Читать книгу ТТТ - Владимир Янов - Страница 13

После той удивительной ночи друзья не встречались целую неделю. Маринка на следующее утро уехала с семьёй в гости к папиным друзьям в Уссурийск, а Сашку и Пашку напрягли родители – пришлось им все эти дни трудиться на своих дачных участках, доокучивая картошку, пропалывая и поливая огородную зелень. Вернулись они только в воскресенье вечером, когда вернулась домой из гостей и Маринка, и, созвонившись, друзья решили встретиться как обычно утром на площади Совершеннолетия.

В понедельник Сашка проснулся утром рано в прекрасном настроении. Сразу вспомнились потрясающие события таинственной Ночи Приключений – какой-то фантастический инопланетянин с «летающей тарелки», загадочное свечение на скале, странный оранжевый камень, греющий ласковыми оранжевыми лучиками, его таинственная аура, прогнавшая шпану в проходе возле дома. Он достал его из стола и обомлел. Камень стал совсем другим, обычным темно-серым, шероховатым, прохладным, но по-прежнему странным. Теперь по нему медленно прокатывались тёмные пятна, сливающиеся в причудливые волны, и только изредка внутри него, в глубине вспыхивали робкие оранжевые искорки. Саше стало не по себе, он пожал плечами, сунул камень в карман и, наскоро позавтракав стаканом кефира, вышел на улицу и отправился к Пашке на Пограничную.

Саша пошел пешком самым коротким путём через отсыпанный когда-то пустырь озера Солёного. Шел, посвистывая, держа руки в карманах, и на мостике через протоку вдруг едва не столкнулся со странным человеком. Тот как-то внезапно появился посреди мостика, одетый по-восточному, вроде индуса, со сложенными на груди руками, смотря Саше прямо в глаза. Ему, чтобы пройти мимо и перейти на другую сторону протоки, пришлось прижаться к перилам и кое-как протиснуться, пробормотав:

– Извините.

Незнакомец не сдвинулся с места, только повернулся вслед за Сашей и посмотрел на его карман, где лежал необычный камень. Саша пожал плечами, проворчал, что пройти не дают, и прошествовал далее. Пройдя каких-то метров десять, он оглянулся на странного незнакомца, но уже не нашёл его. Закутанный в восточный палантин незнакомец бесследно исчез. Саша не придал этому особого значения, решив, что он просто скрылся в густых зарослях на берегу протоки. Мало ли что у человека может случиться – может, живот прихватило, или вспомнил, что утюг не выключил дома, а насчёт его облачения, так сейчас в чём только не ходят.

Пашка его уже ждал в скверике близ Центральной площади, где неподалёку и жил с отцом и братиком восьми лет. Мама у них умерла от какой-то страшной болезни три года назад, и отец до сих пор жил один с детьми. Они пошли вдвоем к площади Совершеннолетия, где должны встретиться с Мариной, оживлённо переговариваясь и посмеиваясь по поводу недавних приключений Саши со шпаной. Подходя к площади, ребята увидели странную картину – среди деревьев в сквере у пересохшего фонтана на соломенной циновке сидел угольно – чёрный худой старик в каком-то немыслимом африканском бурнусе, накинутом на голое тело в набедренной повязке, с бубном в руках, в который он время от времени постукивал эбонитовыми пальцами, встряхивал его и что-то нашёптывал про себя, шевеля губами. Рядом с ним, с бамбуковым копьём в правой руке, стоял тоже в какой-то хламиде красивый и стройный юноша-негр, с маской полного безразличия на лице, но с глазами, полными детского любопытства.

Глаза старика были закрыты. Но когда Саша и Паша поравнялись с этой странной парой, глаза старика резко открылись и пронзительно взглянули на ребят. Бубен затрясся в нервной дрожи, удары по нему стали резче и сильнее, старик-негр встряхнулся и тихо что-то запел речитативом на незнакомом языке. Юноша-негр тоже оживился, посмотрел на ребят и неожиданно улыбнулся им. Улыбка его была столь неожиданна и простодушна, что ребята не выдержали и тоже радостно ответили на улыбку. Но тут они заметили вдалеке Маринку, спешащую к ним и поспешили ей навстречу, забыв о странной паре на площади.

Марина, не обратив внимания на экзотических гостей города, сразу выпалила друзьям трагическим полушёпотом:

– Ребята, за мной следят!

Ребята снисходительно усмехнулись:

– Ты что, опять детективов на ночь начиталась? Или в телик до утра пялилась? Кому ты нужна, чтобы за тобой следить? Успокойся, Маруся!

Это Сашка иногда снисходительно называл её таким именем, но Марине оно нравилось. Было в этом русском имени что-то старинное, но родное и тёплое. Но сейчас Марина немного обиделась.

– Сам ты «Маруся», – отпарировала она. – Вон Абдулла за мной с утра ходит по пятам, но вида не подаёт. Вы не следите за ним явно, а то спугнёте. Хорошо бы узнать, что ему от меня или от всех нас нужно. Может, он про ворота свои что-нибудь узнал? Тогда, Саша, поберегись! Он из тебя чучело сделает, и у новых ворот поставит в назидание другим.

– Сам он чучело огородное. Только в башке вместо опилок маковая соломка. Я знаю, что, конечно, глупо ворота ломать. Но надо же хоть что-то делать, чтобы не ходил «пузом» вперёд, как «хозяин страна». Пусть у себя дома важничает!

Он осторожно оглянулся назад и, действительно, заметил переодетого Абдуллу, прогулочным шагом вроде бы беззаботно бродившего недалеко от них.

