Читать книгу Русская книга людей (сборник) - Владимир Тучков - Страница 10

Дмитрий уже давно ненавидел жену. Марина отвечала мужу тем же. Однако о разводе не могло идти и речи. Дмитрий был связан по рукам и ногам сословными условностями, на которые окружающие подчас обращают больше внимания, чем, скажем, на происхождение капитала. Марина тем более не могла разорвать опостылевшие узы, поскольку, лишившись средств к существованию, не смогла бы дать должного воспитания и образования сыну. Но это в том случае, если на бракоразводном процессе Майкла оставят ей. Скорее всего, учитывая огромные средства Дмитрия и его общественное положение, она бы лишилась и средств к существованию, и сына.

Семейная дисгармония была для Марины тягостнее, чем для Дмитрия. Во-первых, у него было дело, которому он посвящал всего себя. Так что расходовать нервы на постылую жену не было ни сил, ни времени. Во-вторых, все в доме, включая Маринины тряпки и кредитную карточку, принадлежало ему. В-третьих, будучи гораздо умнее жены, он выбирал такие способы издевательства над ней, от которых получал определенное удовольствие. Поэтому избил жену всего лишь дважды. И то лишь потому, что был пьян. А у пьяных, как известно, наблюдается снижение интеллектуального уровня.

Марина пыталась мстить мужу. Но делала это столь неловко и неумело, что все попытки оборачивались для нее плачевно.

Например, Дмитрий в ответ на какую-либо неуклюжую дерзость, ничуть не стесняясь, вызывал охранника, который должен был держать Марину, а сам делал ей внутримышечную инъекцию чего-то такого, от чего ее через двадцать минут начинала терзать неутолимая жажда. Она выпивала пять – семь литров воды. А наутро вставала чудовищно отекшей и с поднявшимся давлением. И, наглотавшись таблеток, весь день лежала пластом. Но иногда муж проявлял гуманизм – после укола запирал Марину в спальне, и ей приходилось мучиться часа три, пока не проходило действие препарата.

Однако наиболее излюбленные издевательства Дмитрия были морального характера. Так, в присутствии горничной он порой начинал как бы по-дружески, как бы находясь в лирическом расположении духа вспоминать какие-то интимные подробности из их безвозвратно ушедшего прошлого. Скажем, как он брил ей лобок бритвой «Жиллетт», намыливая перед бритьем помазком, который сохранился от ее рано умершего отца. Или как она делала ему минет, когда он вез ее из роддома, а сынишка в это время сладко спал на заднем сиденье. Рассказывал, мерзко подхихикивая, о негре в Неаполе, который, схватив Марину за руку, вопил на всю улицу: «Ту хандрид долларс!», о менструации, которая выступила на белой юбке в театре, вспоминал слова, которые она выстанывала во время оргазма… И при этом не отпускал не знавшую куда девать глаза горничную, периодически обращаясь к ней: «Я надеюсь на вашу исключительную порядочность, милочка. Уверен, ничто из услышанного вами не дойдет ни до чьих ушей».

Когда Марина забыла сказать мужу об одном телефонном звонке, не столь уж и важном, Дмитрий отказался в течение двух месяцев посылать деньги Марининой матери, которая, будучи по профессии инженером-химиком, сидела в Курске без средств к существованию. И при этом отправил жену зарабатывать деньги для матери. «Заодно узнаешь, как люди живут, чем кормятся», – сказал Дмитрий со злорадной ухмылкой. И Марину ежедневно отвозили с сумой испеченных поваром пирожков на Курский вокзал, где она стояла в шеренге матерящихся и выпихивающих из калашного ряда заскорузлых баб и торговала, выкрикивая посиневшими от унижения губами: «Горячие пирожки с капустой, с картошкой. Пять рублей штука», откупалась от милиционеров с наглыми бараньими глазами, в ужасе отшатывалась от проходивших мимо зловонных бомжей…

Конечно, на всякий случай рядышком покуривал охранник – Дмитрий не хотел, чтобы приключилась какая-нибудь громкая история с выяснением личностей участников и регистрированием свидетелей.

За месяц наторговала на восемьсот тридцать рублей. И получила завершающую пощечину: Дмитрий заявил, что двести рублей надо отдать повару и еще двести – охраннику.

К счастью, ничего этого не видел сын. Он учился в Англии. А когда приезжал на каникулы, муж временно прекращал очевидные издевательства. Свидетелями ее унижений были в основном охранники, поскольку им поручалось обеспечивать ее безопасность в самых разнообразных испытаниях, которые придумывал муж. Он все больше и больше входил во вкус, и казалось, что нет предела для его изощренного садизма.

После пирожков была ночная палатка с сигаретами, дешевой водкой, спрайтом на запивку и сникерсами на закуску. Марина опять-таки зарабатывала деньги для матери. Торговала по ночам. И не в центре, а на задворках Казанского вокзала – чтобы побольше всякой мерзости насмотреться: поножовщины, блюющих мужиков, предлагающих потрахаться ублюдков, трахающихся бомжей, угрозы убить, если не даст бутылку…

Опекавшие ее охранники, люди в общем-то неплохие, но боящиеся потерять работу, сочувствовали Марине. Тайком помогали, хоть имели строжайшие инструкции действовать лишь в самых экстремальных ситуациях. Отгоняли подальше наиболее ублюдочных типов, приносили сосиски и кофе. Но эта жалость была для Марины куда больнее, чем бесстрастный нейтралитет.

