Читать книгу Судьба на роду начертана - Владимир Волкович - Страница 8

Тополиный пух летал в воздухе, опускался на землю и сгребался дворниками в кучи. Эти кучи они складывали в большие мешки и носилки с высокими бортами. Если успевали. Потому что пацаны стремились их обязательно поджечь. Тополиный пух горел как порох, вспыхивая в момент, и упустить такую возможность – устроить костер, ребята просто не могли.

Город постепенно очищался от следов войны, восстанавливались разрушенные дома, а кое-где строились новые. Открывались магазины, в ларьках торговали вином на разлив, как когда-то.

На углу дородная женщина продавала с передвижной тележки газировку, добавляя в пузырившуюся воду темно-вишневый сироп из высокой колбы.

Аля взяла стакан газировки и пила не спеша, маленькими глотками. Людей в этот ранний час было еще мало, и никто не торопил ее, не мешал размышлять.

Этот человек со странным именем Мозель уже две недели хочет с ней заговорить, но она равнодушно передергивает плечиком и проходит мимо. Он далеко не первый, кто пытался завязать с ней знакомство за эти пять лет, что прошли с того времени, как они с матерью вернулись из эвакуации. Но она решительно пресекала все эти попытки. Ей казалось кощунством, предательством перед Борисом сходиться близко с кем-либо из мужчин и даже просто знакомиться.

Аля была очень привлекательна. Красота ее расцвела, в светло-зеленых глазах отражалась мудрость, бледная тонкость лица скрывала в себе таинственность. Фигура оставалась по-девичьи стройной, походка была, как прежде, легкой и изящной. В то же время в ней уже угадывалась зрелая женщина. И это необыкновенное сочетание притягивало взгляды встречных мужчин. Ей с равным успехом можно было дать как ее реальные двадцать пять, так и значительно больше.

Аля шла на работу. Трудилась она в строительной конторе инженером, хотя никакого строительного образования у нее, конечно, не было. Научилась быстро, и сейчас мечтала поступать в строительный институт. Для этого надо было получить аттестат зрелости, и Аля решила окончить вечернюю школу. Учеба давалась легко, она везде успевала, только на развлечения и мужчин времени не хватало, но была даже рада этому.

День пролетел незаметно. Алю радовало, что рабочие дни не похожи друг на друга, каждый приносил с собой что-то новое. Строительство, вообще, процесс со многими непредвиденными обстоятельствами, требующими принимать решения на ходу, и Але доводилось если и не принимать эти решения самой, то просчитывать их по просьбе тех, кто принимает. А это было ответственно и очень увлекательно.

Уже подходила к дому, когда издалека увидела Мозеля. Подумала: «Ну, сейчас для полного удовольствия надо столкнуться с ним лицом к лицу». Но и уйти в сторону или выждать казалось ей унизительным.

– Здравствуйте, – Мозель вежливо приподнял шляпу и наклонил голову, обнажив лысеющее темечко, окруженное венчиком седеющих волос.

– Здравствуйте, – она хотела, как обычно, пройти мимо, но он загородил ей дорогу.

– Алевтина Григорьевна, у меня имеются два билета в театр на субботний день. Театр недавно восстановили, и он начал давать пиесы. Не желаете ли посмотреть?

Голос был приятен, а его обладатель вежлив и обходителен. Аля теперь рассмотрела его внимательнее: коренастый, лет под сорок, карие прищуренные глаза, в которых трудно было что-то прочитать, нос с горбинкой, ранние морщины на лбу. Тонкие губы, зажатые в углах, могли говорить о твердом и жестком характере. Одет аккуратно, со вкусом, но без броскости. Чувствовалось, что этот мужчина много повидал и знает себе цену.

– Я не могу сказать, – Аля замялась, – у меня в субботу бывают занятия.

– Ну, так в пятницу сообщите мне.

– Хорошо.

Мать была уже дома, она приходила раньше. Взглянула на озабоченное лицо дочери:

– Доча, что-то случилось?

– Нет, мама, все в порядке, – и чуть погодя: – Мозель в театр пригласил.

Мать живо повернулась к Але:

– Иди, он очень приличный человек, – и увидев замешательство на лице Али, – или он тебе совсем не нравится?

Аля покопалась в себе, пытаясь разобраться в своем отношении к Мозелю, но, так и не определившись, махнула рукой:

– Сто лет не была в театре, схожу, пожалуй.

В театре было торжественно, люди нарядно одеты, приветливые служащие в фирменной одежде принимали плащи и шляпы. Сидя в мягком, обитом бархатом кресле, Аля смотрела на сцену, где актеры старательно играли незнакомую ей драму. В антракте они пошли в буфет, и Мозель угощал ее соками и пирожными. Домой возвращались на извозчике.

Аля была настолько насыщена впечатлениями, что все внутри пело, она чувствовала себя на седьмом небе. Давно не испытывала такого восторга. Наверное, с тех пор, как ушел на войну Боря. Воспоминания о Борисе наплыли внезапно, словно укоряя в том, что вот она радуется и восторгается, а он лежит в земле. И сразу ощутив себя как в железной клетке обязанности помнить и поэтому лишать себя удовольствий, разрыдалась.

В начале осени Мозель попросил ее руки. Аля не отказала ему, но и не сказала ничего утвердительно. Вечером состоялся тяжелый разговор с матерью. Мать была в курсе, видимо, Мозель уже побывал в их квартире.

– Аля, – мать никогда так с ней не говорила, – уже шесть лет прошло, как погиб Борис. Если бы был жив, давно бы объявился. Ты что, будешь ждать его до конца жизни. Тебе надо определяться. Мужиков нынче мало осталось, побили всех. Мозель приличный человек, хорошо зарабатывает, и должность у него по нынешним временам хлебная. Заботливый, внимательный, все для семьи будет делать, чего еще тебе надо? Кого еще ждать будешь и сколько?

