Читать книгу Золото колдуна - Владимир Владимирович Титов, Владимир Титов - Страница 7

– Семь минут до отхода. Ну и где они, блин? – Надия отвела взгляд от часов и воинственно уставилась на Петра.

– А чёрт их знает. Телефоны не отвечают. Ни у Настюшки, ни у этого… медвежоночка.

– Да твою ж мать! Началось в колхозе утро! Как же меня бесит, когда всё вот так через задницу! – Надия ходила кругами по платформе и искала, что бы пнуть. – По опыту знаю: как поход начнётся, так и покатится!..

…На следующий день по возвращении с практики участники будущей экспедиции встретились, чтобы обсудить детали готовящегося похода. Настя приехала на встречу вместе с Семёном – своим молодым человеком, которому она звонила в памятный вечер на практике. Настин приятель был перспективным менеджером среднего звена из компании, торгующей мобильными гаджетами. Он был лет на десять старше прочих членов экспедиции, небольшого роста, плотненький, с коротко стрижеными чёрными кудряшками на квадратной голове и ужасно самоуверенный.

С самого начала он всем не понравился. И в этом он был сам виноват. Он, что называется, «с порога» взял покровительственный тон, давая понять, что он – уже взрослый самодостаточный человек и снисходит до детских развлечений исключительно ради своей лоли. На первую встречу он опоздал, усиленно забивал эфир трепотнёй и даже рассказал ни к селу ни к городу скабрезный анекдот, над которым никто не засмеялся, но по делу не сказал ровным счётом ничего. Он постоянно, сосредоточенно хмурясь, посматривал на квадратный золотой хронометр, который украшал его правое запястье, и скоро отчалил со словами: «Ну всё, ребятишки, я погнал, дела!». Он увёл с собой и Настю, и та, уходя, окинула остающихся каким-то виноватым взглядом.

– Забавный типок! – сказал Родион. Если бы Семён знал, что его тщательно подчёркиваемая взрослость, серьёзность и деловитость вызывает у «ребятишек» беззлобную насмешку, он бы призадумался. А если бы ему сказали, что у Родиона и ничем не примечательного Петра за плечами есть одно интересное дело, о котором они предпочитают не вспоминать, он бы проникся к ним опасливым уважением.

Но, с другой стороны, он с удовольствием принял приглашение отправиться в экспедицию, а походная романтика была ему знакома не только по бардовским песням. А чем больше в группе бывалых бродяг, которые знают, что к чему, которых не нужно ни подгонять, ни наставлять в мелочах, ни утирать им сопли – тем лучше для всех. Ну, а если ему нравится корчить из себя яппи – да на здоровье! У каждого свои заморочки. Вот Родион всюду ходит в «тактическом» прикиде, так что его стабильно раз в неделю тормозят менты, подозревая в нём то ли дезертира, то ли скинхеда. Василиса изображает из себя гламурную сучку, склонна к импульсивным поступкам и никогда не бывает виноватой. То есть во всех её косяках виноват кто-то другой… Петя до сих пор смотрит аниме и таскается на косплейные вечеринки. Надия всех вокруг приучила называть её этим языколомным имечком. Ну и что? Можно быть откровенным фриком, но при этом – надёжным товарищем. А можно быть сферическим в вакууме хорошим парнем, милашкой и обаяшкой и при этом – полным чмом, безручью и бестолочью.

Поездку решили не откладывать, тем более что у Семёна как раз начался двухнедельный отпуск. В оставшиеся два дня докупили дополнительную снарягу и заказали билеты – из-за отпускного сезона пришлось разориться на купе. И, как говорится, ничто не предвещало беды…

Но за день до отъезда, когда Надия, гостившая в эти дни у Пети, изображала перед его родителями почтительную невестку и затеяла влажную уборку, её телефон взорвался звонком от Родиона.

– Ну и где вы, блин? – вместо приветствия спросил он.

Надия ответила. Родион со своей стороны поинтересовался, все ли у неё дома и не прохудилась ли крыша.

– До отхода пять минут, вы что, ребятки, опухли?

– Э-э… – Надия выронила швабру; её ручка упала на хвост коту, который с негодующим воплем вылетел из комнаты. – Родик, а какое сегодня число?

– Двадцать седьмое.

– А мы двадцать восьмого едем, вообще-то!

Началась истеричная сверка билетов, в ходе которой выяснилось, что Надия, Пётр, а также, вероятно, Настя с Семёном действительно едут двадцать восьмого. А вот у Василисы с Родионом билеты помечены предыдущими сутками: Василиса взяла заказ билетов на себя – результат налицо.

– Да ладно, – сказал Родион. Он знал, что критиковать Васеньку не имеет смысла: она никогда не бывает виновата. – Заселимся, отдохнём, осмотрим славный город Воскресенск… Всё, Надь, мне пора, а то поездец уже тронулся…

И вот теперь Надия с Петром стояли на платформе и в полной мере ощущали гамму чувств, которую накануне испытывали их друзья.

– Может, они на сутки позже заказали? – предположил Петя.

– Думаешь, хронографический кретинизм заразен? …А, нет, смотри, вон они топают. Так, я не поняла. Они чё, охренели?