По логике вещей, следующее хождение в народ должно было быть «челночной» поездкой куда-нибудь в Турцию или Польшу. Дмитрий в глубине своей нездоровой души уже вынашивал этот план. Ну а после возвращения из шоп-тура Марина должна была стоять на вещевом рынке и сбывать привезенную из дальних стран гору мужских трусов. Именно мужских трусов, как задумал Дмитрий.

Однако этот план остался неосуществленным.

Исстрадавшаяся Марина все-таки решилась разводиться. Она поняла, что уж если сейчас практически не видит пятнадцатилетнего Майкла, то скоро он закончит учебу и заживет своей жизнью. «Отцовской жизнью», – с невольной неприязнью подумала Марина. Так что для нее нет никакой разницы, отберут ее ребенка продажные судьи или же будущая жизнь, которая для сына полностью определена на долгие годы. Сын банкира станет банкиром.

Когда Марина сообщила о своем намерении, Дмитрия ослепила ярость: это ничтожество захотело самостоятельности! Суверенитет ей подавай! Да знаешь ли ты, сука приблудная, сколько я в тебя денег вложил?! Да ты передо мной по гроб жизни в долгах как в шелках! Одно тряпье сколько стоит! А шубы?! А обувь по тыще баксов за пару?! А апартаменты в Ницце, в Лос-Анджелесе, в Монте-Карло?! А сколько ты, учительская дочь, в рулетку просадила?! Да ты моя рабыня, что захочу, то с тобой и сделаю!..

И заперся в кабинете пить и думать, не забыв распорядиться, чтобы эту суку – именно так и сказал начальнику охраны – из дому ни на шаг не выпускали.

Спустя три часа решение было готово. Точнее, приговор, который был зачитан «вероломной рабыне, некогда делившей с господином брачное ложе без должного усердия и прилежания, что и послужило причиной всех ее последующих бед и несчастий». При этой шутовской процедуре присутствовали все охранники, которым предстояло надзирать за исполнением приговора.

Дмитрий оценил долг своей жены в один миллион долларов. В случае его выплаты он намерен предоставить ей полную свободу. Если же через два года нужной суммы у Марины не окажется, она станет в доме бесправным существом, общественной вещью, которой всякий – от господина до последней посудомойки – волен распоряжаться по собственному усмотрению.

Был придуман и способ зарабатывания выкупа. Причем это было не пожелание, а неукоснительный приказ. Марина должна была продавать себя мужчинам, то есть заниматься проституцией. При этом всем было прекрасно понятно, что таким образом заработать миллион невозможно, а значит, торговля женой будет продолжаться до тех пор, пока это не надоест Дмитрию.

Марина ожидала всего чего угодно, но не такой низости. Какая-то совсем новая – не прежняя – ненависть к бывшему мужу охватила все ее существо. Это чувство было тягостнее, чем омерзение, ей было противно даже плюнуть ему в лицо, то есть голова раскалывалась от одной мысли о том, что только что наполнявшая ее рот слюна вступит в соприкосновение с этой гадкой харей! Побледнев, она с нечеловеческой уверенностью в свои духовные силы сказала: «Этого не будет никогда. Ты понял меня, гнида?»

Однако сила была не на ее стороне. Пробудившиеся в Марине гордость и чувство собственного достоинства были подавлены грубой физической силой. После недельного заточения в плесневом подвале без воды и пищи воля Марины была сломлена. В конце концов она прошла и через это последнее испытание.

И вот, вколов ей чего-то отупляющего и затолкав в джип, муж с двумя охранниками повез продавать Марину к гостинице «Космос».

Первого клиента придирчиво выбирал сам Дмитрий. Он же и торговался – со щеголеватым негром средних лет. На чем они сошлись, Марине было безразлично, она с трудом сдерживала приступы тошноты. От глотка джина из предложенной тайком охранником фляжки стало немного легче. Потом она пошла, обреченно, словно на собственные похороны…

Чувства вернулись, когда уже снова сидела в машине. Когда начались рвотные позывы, Дмитрий распахнул дверцу и как-то по-бандитски схватил ее сзади за волосы и наклонил над асфальтом: «Не здесь, сука, тут люди ездят». Потом дал сто долларов. Марина машинально засунула бумажку в карман – какая теперь разница. В конце концов, эти деньги должны прежде всего его унизить.

С этого момента в жизни Марины наступил болезненный безотчетный автоматизм. Она спала, ела, листала журналы, переключала телеканалы, ехала на биржу, раздевалась, стискивала зубы и начинала про себя считать: «Один, два, три, четыре, пять… девяносто три, девяносто четыре, девяносто пять… шестьсот сорок один, шестьсот сорок два…» И так до тех пор, пока все не кончалось. Правда, некоторые клиенты высказывали вполне обоснованные претензии по поводу ее непрофессионализма. И не хотели платить. Или намеревались вдвое уменьшить размер гонорара. Но два дюжих охранника, не повышая голоса, убеждали клиента в том, что он не прав.