Тут Пашка вспомнил:

– А вы помните, он всё камнем твоим, Саш, интересовался? Может, в этом всё и дело?

Ребята медленно, не оглядываясь, пошли по тротуару в сторону Центральной площади. А когда Саша, притворившись, что затягивает развязавшийся шнурок, взглянул назад, то увидел, как за ними лениво, но настойчиво, движется та же фигура в летней серой ветровке. Пройдя половину пути, ребята резко развернулись и двинулись навстречу преследователю. Тот не ожидал такого поворота и тоже развернулся и пошёл от них. Стало ясно, что за ними действительно следят, хотя и очень непрофессионально. Ребятам стало смешно, они расхохотались, затем, махнув рукой, добежали до остановки и, успев вскочить в проходящую «пятёрку», отправились на «Ленинскую». Ещё на последней встрече они договорились сходить вместе в городской музей и осмотреть экспонаты древней Находки.

Абдулла поспешно кинулся сначала за ними, затем развернулся к своему «Лэндику», ожидающему его на площади, и потому безнадёжно отстал, чем опять насмешил юную компанию. В автобусе Сашка опять достал камень, и они принялись его разглядывать. Сейчас камень выглядел уже не тёмно-серым с чёрными волнами и редкими искрами – всполохами внутри, а напоминал разгорающийся на ветру уголёк. Изнутри наружу медленно перемещались, словно полыхая на ветру, ласковые оранжевые волны.

Ребята так увлеклись разглядыванием и изучением чудесного камня, что не заметили, как к ним сзади подошёл неизвестный в сутане и горящим взглядом фанатика тоже уставился на камень. Почувствовав неладное, Марина обернулась и вскрикнула – перед ней, хищно выгнув спину и вытянув шею, словно приготовившись к прыжку, стоял в чёрной рясе монах с большим серебряным крестом на шее. Он застыл, не сводя с камня остекленевшего взгляда. Губы его тряслись, пальцы сжимались и разжимались непроизвольно. Он что-то шептал, суетно осеняя себя мелкими крестами и вдруг, вынув из-за сутаны пачку долларов, сунул её Сашке в руки, пытаясь при этом взять у него побагровевший камень. Сашка отшатнулся, рассердился, прорычал что-то вроде:

– Вы чего? Что вам надо? Кто вы такой? – и спрятал камень за спиной. Монах забормотал на непонятном ребятам языке и продолжал совать Сашке новенькие хрустящие зелененькие пачки с портретом вальяжного американского президента на них, жестами давая понять, что хочет купить у них этот камень. Сашка насупился, на лице у него явственно проступило выражение абсолютного упрямства. Он решительно показал монаху кукиш, добавив зло при этом:

– Не продаётся! Отвяжитесь, святой отец!

На что странный монах замахал руками, полез куда-то глубоко под сутану и вытащил ещё несколько пачек зелёных долларов, бормоча при этом что-то о Папе Римском, о каком-то Алквилле и бог только знает ещё о чем. Ребята с опаской отступили от неистового незнакомца, в последний момент выскочили на «Ленинской» из автобуса и спрятались в скверике. Убедившись, что «чумной» монах сойти за ними не успел, они обошли обшарпанный, бывший когда-то любимым местом их визитов кинотеатр «Прибой» и скрылись в городском музее напротив. «Хвоста» за собой они не обнаружили.

Они уже не раз бывали здесь на экскурсиях, но сейчас им было почему-то очень интересно, будто они тут были в первый раз. Смотритель музея провела их на второй этаж, открыла им дверь в залы с экспонатами по истории города и присела на стул возле двери, уткнувшись в какой-то детектив. Ребята подошли к экспонатам древней истории края, к реликвиям бохайского царства. Их было немного – несколько наконечников стрел и копий, древний изъеденный ржавчиной топор, какой-то серый старый-престарый, но ещё крепкий кирпич, остатки стеклянных бус.

– Скучноватое зрелище, – позёвывая, сказал Сашка, – вот если бы их в то самое время увидеть!

И едва он сказал это, как все вдруг увидели, как со старого топора медленно осыпалась ржавчина, и он стал острым, блестящим и безжалостным. Наконечники стрел обрели бамбуковое оперённое тело и оказались в кожаном колчане, а бамбуковое копьё с тяжёлым остриём вдруг резко отодвинулось и оказалось в крепкой мускулистой руке коренастого человека с азиатским лицом в одежде из грубых козлиных шкур, осторожно крадущегося в высокой лесной траве. Ребята вздрогнули, увидев его так близко, что разглядели даже мелкие стеклянные бусинки в золотой серёжке на его правом ухе. Они слышали даже шорох мнущейся под его ногами травы и уловили его настороженное частое дыхание. Он был всего в нескольких метрах впереди них, как вдруг перед древним охотником раздвинулись густые заросли, и из них вышел молодой красивый воин с улыбкой на светлом лице. За его спиной тоже висел колчан со стрелами, а в левой руке он аккуратно держал туго натянутый лук. Молодой воин не заметил тотчас нырнувшего в траву охотника. Он гордо и открыто шагал по набитой тропке и оглядывался по сторонам, словно искал кого-то. Со стороны непроходимых зарослей лимонника его кто-то тихо окликнул. Молодой воин остановился, лицо его озарилось радостной нежностью, он что-то тихо прошептал и кинулся к кустам. Из зарослей, смущённо улыбаясь, навстречу к нему вышла молодая девушка в длинном до пят платье-сарафане.