Двое отставших путешественников быстрым шагом приблизились к своим друзьям. Одеты они были отнюдь не по-походному. На Семёне был деловой костюм, Настя пришла в розовой футболке в обтяжку, белых кроссовках с розовыми шнурками и белых джинсовых шортиках с декоративной бахромой, обрезанных чуть ниже паха.

Семён надел маску предельно озабоченности, а дивные аметистовые очи Настеньки были полны невыплаканных слёз.

– Здорово. Ребят, а где ваша снаряга? – спросила Надия. – Почтой, что ли, отправили?

– Ой, тут такое дело… – начала Настя.

– Ребятишки, извините, но мы не едем, – вклинился Семён. – Понимаете… да нет, вы, конечно, ещё не понимаете… Мне предложили поехать на тренинг по тимбилдингу, после которого я смогу возглавить филиал в Центральном административном округе Москвы. Это, чтоб вы знали, покруче, чем некоторые областные филиалы! Но меня не отпускают просто так, мне надо будет эти две недели отработать. И вот мы с Настей подумали и решили, что в поход с вами как-нибудь ещё сходим, правда, Насть?

– Угу, – кивнула Настя. – Извините, ребята, так получилось…

– Блин… – выговорила Надия. – Жалко. И денежки за билет плакали?

– Да, – согласилась Настя. – Мы это узнали в последний момент, уже и билет не сдашь… То есть я сейчас принесла билет сдавать, а мне в кассе говорят – всё, поздно…

Было видно, что потеря денег её печалит меньше всего.

– Обидно, – вздохнула Надия. – Слушайте, давайте хоть зайдём к нам в купе, посидим перед дорогой.

Ни голос, ни выражение лица Надежды не изменились, но Петро почувствовал, что подруга задумала какую-то каверзу.

– Нет, ну, вы поймите, это не детские игры, это взрослая жизнь, – говорил Семён, идя по коридору в вагоне. – Карьеру, ребятки, умные люди делают один раз и навсегда. А то бывает так: раз-другой откажешься от хорошего предложения, а потом выясняешь, что ты, такой красивый, никому не нужен…

Настя присела на скамейку в купе, которое могло бы стать и её домом на ближайшие полсуток, и уставилась в окно.

Надия требовательно дёрнула Петра за рукав.

– Выведи этого борова на улицу, – прошелестела она ему в ухо. Петя кивнул, мысленно ухмыляясь до ушей.

– Насть, помоги из рундука мой паспорт достать, – сказала Надия как ни в чём не бывало. – Засунула сдуру в рюкзак, а они же сейчас билеты будут проверять…

– Я помогу! – оживился Семён.

– Да нет, не надо, мы девушки крепкие, – улыбнулась Надия.

– Семён, пошли на платформе покурим, воздухом подышим. А то, наверное, девочкам посекретничать надо перед дальней дорогой, – предложил Петя. – Всплакнуть на груди, то-сё…

– А, давай, – согласился Семён.

– …как сказано в Библии: есть время разбрасывать камни и есть время собирать камни! – разглагольствовал Семён. – У меня сейчас год идёт за пять. И тут важно не промахнуться. А я, знаешь, однажды здорово рискнул, когда с половины третьего курса ушёл. Но я подумал: а что я получу, если буду ещё два с половиной года полировать задницей скамейку в институте? Знаешь, есть такая поговорка: поступив на работу, забудь всё, чему тебя учили в институте. Потому что самое важное, вот самый гештальт и цимес, – он поднял кверху указательный палец, – ты узнаешь уже в процессе работы. Это девяносто процентов. Десять процентов – это то, что ты вынесешь – заметь: не заучишь, а вынесешь! – из института. А девяносто процентов того, что ты учишь, тебе на самом деле не нужно. Просто есть такой заведённый порядок, что руководитель определённого уровня должен иметь диплом. Но это постепенно отмирает и скоро отомрёт. Зачем мне протирать штаны целый год, если я могу узнать всё, что мне нужно для работы, на двухнедельном тренинге?

Он говорил и говорил без остановки. Похоже, ему было неважно, слушает его собеседник или нет. Важнее было, что выступает Великий Он, Непревзойдённый Гений Менеджмента и Знаток Правды Жизни. Петя кивал, изображая внимание, а сам думал о том, что же на этот раз измыслила его изобретательная подруга. Он отметил, что Настя до сих пор не вышла из вагона.

Поезд лязгнул и тихонько тронулся.

– Молодой человек, вы едете или как? – окликнула Петра проводница. – Мы отходим, а вы лясы точите.

– Да, всё, Петь, иди, а то на платформе останешься. – Семён дружески хлопнул его по плечу. – Слушай, а где Настя? Она выходила вообще?

– По-моему, я её видел, – сказал Петя – он уже бежал по платформе, держась за поручень. – Может, в туалет отошла? Позвони ей! – Он вскочил на площадку рядом с заворчавшей проводницей.

– Ага, да! – крикнул Семён. – Удачной дороги!

Вернувшись в купе, Петя не был удивлён, обнаружив там обеих девушек. Надия и Настя что-то ожесточённо искали.

– Представляешь, Петя, я паспорт потеряла! – со слезами в голосе обратилась к нему Настя. – Спасибо, Надька заметила – а что это, говорит, у тебя был паспорт в кармашке, а теперь я его не вижу?