Кстати, Дмитрий участвовал в продаже только один раз, в дальнейшем перепоручив это дело охране. Трудно сказать, что думали эти внешне невозмутимые люди, какие чувства ими владели и как бы они себя повели, если бы хитрый Дмитрий не платил им за эти нестандартные услуги очень приличные деньги.

Однако как ни хитер был Дмитрий, как ни предусмотрителен и опытен в делах, но один нюанс он все же не учел. Да и не мог учесть, потому что не только сам никогда не сталкивался с подобным феноменом, но и от других ни разу не слыхал. Дело в том, что в одном случае из тысячи человеческие чувства слуги, как бы ему ни повезло с местом, как бы ему хорошо ни платили, как бы высоко ни ценили его профессиональные качества, оказываются сильнее соображений личной выгоды. И такой крайне редко встречающийся в жизни порядочный слуга способен навредить хозяину гораздо больше, чем слуга беспринципный, продажный, способный на любую подлость, если, конечно, она останется безнаказанной.

И такой человек, на беду Дмитрия, был в его окружении.

Принято считать, и на то существует немало оснований, что охранники – люди жестокие, бездушные, грубые и недалекие. Однако есть множество противоположных примеров. Именно из таких нетипичных охранников вырастают подлинные профессионалы. Ведь ими движет чувство человеческой привязанности и моральной ответственности сильного человека за жизнь, здоровье и судьбу слабого – опекаемого ими хозяина. Как правило, они принадлежат к высшему офицерскому сословию, имея за плечами высшую военную академию и опыт боевых действий в какой-либо горячей точке.

Один из таких людей верой и правдой служил Дмитрию. Издевательства хозяина над женой были ему неприятны. И по мере увеличения их изощренности они вызывали в честном и добром сердце все нарастающее чувство протеста. В конце концов, когда Дмитрий дошел до крайней степени мужской низости, охранник начал испытывать настоящие душевные страдания. Жалость к Марине он уже переживал как свою собственную боль, от которой невозможно спрятаться даже во сне.

И так уж устроен человек, особенно русский, что жалость к угнетенным и поруганным зачастую перерастает в любовь. Собственно, в этом нет ничего удивительного, поскольку во всех мировых религиях страстотерпцы удостаиваются любви и поклонения.

Этот естественный и старый как мир механизм сработал в душе охранника. И он беззаветно полюбил Марину. Чувство росло и ширилось, и однажды он ей открылся.

Марина была ошеломлена – как, ее, втоптанную в грязь, можно полюбить?! И кто ее полюбил – человек, являющийся свидетелем всех ее страшных унижений! И лишь слезы, стоявшие в глазах охранника в момент объяснения, убедили ее в искренности признания. Могла ли она не ответить ему взаимностью?

Так родилась их любовь – бедная и невозможная, словно после мировой атомной войны, когда все вокруг сожжено и покрыто серым ядовитым пеплом. Все, кроме их исстрадавшихся, кровоточащих, но живых душ. Это была жертвенная любовь…

Однако способность к любовно-религиозному экстазу охранник сочетал в себе с качествами настоящего мужчины, который способен защитить любимого человека.

Обладая еще и аналитическим умом, возлюбленный выбрал для акта возмездия очень удачный момент, когда интересы его хозяина и хозяина конкурирующего банка столкнулись не на жизнь, а на смерть. Именно в момент кульминации этого кризиса он заминировал автомобиль хозяина. Причем, будучи человеком глубоко порядочным, он не мог пойти на убийство ни в чем не виновного своего коллеги. Поэтому в тот роковой день повел автомобиль сам. Взрыв был узконаправленным, поэтому опытный минер отделался лишь легкой контузией и переломом левой руки, поскольку машина была с правосторонним управлением.

Был ли в убийстве Дмитрия какой-либо денежный расчет? Если даже его и не было, то результат освобождения тем не менее принес охраннику помимо моральной выгоды и материальную. Не претендуя ни на какие контрольные пакеты, а потому не выдержав траурного срока, Марина почти сразу же вышла замуж за своего избавителя. При этом и без всяких контрольных пакетов денег, которые по наследству перешли Марине со многих счетов Дмитрия во многих банках, вполне хватило бы для безбедного существования пятисот семей, аналогичных Марининой, состоящих из любящих друг друга мужа и жены и обучающегося в Туманном Альбионе сына – подростка.

Перед свадьбой Марина рассчитала всю прислугу. А после свадьбы сразу же продала усадьбу. Правда, вначале она намеревалась спалить ее дотла, но чувство здравого материального смысла возобладало над эмоциями.

В заключение этой истории со счастливым до поры до времени концом необходимо отметить один очень пикантный момент. Самым богатым, самым пышным венком, возложенным на могилу Дмитрия, был венок, заказанный Мариной на те самые, на проститутские, доллары.