Читать книгу На волне - Владислав Блонье - Страница 4

…Лиза сразу поняла, что предстоит нечто. Едва она переступила порог квартиры, как мать сжала её в объятиях, так что она взвизгнула от неожиданности.

– Лизка, пляши! – с шутливой строгостью велела она.

– А что такое? – Лиза выпучила глазки в притворном удивлении.

– Пляши, говорю!

Как прикажете. Лиза скинула кроссовки, подошла босиком на цыпочках к стойке для верхней одежды, которая летом стояла пустая, ухватилась за неё и изобразила пародию на стрип-данс. То есть выгнула спинку, повращала отставленной попкой, потом выпрямилась и взмахнула ножкой.

За свой номер она была вознаграждена аплодисментами – хлопком одной ладони по мягкому месту.

– Так, это что за разврат в моём доме?

– Ма, если ты настаиваешь, я спляшу «Камаринского»! Но с условием, что ты будешь подпевать! Знаешь, какие там слова? «Ах ты, сукин сын, камаринской мужик, заголив жопу по улице бежит, он бежит-бежит попёрдывает, половинками подёргивает…»

Мать, не сдержав приступа истерического смеха, продрейфовала в свою комнату, где стояло кресло, и повалилась в него.

– Ой, Лизка… ты с ума меня сведёшь… кого я воспитала… А ведь я хотела сказать кое-что важное!

– Я вся внимание! – Примерная дочка подбежала к маме и села на пол, заглядывая в глаза с выражением хорошо воспитанной колли, которая просит лакомство.

А сюрприз и вправду был приятный. Мать на работе премировали путёвкой на двоих в Грецию, на остров Санторини.

– Вылет послезавтра, – добавила она.

В таких случая пишут, что «радости… не было пределов». На самом деле, пределы были. Лизино ликование ограничилось границами квартиры, по которой она пять минут носилась с криками «Йехууу!» «Йес, йес, йес!» и «Мамульчик, я тебя люблю!»

Вечером того же дня она написала девчонкам, чтобы поделиться счастьем. Оказалось, не ей одной предстояло увеселительное путешествие. Людмила через неделю собиралась с родителями в тур по Скандинавии, а Наташа и Юлька, которым уже было по восемнадцать, на следующей неделе уезжали вдвоём в Черногорию. Им Лиза немножко позавидовала, потому что они будут гулять без родительской опеки, пить в барах, танцевать до утра, знакомиться с парнями… Девушки решили устроить общую отвальную и собрались на квартире у Юлии, благо её родители уехали на дачу.

Они отлично провели день, хотя общая радость была приправлена толикой грусти. Школа осталась позади, ЕГЭ сдан и забыт, как тягостный сон, однако четырём подругам в самое ближайшее время суждено было расстаться. Наташа из всех своих увлечений выбрала, по собственному выражению, наименее приличное, и отправлялась в Англию постигать интернет-бизнес на профессиональном уровне. Людмила решила учиться на политолога в СПбГУ. Точнее, так решила не она, а её родители, профессиональные журналисты. Они убедили дочь, что хороший журналист или высококлассный SMM-щик никогда не останется без куска хлеба, а писательство – пусть это будет для души. Учиться в Первопрестольной оставались только Лиза и Юлия, причём они поступили в один университет, хотя и на разные факультеты: Лиза – на химический, Юлия – на юридический.

В XXI веке, когда у каждого в кармане устройство, подключённое к широкополосному интернету, само понятие «разлука» изрядно девальвировалось. Но все понимали, что скоро они уже не смогут вот так запросто собраться потусить у кого-то на хате, или поехать в центр, на концерт, в кафе или шататься по бульварам, или забраться на крышу поиграть в волейбол.

Кстати, после той достопамятной игры они больше на лазили на крышу. Сперва всё свободное время поглощала подготовка к Страшному Возмездию (которое оказалось чуть страшнее, чем они рассчитывали, но чьи это проблемы?), потом подкатили экзамены. После экзаменов они никак не могли собраться вместе, постоянно то одна, то другая была «на пару деньков» в отъезде, кто с родителями, кто с «эмче». А когда, наконец, собрались – оказалось, что расстанутся меньше чем через сутки.