– Ты уверена, что здесь потеряла, а не по дороге? – спросил Петя.

– Точно уверена! – всхлипнула несчастная. – Блин, что делать! Сёма с ума сойдёт!

Словно в подтверждение её слов, задребезжал розовый планшет на столе.

– Дай отбой! – приказала Надия. – Эй, Настюшка, я его нашла! Вон там валялся, в углу. Как мы его просмотрели, две вороны? И билет там, кстати.

– Чудно! – говорила Настя, принимая в руки документ. – Мы же там три раза смотрели!

– Значит, плохо смотрели.

– Я сейчас позвоню Сёме, чтобы он не волновался!

– Да переживёт твой Сёма, – сказала Надия. – И ты не дёргайся. Всё в порядке. Ты вообще тут находишься на своём законном месте, если что.

– Но я же не еду!

– В том-то и дело, что ты едешь.

– Юридически и фактически, – ввернул Петя.

– Блин!

Распахнулась дверь, и в купе зашла проводница, проверяющая билеты.

– Понимаете, тут такое дело! Я ведь не еду! – набросилась на неё Настя. – То есть у меня билет, но я не должна ехать!

– Девушка, не морочьте мне голову! У вас билет помечен сегодняшним числом, оформлен на ваш документ. Что не так? – почти без раздражения ответила проводница. – Сколько, бывает, зайцами лезут, а тут всё наоборот. Не сводите меня с ума, ладно?

– Как говорят в Одессе, «не делай маме нервы!», – сострил Петро и был удостоен гневного взгляда проводницы.

– Всё нормально! – примирительно сказала Надия. – Принесите нам чайку и чего-нибудь пожевать.

– Конкретней, пожалуйста. Чай, кофе, кока-кола, печенье, шоколад, чипсы…

– Значит, для начала – три стакана чая, пачку печенья и большую шоколадку для этой плаксы, ладно?

– Хорошо, – кивнула проводница и удалилась.

– Какая там первая станция? Мне надо будет сойти и вернуться! – ныла Настя.

– Да не надо тебе нигде сходить, – улыбнулась Надия. Петя отвернулся и зажал рот, чтобы не расхохотаться. Он уже понял, что это Надька устроила фокус с паспортом, для чего и потребовалось удалить из купе Семёна.

– Настенька, солнце моё, это ведь у Семёна тренинг, а не у тебя, – продолжала агитацию хитрая Надия. – У тебя – законные каникулы. Кто сказал, что ты обязана сидеть возле него на привязи? Ты что, Гюльчатай из гарема? Не можешь сделать шаг без разрешения повелителя?

– Он за меня очень беспокоится! – хлюпала носиком Настя. – Он же чёрт знает что вообразит!

– Ну и дурак будет в таком случае, – отвечала Надия. – Не горюй, птичка, что-нибудь придумаем.

Надия обладала незаурядной силой убеждения. Это замечали многие. И препод по общей химии, который против своей воли поставил ей на экзамене «хор», хотя под вопросом было даже «удовл». И соседка по общаге, которую Надия ласково выпроваживала, если ей нужно было освободить комнату для свидания по-быстрому. И Петя, причём неоднократно.

Не то чтобы шебутная пухленькая девочка была ведьмой-манипуляторшей, которая способна заставить человека сигануть в кипящий кратер, предварительно зарезав родную мать. Но если она очень хотела в чём-то убедить собеседника, ей это удавалось.

Настя не стала исключением. Через полчаса она, сбросив кроссовки, сидела по-турецки на диванчике, прихлёбывала чай и весело болтала с Надей. От недавнего смятения не осталось и следа.

– Классно ты придумала! – шепнул Петя своей подруге, когда Настя отлучилась из купе. Надия загадочно повела глазами, но по её рожице расплылась неудержимая торжествующая улыбка.

Поскольку они приобрели купе на четверых, в дороге никто не нарушил их уединения. На одной из остановок Настя включила видеосвязь на планшете и поболтала с потерявшим её бойфрендом. Она сплела какую-то не слишком правдоподобную историю о том, как они разминулись на вокзале, сказала, что вернулась домой, ужасно устала и что сегодня она никуда уже не поедет:

– До завтра, сладкий медвежоночек! Мяу-мяу!

В продолжение разговора Петя и Надя стоически молчали.

Трое путешественников протрепались обо всём на свете далеко за полночь, взбудораженные дорогой и озорным приключением, которое они недавно пережили. Где-то около четырёх ночи или, скорее, утра они расползлись по полкам – разумеется, Пётр, как джентльмен, уступил дамам нижние диванчики. Однако стоило ему заснуть, как он почувствовал, что его настойчиво будят.

– Настюшка спит, – прошептала Надия.

– Ага, – улыбнулся парень.

* * *

В славный город Воскресенск, где жили родители Надии и откуда должна была стартовать экспедиция, поезд прибыл к семи утра. Зверски невыспавшиеся путешественники вытащили рюкзаки и поплелись через вокзальную площадь.

– Куда сперва… уы-уы-уау… – зевнула Надия. – Наверное, в гостиницу?

– Я не откажусь и пожрать не мешало бы, – витиевато ответил Пётр. Его синеватое лицо отлично гармонировало с синим камуфляжным костюмом. – Я, если недосплю, всегда на жор пробивает.