Аля всхлипывала, как маленькая девочка, вытирая платком слезы. Умом понимала, что мать права, но сердце сопротивлялось, и от этого такая боль рождалась в голове, что, казалось, плавились мозги.

Она не спала всю ночь. Рабочий день тянулся необычайно долго. После работы ее встречал Мозель. Аля дала ему свое согласие.

Свадьба получилась пышной. Жених не пожалел денег, да и связи у него были немалые. Аля была печальна и, несмотря на громкий шепот матери, никак не могла заставить себя улыбаться. Только после того, как выпила несчетное количество рюмок, отпустило. Жених не мешал ей, ни на чем не настаивал. Она представляла с неприязнью, что придется ложиться с Мозелем в постель, и его руки будут ласкать ее тело, которое предназначено для другого. Но этого, другого человека, уже не было на свете.

Первая брачная ночь ей совсем не запомнилась. Сквозь отуманенное алкоголем сознание она расслабленно дала возможность Мозелю раздеть себя. Он жадными губами втягивал ее тело, мял, кусал, щипал. В памяти осталось только его тяжелое дыхание.

После свадьбы Мозель поселился в их квартире. Он строил дом, но дела продвигались медленно, и этому строительству не видно было конца. Молодожен, конечно, видел, что Аля холодна к нему и жаловался матери. Но та утешала:

– Перемелется, мука будет. Надо быстрее ребеночка родить, тогда она уже ни о ком другом думать не сможет.

Аля забеременела, но это состояние не доставляло ей радости, как тогда, на Урале. С досадой думала, что придется пока расстаться с мечтой об институте.

Летом пятьдесят второго Аля родила девочку. Ее назвали Нелей. Говорят, что зачатие и роды предопределяют судьбу ребенка. Но вопреки этому Неля найдет свое счастье.

А пока она была симпатичной, смышленой и самостоятельной девочкой, мама учила ее ходить и разговаривать. Когда Неле исполнилось два года, Мозель заказал в какой-то мастерской большой манеж, чтобы она могла в нем двигаться и играть. Теперь не надо было следить за дочкой непрерывно. Но ее «тихого» поведения хватило только на месяц. Она становилась на ножки, держась за сетку, и пыталась перевалиться через нее, чтобы выйти наружу. Когда ей это не удавалось, начинала кричать и реветь, и трясти сетку так, что та могла в любой момент рухнуть.

– Ну и характер у девки – свободолюбивый, привыкла всего добиваться, – с шутливой строгостью говаривала бабушка.

А Мозель относился к дочке терпимо, но не более, она не вызывала в нем никаких нежных чувств.

Отношения у Али с мужем сложились ровные. Она ничего у него не просила. Сделает, и ладно, не сделает – тоже не страшно. Она и сама умеет все. Да и Мозель, хотя и обеспечивал семью продуктами и деньгами, не требовал от Али того, что было против ее воли. Спали они в одной кровати потому, что так было принято, да и места в квартире лишнего не нашлось бы, но близость уже ушла.

Несмотря на его уговоры, Аля никак не могла себя пересилить и называть Мозеля на «ты», в отличие от него самого, однако величал он ее полным именем – Алевтина.

Такое положение могло бы, наверное, продолжаться долго. Они зависели друг от друга, и прожить поодиночке было затруднительно.

Но однажды произошло то, что перевернуло их жизнь.

Аля каждый день ходила к живущей на соседней улице женщине за молоком. Той привозили его из деревни с расчетом и на Алю, так они договорились. Иногда Аля брала сметану и вкусное деревенское масло. Вот и сегодня, зайдя к соседке, и наполнив бидончик молоком, заболталась с ней, хоть с кем-то поделиться наболевшим, и сейчас заторопилась, вспомнив о дочке. Неля, хотя и спит в это время, но может проснуться, а ее присматривает древняя бабуля, что вечно сидит на скамейке у подъезда. Аля попросила ее посмотреть за дочкой на всякий случай, вдруг та проснется.

Быстрыми шагами Аля приближалась к подъезду и вот-вот должна была войти в него, но какая-то неодолимая сила заставила ее на секунду замешкаться и оглянуться. По улице шел высокий мужчина в военной форме, он удалялся, и видна была только спина. Аля прислонилась к дверному косяку, руки ее дрожали. Эту спину она узнала бы из тысяч, нет, из миллионов других спин.

Она рванулась и пошла за этим человеком, ноги сами понесли ее, как когда-то давно, в сорок третьем. Она шла, а спина удалялась, тогда она пошла быстрее.

Сердце сжалось в маленький комок и стучало, казалось, у самого горла.

Она уже бежала, загремел, откатившись, бидончик, и раскрылся бледным молочным пятном на сером булыжнике мостовой.

Она бежала, ноги стали ватными, глаза застилала пелена, она бежала.

Она бежала уже давно, дни сменялись днями, месяцы пролетали – она бежала…

Она бежала сквозь эти дымные годы, смерть и могилы…

Она бежала сквозь одинокие, проплаканные, бессонные ночи, искусанные губы, ногти, впившиеся в ладони.

Она бежала от постылого человека, ставшего ее мужем…

Она бежала к тому, кто живой или мертвый, но остался для нее навсегда единственным.

Вместо дыхания – свистящие хрипы, вот он уже близко, еще немного… больше нет сил, еще шаг… все, черная мгла опустилась…

Мужчина обернулся и едва успел подхватить потерявшую сознание Алю.