Читать книгу Стихотворения и поэмы для 11 класса - Александр Трифонович Твардовский, Владимир Высоцкий, Александр Твардовский - Страница 113

В коридоре больничном поставили ёлку. Она

и сама смущена, что попала в обитель страданий.

В край окна моего ленинградская входит луна

и недолго стоит: много окон и много стояний.

К той старухе, что бойко бедует на свете одна,

переходит луна, и доносится шорох стараний

утаить от соседок, от злого непрочного сна

нарушенье порядка, оплошность запретных рыданий.

Всем больным стало хуже. Но всё же – канун Рождества.

Завтра кто-то дождётся известий, гостинцев, свиданий.

Жизнь со смертью – в соседях. Каталка всегда не пуста —

лифт в ночи отскрипит равномерность её упаданий.

Вечно радуйся, Дево! Младенца ты в ночь принесла.

Оснований других не оставлено для упований,

но они так важны, так огромны, так несть им числа,

что прощён и утешен безвестный затворник подвальный.

Даже здесь, в коридоре, где ёлка – причина для слёз

(не хотели её, да сестра заносить повелела),

сердце бьётся и слушает, и – раздалось, донеслось:

– Эй, очнитесь! Взгляните – восходит звезда Вифлеема.

Достоверно одно: воздыханье коровы в хлеву,

поспешанье волхвов и неопытной матери локоть,

упасавший Младенца с отметиной чудной во лбу.

Остальное – лишь вздор, затянувшейся лжи мимолётность.

Этой плоти больной, извреждённой трудом и войной,

что нужней и отрадней столь просто описанной сцены?

Но – корят то вином, то другою какою виной

и питают умы рыбьей костью обглоданной схемы.

Я смотрела, как день занимался в десятом часу:

каплей был и блестел как бессмысленный черный фонарик, —

там, в окне и вовне. Но прислышалось общему сну:

в колокольчик на ёлке названивал крошка-звонарик.

Занимавшийся день был так слаб, неумел, неказист.

Цвет – был меньше, чем розовый: родом из робких, не резких.

Так на девичьей шее умеет мерцать аметист.

Все потупились, глянув на кроткий и жалобный крестик.

А как стали вставать, с неохотой глаза открывать —

вдоль метели пронёсся трамвай, изнутри золотистый.

Все столпились у окон, как дети: – Вот это трамвай!

Словно окунь, ушедший с крючка: весь пятнистый, огнистый.

Сели завтракать, спорили, вскоре устали, легли.

Из окна вид таков, что невидимости Ленинграда

или невидали мне достанет для слёз и любви.

– Вам не надо ль чего-нибудь? – Нет, ничего нам не надо.

Мне пеняли давно, что мои сочиненья пусты.

Сочинитель пустот, в коридоре смотрю на сограждан.

Матерь Божия! Смилуйся! Сына о том же проси.

В День Рожденья Его дай молиться и плакать о каждом!