Настя ничего не сказала, только зевнула. Ей в эту ночь пришлось труднее всех: она вынуждена была полтора часа притворяться спящей…

– Эй вы, трое! Оба быстро ко мне! Я тебя узнал!

– Родион! – Троица разом обернулась на голос.

Родион подпирал плечом фонарный столб, чтобы тот не упал, и, сложив руки на груди, с ухмылкой смотрел на однокурсников. В оливковых военных штанах, футболке и панаме того же цвета, в светлых берцах «калахари», он был похож на «солдата удачи». Героический облик дополняли ножны на левом боку.

А ещё – свежий бланш под левым глазом, который Родион пытался замаскировать чёрными тактическими очками, и свежие ссадины на костяшках, которые он и не думал скрывать.

– С прибытием! – Родион отклеился от столба и двинулся навстречу, распахивая руки для объятий. – Петруччо, брат мой… ы-ыть!.. – Он облапил Петю и приподнял его – вместе с рюкзаком, который тот не успел скинуть. – Надия, солнышко, рад тебя видеть! – Надежду постигла та же судьба – она только ойкнула, когда расчувствовавшийся Родион подхватил её и крутанулся с ней. – Насть, привет! – Он лучезарно улыбнулся, Настя отзеркалила улыбку. – А где Семён?

– Ой, Родик, – хихикнула Настя, – тут такая история вышла! Ты не поверишь!..

– Пошли разместимся в гостинице, мы тебе по дороге расскажем! – сказала Надия.

– …А-атлично! – Родион восторженно прихлопнул ладонями по бёдрам, услышав сказку о потерянном паспорте. – Начало хорошее!

– Мне всё равно как-то перед Семёном неловко! – призналась Настя.

– Это ему должно было быть неловко тебя обламывать, – ответил Родион. – Считай, его судьба наказала. А тебе повезло. Судьба, Настенька, от судьбы не уйдёшь. Тебе судьба была с нами в поход сходить.

– А Василиса где? В гостинице осталась? – спросил Петя.

Родион хмыкнул:

– Да тут тоже такая история вышла… Не знаю, с чего начать…

– Начни с конца, так проще, – посоветовала Надия.

– С конца так с конца. Не будет Васьки. Домой умотала в растрёпанных чувствах.

– Блииин! Жалко! Что-то случилось?

– Случилось, ага. Честно говоря, она сама виновата. Из-за неё всё…

– Так что случилось? – спросила Настя.

– Ну, в общем… Там, по дороге к гостинице, мостик через речку…

– Ну да, – кивнула Надия.

– Конечно, ты знаешь. В общем, приехали мы с Васькой, расположились и пошли погулять. Она, конечно, фотик взяла – она же у меня фанатка… Вот, идём мы через мостик, а внизу на берегу парень сидит и тину в мешок собирает…

– Утей кормить, – определила Надия.

– Наверное. А Ваське прямо до смерти захотелось его сфотографировать. А этот мужик увидел, что его снимают, и отчего-то в залу… в бутылку полез, – поправился Родион. – Мол, нех… нечего тут фоткать, и всё такое. Васька ему что-то ответила, он вообще взбеленился. Ну, я ему говорю – следи за языком, вообще-то… А он в ответ – будет мне ещё всякий пиз… короче, всякий указывать, в форму вырядился, а сам, небось, от армии косишь. А я ему – сейчас я тебя, герой стройбата, в это болото окуну, остынешь немного, а то горячий дохххх… до хрена. Ну, в общем, поцапались мы. Васька, дура, нет чтоб в стороне стоять, всё у меня на руках висла – «мальчики, не надо, мальчики, не надо!»…

– Это он тебя? – Петя указал на свежий синяк.

– Да нет, наверное, – неопределённо ответил Родион. – Это, кажется, уже потом, когда мы с ним мировую выпили, потом пошли в гости к его родичам, а на полдороге попались какие-то черти. Так этот парень – его Серёга зовут, кстати – с ними тоже зацепился. У него, видно, натура такая – если в день два раза не подрался, считай, зря день прожил. Идёт мимо них, вдруг разворачивается и лезет к одному: «Слышь, ты, те чё-то не нравится?» А тот тоже окрысился: «Э-э, увасся, ыды, слющай, ыды, куда шол, да-а?!»

Надия хихикнула. Две женщины средних лет, которые неспешно шли по противоположной стороне улочки, нагруженные сумками, прервали беседу и обернулись на гортанный вопль Родиона.

– Их четверо, нас двое – Васька не в счёт, от неё, кроме визга, никакой помощи. Но Серёга с самого начала одному нос поломал и глаз чуть не выстегнул. Этот выбыл. Ещё один дрищ мелкий, метр с кепкой, – Родион показал ладонью уровень, – пару раз поймал от меня по бестолковке и в драку больше не лез, так, вокруг прыгал, орал, и всё. Вот с двумя другими пришлось повозиться. Ну, а мне не хотелось возиться, так я достал товарища, – Родион извлёк нож и покрутил им в воздухе, – да и… – Вдохновенный рассказчик замялся, раздумывая, стоит ли сообщать все подробности. – Короче, только мы их и видели. Наверное, вспомнили, что дома утюг не выключили. Один так торопился, что тапки потерял. Серёга, правда, тоже удрал, потому что какая-то блажная дура стала ментов звать. Ну, и мы с Василисой тоже… поспешили удалиться. В другую сторону.

