обсуждали, хотя по понятным причинам, она с моей мамой была уже знакома. Дату ее отъезда я не знал, но он должен был случиться после отбытия Раисы и Стэпа, и я уже предвкушал, как я со своей девушкой буду валяться в постели вдвоем в совершенно пустой квартире.

В связи с окончанием университета Стэпа с удовольствием выгнали из общаги, и он должен был недельку пожить у нас с мамой. Когда за три дня до его с Раисой отъезда у девчонок не отвечал телефон, мы просто решили, что они загулялись по магазинам. Но трубку не взяли даже в полночь. На второй день уже в десять утра мы долбились в дверь, потом сидели час на лавочке возле подъезда. Девчонки явно дома не ночевали. Может, решили погулять перед отбытием, приехали на квартиру к каким-нибудь бывшим одно-группницам, забухали да и заночевали. Думая об этом, мы вернулись домой. Но и в следующую полночь в трубке по-прежнему звучали только длинные гудки. После бессонной ночи, в девять утра мы снова стояли у двери, которую никто не открывал. Позвонили соседям. В одной из квартир на звонки не реагировали, наверное, все были на работе, из другой показалась женщина в халате, судя по всему, домохозяйка.

– Так съехали девчонки, – начала рассказ женщина. – Уж как дня три съехали.

– Как съехали? – Степлер даже предположить такого не мог.

– Они студентки были, на пятом курсе учились. Закончили учебу и съехали. Хозяйка квартиры Жанка при мне у них квартиру приняла. Мы с ней поговорили еще потом. Сказала, что девочки молодцы, в квартире все целое, чистенько. Так подождите, вы же вроде парни их?

– Ну да, – подтвердил Стэп, вид у него был таким заторможенным, как будто он страдал сомнамбулизмом и пришел сюда во сне.

– Так что ж они вам не сказали ничего? – удивилась тетка.

Ответ был написан на наших лицах. Наша собеседница пожала плечами и закрыла дверь. Мы, молча, спустились по лестнице, сели на лавочку перед подъездом. Стэп достал сигарету, закурил и выдавил:

– Они кинули нас, Костян. Они кинули нас!

Погода была отменной, тем более по питерским меркам. Середина июля, жара, лазурное, как море в Ницце, небо и в этом море плыли маленькие яхты с белоснежными парусами – облака.

– Почему они так поступили с нами? Ведь все было хорошо!

Порыв теплого ветра обдал нас. Днем нас ожидала сумасшедшая жара.

– Ну не хотела Рая выходить за меня замуж, ну сказала бы об этом по-нормальному! Зачем был нужен весь этот цирк? А Катя? Ей-то, зачем все это на хрен сдалось? Вы и жениться-то не собирались. Так за компанию. Или за подругу стыдно стало, не хотела мне в глаза смотреть!

– Они знали все изначально, – заговорил я. – С того дня, когда мы пришли к ним с цветами и шампанским. И когда они в первый же день дали нам. Или мы им, тут хрен поймешь. Впереди был целый учебный год, последний, оттого долгий, и девки решили провести его весело. Напоследок взять от студенческой жизни все, что можно. Веселые вечера с мальчиками, выпивка, трах, тусовки. Это лучше, чем дрочить по вечерам клитор и грустно бухать на кухне за свой счет. Но они не собирались выходить за нас замуж. Потому что мы – голожопые студенты. И будем такими же голожопыми еще не год и не два после окончания. Рая хотела жить в Москве. А сколько стоит снять квартиру в Москве? И вообще хотела ли она ее снимать? Ведь она прекрасно отдавала себе отчет в том, что с ее внешностью в Москве можно цепануть богатого мужика. И Катя такого же мнения. Только она еще не решила, чего хочет. Но точно не жить со свекровью – кандидатом филологических наук, пусть даже и на Невском проспекте. Девки весело провели остаток студенческой жизни и дальше мы в их планы не входили. Вот и все.

Мой старый добрый дружище Степлер молчал, смотря куда-то в точку за горизонт. Наверное, где-то в глубине души, он сам всегда понимал это, но не хотел себе признаться, потому, что люди склонны верить в хорошее. А может и не понимал, влюбившись в Раису Сиваченко по уши. Так или иначе, ему было очень хреново, гораздо хреновее чем мне, потому что я только что ответил на свой вопрос: «Нужна ли мне Катя или нет?», а он давно был уверен, что Раиса ему необходима, и вопросов никаких не задавал.

– А может они где-то решили перекантоваться? – вдруг ожил Лер. – Просто из-за нескольких дней не хотели платить квартплату за новый месяц проживания, например. И все, что ты сейчас сказал, Щербаков, это все бред твоего ёбн…го писательского мозга. А, Костян? Как тебе такой вариант?

Первая реакция при случившемся несчастье – это его отрицание.

– Ты думаешь, мне это все приятно, и Катя для меня пустой звук? – ответил я. – Ты думаешь, я в восторге, что девушка, с которой я провел год и собирался встречаться дальше, взяла и без объяснения нарезала? Что в итоге я оказался даже не достоин банальных слов прощания, которые говорят при разрыве? – на какой-то момент я замолчал, а потом добавил: – В семь у тебя поезд и если ты прав, то все закончится хэппи эндом на перроне вокзала.

– А если прав ты? Чем все закончится? Как жить дальше, если прав ты? – в конце Степлер перешел на крик.

Я не знал, что ответить этому обескураженному красноярскому парню.

Я не знал этого и в семь вечера того же дня, когда Сиваченко так и не появилась, и мы пошли сдавать обесценившийся билет. Я не знал этого в полночь, когда мы нажрались в песочнице какого-то питерского двора, и пьяный Стэп упал рядом с забытой кем-то детской лопаткой. Я не знал этого, когда Степан Лер возвращался в Красноярск, а я провожал его на поезд. Я не знал этого, потому что знал другое – от такой боли никакие слова не помогут. В такой ситуации человек должен сам справиться с забвением, в бездну которого его кидают отчаянье, боль и обида, найти в себе силы возродиться из пепла, как птица Феникс.