Они сидели вчетвером, смотрели фильмы, делились воспоминаниями и планами (а больше фантазиями) на будущее. Потом зазвонил Лизин телефон. Звонила мать, узнать, где её носит, потому что вылет меньше чем через шесть часов. Лиза в растерянности выматерилась в трубку, вскочила и чуть не упала, потому что пол оказался предательски шатким. Через полчаса она стояла возле двери своей квартиры и пыталась открыть замок пилочкой для ногтей.

– Лизка, ты? – донеслось из-за двери.

– Йя! – ответила совершенно трезвая Лизка. Дверь открылась, и взрослая самостоятельная девица упала в материнские объятия.

* * *

Санторини встретил двух путешественниц солнцем, синющим небом, которое на горизонте сливалось с морем, раскалённым камнем, загорелыми полуодетыми курортниками и раздевающими взглядами черноглазых греков. В первый же день, едва успев заселиться в отель и перекусить с дороги, они двинули на пляж.

На пляже Лизу ждало испытание. Ещё в Москве, собираясь на отдых, она купила супероткрытый купальник, состоящий из верёвочек и треугольничков, которые не столько закрывали самые соблазнительные места её тела, сколько, наоборот, привлекали к ним внимание. Перед выходом на пляж она быстро переоделась в душе и теперь вибрировала от волнения. Не то чтобы она боялась прилюдно раздеваться почти догола, но она не была уверена, что её смелый наряд будет правильно воспринят матерью.

Страхи оказались пустыми. Они одновременно стянули сарафаны, под которыми оказались почти одинаковые мини-бикини, с той лишь разницей, что у матери треугольнички были не белые, а тёмно-синие.

– У нас одинаковые вкусы! – улыбнулась она. Видно, она тоже немножко стеснялась предстать перед родной дочерью не матерью, а молодой женщиной, которая тоже ищет любви и хочет привлекать самцов.

«А ведь мамуле ни за что не дашь её тридцати восьми!» – с гордостью подумала Лиза, с удовольствием глядя на родительницу, которая под южным солнцем расцвела, точно роза после щедрого полива. Впрочем, она и в северных широтах выглядела прекрасно. Её не подкосил ни многолетний разлад в семье, ни положение «соломенной вдовы». Другая бы на её месте стала заедать стресс тортиками и запивать кисляком, но мамуля дала себе жёсткую установку: поддерживать «боевую» форму.

Две молодых привлекательных дамы, взявшись за руки, бросились в море. Накупавшись до одури, они вылезли греться на лежаках, а потом, когда жариться под солнцем тоже надоело, как были, в купальниках, отправились в кафе на пляже.

Они кушали фруктовый салат, попивали безалкогольный коктейль и любовались морской гладью, по которой скользили несколько странных фигурок.

– Это что, сёрфингисты? – спросила мать. – А как они без парусов?

Лиза присмотрелась.

– Нет. Эта сап-бордеры.

– ???

– Они плавают на надувных досках с веслом. Присмотрись…

– Да, действительно.

– Я, кстати, пробовала как-то раз (тут Лиза слукавила), ничего сложного.

– Да ну? Всё, завтра идём на сап-бордах!

– Привет, девчонки! Скучаете? Можно вас угостить?

«Девчонки» повернулись в сторону говорившего, и, если бы мороженое вдруг стало отдавать горчицей, у них были бы лица попроще. Возле столика торчал карикатурный russo turisto. Волосатое пузо литров на двадцать нависало над цветастыми шортами. Выше пуза были сиськи, которым Лиза позавидовала бы, не будь они покрыты кучерявыми волосами. Между сисек висел «гимнаст» на золотой цепи. Широкая отёчная физиономия лучилась улыбкой, которую соотечественник считал дерзкой и привлекательной.

– Без тебя не скучали, – холодно ответила мать.