– Тебя за эти подвиги менты искать не будут? – озабоченно нахмурилась Надия.

– Да нет, наверное… – Родион снова пустил в ход универсальный русский ответ, вгоняющий в ступор иностранцев. – Вот после той славной виктории Васенька мне закатила истерику. Она, мол, ехала сюда отдыхать душой и фотографировать прелестные пейзажи, а я устроил ей быдло-апокалипсис.

– «Быдло-апокалипсис»? Красиво! – хмыкнул Петя. – Так и сказала?

– Так и сказала. Сейчас смешно, а тогда я, чес-слово, взъелся. Значит, я, говорю, для тебя быдло? У тебя что, говорю, благородные корни некстати пробудились, шановна панна Любомирска? Так мой предок, если хочешь знать, служил в кавалергардах и бился под Аустерлицем, у прабабки хранился его орден Святого Владимира, только я всех вокруг быдлом не обзываю…

– Ни хрена себе… – сказала культурная девушка Настя.

– А-а… можешь не верить, – отмахнулся Родион. – Многие не верят. Но ты подумай – мне-то какой резон врать? Это же его заслуга, а не моя…

– Да нет, верю… Просто неожиданно как-то. Ты… и вдруг потомок кавалергарда…

– Ну да, кавалергарда. А что тут такого? Все мы чьи-то потомки, и если покопаться в родословных, можно такого нарыть, что ахнешь! Вот мне один паренёк рассказывал, что встречался с девкой из рода Рюриковичей. Правда, она из какой-то обедневшей ветви, уже при Екатерине у них не осталось ни титула, ни поместий, сами землю пахали, как мужики – но всё равно помнили, что происходят от Рюрика. От того самого. Может, выдумала, конечно, фиг знает… Ладно. В общем, Васенька мне заявляет – да мне плевать на Аустерлиц, на твоего предка, а особенно на тебя, ты – тупое драчливое быдло, ты меня ни в грош не ставишь, я для тебя – постельная кукла и только, любил бы – повёз бы на Мальдивы, а не в эту пердь… ой, Надь, извини.

– Ничего, всё норм, – кивнула Надия.

– В общем, понеслась по кочкам. Сейчас-то я понимаю, надо было как-то всё обратить в шутку, но я тогда тоже был на взводе и, кажется, наговорил ей лишнего. Так что Васенька собрала вещички, обозвала меня средством контрацепции и умотала в Москву.

– Ладно, не горюй! – Надия хлопнула Родиона по плечу. – Может, ещё наладится у вас…

– Да пошла она на хутор к матери, – спокойно сказал потомок кавалергарда. – Когда надо было отвадить мажорного наркота Дюшу, тогда был «милый Родичка». И мои методы убеждения были в самый раз. А теперь я, оказывается, «быдло». Только ссору с Серёгой, с которой вся фигня началась, затеял не я, а вельможна панна Любомирска…

…День вышел весьма насыщенным. Разместившись в гостинице, путешественники отправились завтракать, потом зашли к родителям Надежды, потом отправились закупать продукты в дорогу, а заодно экипировку для Насти, которая уехала из Москвы в чём была, потом Надия устроила гостям экскурсию по городу с заходом на пляж. Там Настя снова повеселила друзей видеосвязью с Семёном – на этот раз она рассказала, что её семья в полном составе отчалила к тётке в Тарусу. Перспективный менеджер был в игривом настроении и настаивал, чтобы Настя обнажила для него груди. Настя похихикала, назвала бойфренда «испорченным мальчишкой», вместо бюста показала язык и отключилась.

– Придурок больной, – проговорила она вполголоса. Спутники деликатно отмолчались.

Во время прогулки по городу общее восхищение вызвал рекламный плакат «ОТРУБИ ДЁШЕВО!», висевший на заборе при входе на рынок. Скорее всего, те, кто разместил этот плакат, не имели в виду ничего дурного и просто желали привлечь внимание покупателей к побочным продуктам мукомольного производства, реализуемым по низкой цене. Однако мужская половина экспедиции истолковала фразу, как определила Надия, «в меру своей испорченности», и радостно сфотографировалась под плакатом с ножами наголо.

Скоро и девушкам представился случай сделать забавное фото. Возле рынка возвышались три кирпичные пятиэтажки (а всего в Воскресенске домов такого типа было полтора десятка). На стене одной из них висела трафаретная табличка «ОСТОРОЖНО, СОСУЛЬКИ!». Жарким летним днём этот призыв звучал очень «своевременно». Надия и Настя потребовали, чтобы парни купили им по эскимо, и Петро пять минут так и эдак снимал на Настин планшет, как две юные красавицы ласкают мороженое язычками.

Неподалёку от гостиницы путешественники обнаружили чудо детской архитектуры – добротный «штаб», устроенный в развилке могучей сосны. Возле этой избушки на курьих ножках висела простыня с грозным предупреждением «Не фоткать!! Штраф 500 рублей!!!» Родион со смехом объяснил, что вчера Василиса полчаса выплясывала возле этого строения, снимая его со всех ракурсов, а малолетним домовладельцам, как видно, не понравилось такое назойливое внимание.

