Читать книгу Моя Советская Армия - Владимир Трухан - Страница 3

Год 1980 – октябрь. Монголия. Улан-Батор – столица МНР. Армейский госпиталь Вооруженных Сил СССР. Время 01 час ночи.

На территорию воинского медицинского учреждения медленно въезжает военный грузовик ЗиЛ157, оборудованный для перевозки личного состава. Тент кузова по левому борту зловеще зияет уродливой дырой по всей длине. За автомобилем тянется отчетливо видимый след из бурых пятен крови, обильно вытекающей из кузова. Пункт назначения – госпитальный морг, у входа которого грузовик замер скорбным монументом в полном одиночестве, окутанный зловещей тишиной.

А в этот момент Ваш покорный слуга безмятежно спал в комнате армейского санитарно-эпидемиологического отряда, расположенного на территории госпиталя. Но стук в запертую дверь и настойчивый возбужденный голос «-Товарищ старший лейтенант, Вас вызывает дежурный по госпиталю» – лишили меня сладких сновидений. А еще через пять минут я в полной готовности ускоренным шагом уже двигался в сторону здания штаба.

Для понимания. В тот период времени я, в чине старшего лейтенанта и должности старшего офицера артиллерийской батареи, проходил службу в мандалгобийском мотострелковом полку на территории дружественной СССР Монгольской народной республики. Именно из Мандалгоби, что в трехстах км от Улан-Батора, я во главе команды из двадцати бойцов был откомандирован в распоряжение командования армейского госпиталя. Задача наша состояла в оказании помощи медицинскому учреждению по наведении должного порядка на территории в преддверии проверки комиссией Министерства Обороны СССР.

Входя в помещение дежурного по госпиталю, я обнаружил там большое количество народа. Было понятно, что-то произошло, оставалось выяснить, что. Дежурный непрерывно кому то звонил или отвечал на звонки, но появившийся вдруг лейтенант помощник ввел меня в курс дела.

А случилось кошмарная трагедия, поразившая меня своей нелепостью и масштабом последствий.

Осенью, в октябре, военкоматы завершали призыв молодого пополнения для Советской Армии. Прибывали новобранцами и в войска расположенные на территории Монголии. В тот день в аэропорту Улан-Батора приземлился борт из Душанбе, доставивший очередную группу таджикских будущих воинов строителей.

Обстановка в ту пору была неспокойная – отношения между СССР и Китаем значительно ухудшились. Агрессия Китая против Вьетнама еще более усугубило ситуацию и как результат – значительное усиление группировки советских войск в Монголии. Именно поэтому все армейские гарнизоны вели масштабные стройки круглосуточно, и спрос на военных строителей был повышенным.

Прибывший личный состав прямо на аэродроме распределялся между строительными отрядами. Представители оных после жарких торгов за право обладания, большим количеством бойцов-созидателей, получив свою долю, грузили личный состав на автомобили и убывали в места постоянной дислокации.

Торги затянулись и поэтому разъезжались вечером в полной темноте. Автомобиль ЗиЛ157 с тентовым кузовом, оборудованным для перевозки личного состава с двадцатью еще не принявшими присягу, полу гражданскими, полу военными таджиками мирно катил по узкой степной дороге в ночь. В кабине, рядом с солдатом водителем сладко дремал майор – заместитель начальника отряда, а в кузове, старшим по правому борту, мерз вместе с бойцами молоденький лейтенант – замполит роты.

Особенностью степных монгольских дорог, в то время являлось в большинстве своем их полное отсутствие. В лучшем случае это был не совсем четкий след в две колеи на грунте. Если появлялась встречная машина, одному из участников движения приходилась покидать трассу и двигаться по степи. Уступал дорогу, как правило, тот, у кого слабее нервы. Часто среди водителей солдат попадались оба «яйцеголовых» и тогда в голой степи при наличии двух автомобилей возникала реальная аварийная ситуация.

С большой долей вероятности, можно предположить, что именно по такому сценарию и развивались события с участием вышеупомянутого автомобиля ЗиЛ. Появившаяся в ночи встречная машина медленно, но уверенно приближалась. Дальний свет фар автомобиля двигавшегося на встречу крайне раздражал водителя ЗиЛа, и оскорблённое самолюбие водилы дембеля не позволило ему сойти с трассы.

Расстояние стремительно сокращалось. Майор блаженно улыбался во сне, автомобили, стремительно сближаясь, шли в лобовую атаку. И вот наступил момент истины, в последнее мгновение водитель встречной машины «сломался» и, уходя от лобового столкновения, повернул руль вправо. На долю секунды встречный свет исчез и глазам обезумевшего водилы дембеля предстал огромный МАЗ – панелевоз проносящийся вплотную.

ЗиЛ неестественно дернулся и, проехав по инерции, еще немного замер, не съезжая с трассы. Двигатель заглох. Над степью нависла зловещая тишина, нарушаемая лишь затихающим шумом двигателя удаляющегося автомобиля. Испуганно моргал проснувшийся майор. Оцепенение длилось минуты три и вдруг, ночное пространство взорвал жуткий, душераздирающий вой нескольких человек.