– Вы, я вижу, новенькие тут? – Толстопузый ничуть не обиделся, а даже больше того – придвинул стул и подсел к столику. – Я тут уже всё облазил, могу показать что…

– Да, мы новенькие. А ты старенький? – в тон родительнице спросила Лиза. – Вот и поищи себе бабушку. И ей покажи своего коня под навесом.

Мать прыснула и показала ей кулак.

– Не, чо ты сразу грубишь-то? – пузан нахмурился. – Я к вам вежливо, а вы…

– А твоя жена знает, что ты подкатываешь к чужим тёлкам? – спросила мама.

Удар попал в больное место. Пузан скукожился, насколько это было возможно при его габаритах, пробормотал что-то под нос, поднялся и вразвалку потопал прочь. Неудачливого ловеласа провожал безудержный хохот.

На следующий день путешественницы взяли в аренду два SUP-board. Управлять доской оказалось просто, они овладели этим искусством за полчаса, а потом носились на них по морю целый день.

«Если вы не плавали на SUP-boards, то ни в коем случае не начинайте! Это хуже наркоты! Привыкание с первого раза!» – думала Лиза, ловко отмахивая веслом справа и слева. Она моментально влюбилась в обманчиво-лёгкое скольжение по волнам, под щедрым южным солнцем и солёным ветром. Иногда на неё находили приступы незлой агрессии, и она, торопливо отгребая, летела вперёд, закладывала крутые виражи, любуясь белым бурунчиком, который оставляла её доска… и часто после особенно лихого манёвра летела кувырком в море.

Вернувшись после морской прогулки в отель, две девушки навалились на ужин, точно усталые землекопы, а на следующий день снова взяли SUP-boards и отправились покорять морскую гладь.

Вот тут-то они и повстречали Его.

Он вёл свою доску по прямой, не сворачивая, и шёл прямо на них. Или они шли прямо на него, хотя и не собирались этого делать. Но они встретились посреди моря.

Он – рослый, мускулистый, но не перекачанный бройлер, а поджарый хищник. Светлые кудри до плеч напоминали о викингах, и что за беда, что викинги не носили пёстрые спортивные шорты и не плавали на SUP-boards, если он управлялся с веслом, как настоящий покоритель морей! Лицо, похожее на римские медальоны, уверенное и сильное лицо человека, привыкшего повелевать…

– Good morning, ladies! – приветливо крикнул он, помахав веслом. – Nice to meet you!

Леди синхронно затормозили. Три доски образовали правильный треугольник.

Через полчаса, выходя втроём на берег, они уже были отлично знакомы. Его звали Олаф, он прибыл сюда из Норвегии (да, да! настоящий потомок викингов!), а здесь он был – нет, не as a tourist, а как sales representative от швейцарской фирмы, которая поставляет в здешние отели бытовую электронику. Да, сегодня у него выдался свободный день, и он отправился покататься по морю, потому что с детства обожает всё, что связано с морем и вёслами, но, чем дальше, тем меньше времени на это, всё поглощают дела, life is passing by, зачем только мы так спешили to become adults? Если дамы не против, он возьмёт ещё пару дней за свой счёт и устроит для них экскурсию по острову. Он знаком с местными крестьянами, которые продадут ему недорого прекрасный козий сыр и великолепное вино… да, конечно, ladies are agreed! Well, через час возле входа в отель!

Леди помчались переодеваться, поскакали, точно те козы, которых разводят островитяне. Мамочка в спешке переменяла бельё, выбирая то, что должно поразить сердце викинга, суровое, словно скалы его хмурой родины.

– Лизка! – строго окликнула она. Лизка в это время стояла голышом перед зеркалом, приложив к себе топик и шорты, которые заканчивались ниже паха.

– ???

– Не вздумай! – Она сделала страшные глаза и показала кулак.

Лиза презрительно фыркнула и стал с независимым видом одеваться.

– Не фыркай! Я видела, как ты на него пялилась! Ты для него сопля ещё!

– А говорят, они там в Скандинавии все педофилы! – с невинным видом ввернула «сопля». – А кто не педофилы, те педерасты.

– Дура.

Лиза пожала плечами.

– Застегнуть помоги.