За обедом Родион обмолвился, что, собираясь в поход к заколдованному замку, он захватил с собой ружьё.

– Правильно, – серьёзно сказала Надия. – У нас, конечно, не тунгусская тайга, не бразильская сельва и не Дикий Запад, но с ружьём в лесу как-то веселее. Я бы своё тоже взяла, но…

– У тебя есть ружьё? – спросила Настя.

– Да не у меня. У отца. Он меня начал учить стрелять, когда мне было десять с небольшим. Вот только он мне ружьё не даст, бида-пичаль. Оно ж на него оформлено, а я всё никак не соберусь получить разрешение…

– Блин! Везёт же! А я вот в жизни не стреляла из чего-то настоящего! – вздохнула Настя.

Пётр тактично промолчал – его стрелковый опыт ограничивался духовушками в парковых тирах. И ему даже ни разу не посчастливилось «подстрелить» плюшевую зверушку, полагавшуюся метким стрелкам в качестве приза. Однако признаваться в оружейной девственности перед девчонками не хотелось. И он решил, что лучшая защита – нападение.

– Это не годится, – с преувеличенной суровостью сказал он. – Мы всё-таки собираемся не на пикник на лужайке. Насте надо потренироваться перед выходом. Да и мне… а то давно не практиковался.

– Легко, – кивнула Надия. – У нас тут есть старый глиняный карьер, отсюда семь-восемь километров. Можно туда съездить.

Идея устроить учебные стрельбы перед началом экспедиции была встречена с энтузиазмом. Через час видавшая виды «девятка» высадила четверых ганфайтеров в романтической глуши. Получив гонорар, таксист развернулся и поехал обратно по просёлку, напоминающему море на картинах Айвазовского, а стрелки потопали к огневому рубежу.

– Красотища! – вырвалось у Насти.

– Ага. Постапокалипсис, – согласился Родион.

Заброшенный карьер и в самом деле был красив – странной, дикой и болезненной красотой. Его дно было испещрено буграми и рытвинами: в углублениях стояла зеленоватая вода, на возвышениях же росли мать-и-мачеха, дрок, полынь и лебеда, а кое-где и молодые деревца. Почти отвесные стены тридцатиметровой высоты окаймляли дно полуподковой. На обрыве росли сосны, и их корни торчали из глинистой стены, точно жгутики исполинской инфузории. С десяток сосен, сорвавшихся с обрыва, лежали внизу. Выбеленные солнцем и дождями, они были похожи на остовы морских чудовищ. Ещё три сосны готовились упасть – они опасно изгибались над обрывом, напоминая удочки в руках великанских рыбаков.

В заброшенном карьере было что-то ощутимо доисторическое. Культурный слой был скуден, и артефакты можно было пересчитать по пальцам. Покрышка от трактора «Беларусь», перержавевшая ось грузовика, несколько пластиковых канистр, кое-где поблёскивало битое стекло. Видно было, что люди бывают здесь не каждый день и даже не каждую неделю – место совсем не подходило для пикников и романтических свиданий. А для легкомысленных эпикурейцев, которым всё равно, где пить, карьер как место уединения тоже был неудобен, потому что находился слишком далеко от населённых мест.

Словом, это было идеальное стрельбище.

Ганфайтеры вчетвером расставили пустые канистры возле глинистой стены, и Родион выпустил три пули в крайнюю слева. Он бил с семидесяти шагов; одна за другой пули разнесли мишень вдрызг.

Зрители наградили удачного стрелка аплодисментами.

– Кто следующий? – спросил Родион. – Петруччо, снимешь крайнюю справа?

Петро хмыкнул, подумав, что вряд ли повторит достижение друга, даже если уменьшить дистанцию втрое. Однако отступать без боя не хотелось. Он принял двустволку и довольно ловко снарядил её. Посмотрел поверх ствола на мишени. Канистры, которые только что были как на ладони, теперь превратились в еле видимые пятна. «Ладно. Тут главное – поменьше думать. Стреляй сейчас, пока руки не устали – может, и попадёшь…» – подумал он и потянул спусковой крючок.

– Отставить! Не стреляй! – заполошно крикнул Родион.

– Что? – Петя обернулся и чуть не выронил оружие: перед ним стоял Родион с совершенно перевёрнутым лицом. Редко ему доводилось видеть друга настолько напуганным.

– Петро… – тихо проговорил Родион. – Дружище… не делай так больше!

– А чё не так?

– К плечу приложи приклад. К ПЛЕ-ЧУ! Нахрен ты его НА ПЛЕЧО положил? Тебе же отдачей челюсть вынесет!

Поняв, что капитально свалял дурака и показал себя полным чайником в стрелковом спорте, Петро побагровел и медленно взял ружьё как полагается.

– Ближе подойди, – всё так же, вполголоса, сказал Родион. – Подойди, говорю. В первый раз тебе с двадцати метров надо ещё постараться попасть. А так ты будешь попусту патроны жечь и ничему не научишься.

– Ладно, ничего, – сглотнул опозоренный стрелок.

– Хм. Ну, как знаешь…

Почти ничего не видя перед собой, Петро высадил десяток пуль «в белый свет». От глинистого откоса взлетали красивые облачка пыли, но канистры оставались невредимы.