Вспомнить, что происходило дальше, никто из свидетелей случившегося кошмара толком не смог. Но сопоставляя и анализируя события той ночи, на мой взгляд, произошло следующее. На момент встречи вышеупомянутых автомобилей народ в кузове ЗиЛа, скованный холодом, в основном бодрствовал, сидя по десять человек вдоль каждого борта. МАЗ – панелевоз двигался груженый двумя панелями. При погрузке или в ходе перевозки одна из панелей была повреждена. Верхний край панели откололся, а находящаяся внутри арматура диаметром мм 20 была вырвана из бетона и изогнута так, что ее край оказался за габаритами автомобиля.

Кабина ЗиЛ157 небольшая, кузов значительно шире и поэтому торчащая арматура сбив только зеркало заднего вида, ударила по левому борту. Вспоров тент и срезая стойки каркаса кузова, металлическая конструкция прошлась по головам призывников, раскалывая их, извиняюсь за цинизм, как спелые арбузы. В итоге восемь человек, рухнув на пол с размозженными головами, забились в предсмертной агонии. Девятым был лейтенант замполит с тяжелейшей травмой шейных позвонков, как позже выяснилось также не совместимой с жизнью. Оставшиеся в живых, сидящие по правому борту, бойцы в кромешной темноте на подсознательном уровне прочувствовав весь ужас происшедшего синхронно издав нечеловеческий вой стали вываливаться из кузова и разбегаться в разные стороны по ночной степи.

Выбравшись из кабины автомобиля, майор и водитель заглянув в кузов, осветив его чрево фонариком, от увиденного впали в состояние близкое к безумию. Подъехавшие, через некоторое время еще два автомобиля с новобранцами обнаружили брошенный ЗиЛ и двух человек, невдалеке, сидящих неподвижно на земле с отрешенными лицами.

Госпиталь о случившемся был оповещен заранее, и поэтому большая часть персонала, вызванная по тревоге, к моменту прибытия столь скорбного груза находилась в готовности оказать необходимую помощь.

Жаль только, что оказывать ее было практически некому. В операционной над лейтенантом, которого попутной машиной максимально оперативно уже доставили сюда, колдовала бригада хирургов. Всеми остальными занимался управляющий морга сержант Федор. Именно ему я и был обязан своим вызовом к дежурному по госпиталю. Дело в том, что к приему одновременно такого количества трупов морг не был готов. И чтобы организовать их оперативный прием, Федору нужны были помощники. Госпитальные солдаты срочники наотрез отказались учувствовать в данном мероприятии и тогда решили обратиться ко мне – вдруг среди моих подчиненных найдется кто – то отчаянный.

Уяснив задачу, я выдвинулся в район морга, где к тому времени собралась толпа зевак из солдат и гражданских лиц – работников госпиталя. Вверенный мне личный состав также в полном составе находился здесь. На момент моего прибытия Федор уже озвучил свою просьбу моим бойцам, и один человек, на удивление всем, не раздумывая согласился ему помочь. Им оказался Герман Сошин – бесстрашный представитель чукотского народа.

К моменту моего появления разгрузка автомобиля силами Германа и Федора только началась. Толпа зевак, общаясь шепотом, расположилась на значительном удалении, так как то, что происходило у входа в морг было зрелищем не для слабонервных. Вдруг мы заметили, как из кузова автомобиля аккуратно спустилось на землю мелкое тело Сошина в окровавленном медицинском халате «до пят» и, пряча что-то за спиной, двинулось в нашу сторону.

Все замерли, а Герман, подойдя поближе, обратился к своему сержанту: – Абдужалилов, здесь твоих земляков привезли. – Откуда знаешь – с дрожью в голосе пролепетал сержант. – Да вот сам посмотри – прозвучало в ответ и взору толпы явилась постриженная на лысо человеческая голова. Сошин извлек ее из-за спины, держа за ухо.

От неожиданности я остолбенел, но остался на месте, пытаясь, насколько это, возможно сохранить лицо. Замешательство длилось несколько секунд, после чего я обнаружил, что все зеваки, куда то беззвучно исчезли, и мы с Германом остались одни. Превозмогая охвативший меня ужас, я тихо изрек: – Сошин ступай и займись делом, пока я с тобой не сделал тоже самое. – Есть, так точно – услышал я в ответ и чукча-солдат легкой трусцой удалился в направлении морга.

Посетив расположение личного состава, я с удовлетворением отметил, что все бойцы были уже в кроватях, тщетно пытаясь уснуть. Все увиденное ранее надолго лишило их состояния покоя. Проинструктировав наряд, я тоже отправился к себе, где намеревался немного передохнуть. Но до утра поспать так толком и не удалось – попытки сомкнуть глаза, немедленно сопровождались кошмарными видениями.

Утром весь госпиталь гудел, как разворошенный улей, комментируя события предыдущей ночи, дополняя их все более зловещими подробностями. Ближе к обеду мы узнали, что, не приходя в сознание, умер лейтенант замполит, увеличив число жертв данной трагедии. Но к вечеру, максимально проговорив все детали случившегося, народ успокоился, а еще через пару дней и вовсе забыл это все, как кошмарный сон.

Сошин проработал в морге неделю и как не парадоксально, помогать Федору, управляться с трупами ему нравилось. Появляясь глубокой ночью в расположении подразделения немного поспать, с подъема он быстро приводил себя в порядок и ускоренным шагом отправлялся на свое рабочее место. В награду за действенную помощь Федор позволил Герману выбрать из имеющегося у него обмундирования погибших солдат все, что его душе угодно. Ну и предприимчивый чукча воспользовался данным проявлением щедрости сполна, сменив весь свой изрядно заношенный армейский гардероб на новый.