– Настя, будешь стрелять? – спросил он деланно-ровным голосом, хотя в душе был совершенно раздавлен неудачей.

– Будет, будет! Настя, иди сюда! – Родион подошёл к мишеням на тридцать метров. – Вот так, жми сильнее, не сломается. Вставляй патрон. Так, теперь смотри: приклад к плечу, поплотнее… Мушку не заваливай. Вот эта точка должна быть посередине. На спуск дави плавно. Выстрела не бойся. Не пытайся удержать отдачу – это бесполезно, да и не нужно. Когда ты чувствуешь толчок, пуля уже вылетела. Понимаешь?

Настя кивала.

– Петрушка, не загоняйся, я первый раз тоже в цель не попала, – прошептала Надия своему кавалеру, оскорблённому в лучших чувствах.

Петя фыркнул.

– Не фыркай, дурашка! Потренируешься, высадишь сотню-другую патронов и будешь стрелять не хуже…

Петро хотел что-то ответить, но тут раздался выстрел, а затем – ликующий вопль Насти:

– Я попала! Йес, йес, я попала! Родик, ты видел? Я попала!

– Ну вот, даже Настюшка стреляет лучше меня, – вздохнул Петро.

– Со вдвое меньшего расстояния, – напомнила Надия.

– Да, но она – девчонка!

– И чё? Раз девчонка, значит, низшая раса? Петенька, ты у меня сексист, я погляжу!

Следующий выстрел Насти был менее удачным – то, что называется, «ещё бы чуть-чуть – и попала бы точно!».

– Вот видишь!.. – сказала Надия.

Настя выстрелила снова, и третий выстрел, который она произвела в своей жизни, имел поистине апокалиптические последствия. Пуля ударилась о камень и с противным мяуканьем ушла куда-то вверх. Наверху послышался шорох, посыпались комки сухой глины.

– В сторону! Назад! – заорал Родион, хватая одной рукой ружьё, а другой – ошалевшую ученицу.

Они шарахнулись прочь от откоса – и вовремя. Оказалось, что большой пласт глины у самой кромки обрыва держался на честном слове, а Настина пуля сыграла роль той самой соломинки, что переломила спину истомлённому верблюду. Глиняная глыба весом в полтонны шевельнулась и с пугающей лёгкостью заскользила вниз по склону. Трах! – она ударилась о дно карьера и разлетелась, точно бомба. К счастью, за мгновение до её столкновения с поверхностью ганфайтеры успели перемахнуть большой бугор и наблюдали за происходящим из цветущей лужи.

Но разрушительная сила третьего Настиного выстрела ещё не была исчерпана. Упавшая глыба лишила опоры сосну, стоявшую на краю обрыва. Дерево зашаталось, надрывно заскрежетали, вырываясь из земли и лопаясь, обнажённые корни. Шумнув вершиной, сосна нырнула вниз и с треском ударилась о землю. Постояв секунды две в невообразимом положении, точно раздумывая, дерево пошатнулось налево и рухнуло плашмя.

По луже, в которой вынужденно принимали ванну ганфайтеры, пошла рябь.

– Валим отсюда… – слабым голосом произнесла Надия.

Повторять два раза не потребовалось.

Через полчаса водитель такси, которого вызвала Надия, с удивлением лицезрел двух парней и двух девушек в одном белье, с комьями грязной одежды в руках. У одного парня было ружьё, и несколько мучительных секунд таксист раздумывал, не лучше ли развернуться и дать по газам. Страсть к наживе переборола осторожность, и наши герои благополучно вернулись в гостиницу.

Вечером они сидели в двухместном номере Родиона, опустевшем наполовину из-за дезертирства Василисы, пили чай и со смехом вспоминали приключения, на которые были так богаты предшествующие дни.

– Всё, ребята, нам надо срочно валить из города! – хохотала Надия. – Если мы завтра до обеда не уберёмся, тут начнётся гражданская война и извержение вулкана!

Наутро экспедиция выдвинулась на маршрут. Надия побаивалась за Настю – девушку хрупкую и опыта походов не имевшую совершенно. Поэтому её, невзирая на протесты, предельно разгрузили, оставив в рюкзаке только её одежду, килограммовый пакет с гречкой, банку тушнины и ещё какую-то мелочь.

Первый день похода прошёл вполне благополучно. Неофитка достойно выдержала испытание – не ныла, не хныкала, не требовала к себе повышенного внимания, но и не мешала своим более умелым спутникам, пытаясь доказать собственную искушённость. Словом, вела себя как примерная ученица. Зато Надежде пришлось выдержать не одну пикировку с мужской половиной экспедиции: парни были уверены, что ориентируются в незнакомой местности лучше, чем какая-то девчонка, а потому то и дело требовали внести поправки в маршрут. Три штурмана – это, как скоро выяснилось, похуже, чем три капитана. В результате путешественники заложили изрядный крюк и вышли к левому берегу водохранилища вместо правого, на котором Надия запланировала промежуточную стоянку. Левый берег – крутой и лесистый – меньше подходил для стоянки, чем луговой правый, но шагать лишние пять вёрст отчего-то никому не захотелось. Пошарив немного по лесу, путники нашли подходящую ровную площадку, от которой был удобный спуск к воде, и на ней разбили лагерь.

…Темнело. В кустах по соседству щёлкал запоздалый соловей. Настя лежала на коврике-«пенке», подложив руки под голову, и смотрела в тёмное небо, где одна за другой проступали звёзды. Надия с удовольствием прихлёбывала чай из деревянной кружки и похрустывала сухарями. Пётр механически обламывал тонкие веточки до размеров спички и кидал на угли, наблюдая, как они вспыхивают.

Родион выволок из-под тента свой рюкзак и вытянул из него какой-то продолговатый предмет.

– Это что? – спросил Пётр.

– Похоже на сковородку со струнами, – оценила Надия, когда Родион вытащил странный предмет из чехла.

– Вы что, никогда банджо не видели? – удивился Родион.

– Видели, видели. Не такие уж мы тёмные, – ответила Надия. – Просто я не видела, чтобы ты на нём играл.

– Я учусь, – скромно ответил Родион. Надия многозначительно хмыкнула. – Но кое-что уже умею, так что ушки можете не затыкать.

Он сел, примостил «сковородку со струнами» на коленях, нацепил на три пальца правой руки пластиковые когти и извлёк несколько звонких и сухих звуков.

Настя, явно заинтересованная, села, обхватив руками колени. Родион улыбнулся и добыл из «сковородки» лихой мотивчик.

– В Зурбагане, в горной, дикой, удивительной стране,

Я и ты, обнявшись крепко, рады бешеной весне… – запел он.

Пел он средне: в Teatro alla Scala его бы не приняли даже за взятку. Но голос, слух и чувство ритма у него имелись, а для залихватской песенки в стиле Дикого Запада этого было более чем достаточно:

Надия, которая поначалу скептически ухмылялась, потому что не подозревала у Родиона музыкальные таланты, поймала себя на том, что подёргивает плечами в такт разудалой мелодии. Да и остальные тоже, судя по глазам, «завелись». Родион улыбнулся. Его пальцы порхали по струнам, то высекая резкие, задиристые аккорды, то вызванивали игривый перебор:

– Круто! – искренне сказала Надия, когда Родион подвёл итог несколькими трескучими аккордами, похожими на далёкие винтовочные залпы.

– А песня… Это ведь из Грина, да? – спросила Настя.

– Именно, – кивнул музыкант. – Был у меня в соплячьем возрасте период увлечения его писаниной.

– А потом? – спросила Настя.

– А потом прошёл, вот и всё. Потом мои книжные предпочтения сменились, и я перешёл на Луи Буссенара.

– Читала, – кивнула Надия. – Слушай, Родик, сыграй ещё что-нибудь такое! Ты классно играешь, я после этого твоего Гарбузяна…

– Зурбагана, – вежливо поправил Родион.

– Не важно. Я после него просто ожила, честное слово! Как у тебя это получается?

Родион самодовольно улыбнулся.

– Владика не хватает с его гармошкой, – заметил Петя. – Вот был бы готовый кантри-ансамбль.

– О нет! Только не Владик! – с неподдельным ужасом воскликнула Надия. – Он же маньяк! Ты что, забыл? Он через минуту разговора предлагает «что-нибудь сыграть» и, если не откажешься, будет полчаса насиловать уши своим скрипом. А откажешься – так сразу обида смертная! Он бы нас ещё на маршруте задолбал!

– Да уж, ну его! Я бы лучше взял напарницей какую-нибудь симпатишную скрипачку. Например, Мэгги из «Country Sisters», – размечтался Родион. – Пускай скрипит на скрипочке и задницей крутит.

– Эта американская сучка тебя взяла бы только сапоги чистить, – ответила Надия: ни одна нормальная девушка не потерпит, чтобы в её присутствии парни хвалили другую.

– Она не американка, а чешка, – сказал Родион, перебирая струны. – И она действительно классная скрипачка.

Надия презрительно фыркнула.

– А спой что-нибудь такое… лирическое, – неожиданно попросила Настя. – Или банджо для лирики не подходит?

Родион издал горлом странный звук и прихлопнул струны ладонью:

– Можно и лирическое, – он перебрал струны. Задумался на несколько мгновений…

Стихли переборы, и путешественники долго сидели в молчании.

– М-да… серьёзная вещица, – признала Надия. – А чьё это?

– Не помню, – соврал Родион. Он отлично знал, «чьё это», потому что сам сочинил стихи и придумал к ним музыку. Однако он опасался, что если признается в своём авторстве, то друзья станут неискренне хвалить его творчество – или, наоборот, примутся выискивать блох. Нет уж. Пусть принимают песню как есть…

– А Дева Бури – это валькирия? – предположила Настя.

– Судя по всему, – ответил Родион.

Путники снова замолчали. Родионова песня очень удачно легла на общее настроение, порождённое ясным тёплым летним вечером и безлюдными просторами вокруг, когда душу охватывает светлая грусть и томительно-сладкое предчувствие чудесного приключения.

На следующий день, поднявшись до света, кладоискатели закусили, свернули лагерь и пустились дальше в путь.

Они не знали, что за день им предстоит. Не знали, что в конце следующего дня им всем искренне захочется сдохнуть, а потом судьба не раз предоставит им такую возможность.