Лиза немного дрожащими руками застегнула матери лифчик. Матери, которая торопится на свидание с мужчиной, в которого она влюбилась, как глупая девчонка, ревнует к нему подросшую дочь, злится за это на себя, но ничего не может поделать…

Через час они неслись на «саабе» Олафа по горному шоссе. Влюблённая мамочка устроилась на пассажирском сиденье возле водителя и без умолку болтала со своим викингом, который, если Лиза что-то понимала в жизни, тоже «запал» по уши. Мадам нравится на Санторини? Да, incredibly pleasant! Третий день здесь, но, кажется, провела бы всю жизнь. Да, понимаю вас, я живу в Греции уже седьмой год и до сих пор не надоело. Ха-ха-ха! Только мы, северяне, умеем ценить Юг. Sure! А ваша семья? Знаете, наша семья – migratory birds, мой брат живёт в Канаде, а мои родители, хотя оба норвежцы, познакомились в Англии. Это в крови, наверное. …Нет, мы расстались ещё десять лет назад, жена уже twice divorced, а Олаф-младший уже совсем взрослый, почти ровесник miss Elise…

Miss Elise, оставшаяся в положении третьей лишней, развалилась на заднем сиденье и тщательно отыгрывала роль дурно воспитанной Лолиты. Даже надувала пузыри из жвачки, чего обычно не делала. Вот вам!

Но долго дуться у ней не получилось. Слишком солнечный стоял день, слишком ярко синело небо, чтобы молодая здоровая девчонка могла долго выдерживать себя в дурном настроении.

Скоро они прибыли на ферму. Её хозяин – молодой, недавно женившийся мужик, был удивительно не похож на грека: рослый, рыжий, синеглазый, с лицом и руками, густо усыпанными веснушками. Если бы его не звали Кристо, можно было подумать, что его зовут как-то вроде Торбьёрн, настолько он был похож на северянина. Кристо вёл хозяйство со своей женой и её младшим братом – темноволосым мальчишкой лет шестнадцати. Юный шурин фермера потешно любезничал с младшей гостьей на греко-англо-русском суржике. И козий сыр и домашнее вино действительно были прекрасны. Словом, прекрасно было решительно всё.

Кроме одного.

…Они заночевали на гостеприимной ферме. Лиза спала в мансарде вместе с матерью, но среди ночи проснулась и увидела, что осталась в комнате одна. Она подождала пять минут, решив, что мать вышла в туалет, но её не было. Лиза смекнула, куда она могла деваться. Накинув футболку на голое тело, она осторожно спустилась вниз, прошла босиком через двор и вышла за ворота.

Горячая ночь приняла её, точно морские воды. Лиза шла по дороге – босая, почти нагая, испытывая чувственное удовольствие от единения с избыточно щедрой природой. Она вспомнила, что море неподалеку, и решила сбегать искупаться, но тут её слух привлёк еле заметный шорох в зарослях.

С сильно бьющимся сердцем, прячась в тенях, девушка прокралась туда, уже догадываясь, что увидит. Да, они были там. Мать и Олаф. Нагие, точно боги, демоны или первые люди, и столь же бесстыдные и прекрасные, они творили действо любви. Мать стояла на одной ноге, высоко подняв другую, одной рукой обнимала ствол чинары, а другой – шею Олафа. А тот, придерживая её поднятое бедро, входил в неё. Раз-два. Вперёд-назад. Лиза видела, как блестит лак на пальчиках ног матери, слышала их тихие стоны и сбивчивые междометия. Она смотрела на них, и её разрывали противоречивые желания: провалиться сквозь землю (мягкий вариант – бежать прочь со всех ног), смотреть на это и слушать эти звуки пылающими от стыда ушами и… быть на месте матери. Нет, она не испытывала к ней ревности, которая заставляет браться за нож или пузырёк с кислотой. Но ей хотелось, чтобы сильные руки скандинава обнимали её бедро и талию, а его жезл любви вошёл бы в её девственное лоно.

Лиза не помнила, долго ли она стояла, затаив дыхание и грызя кулак. Не помнила, как оказалась на ферме, но вернулась раньше матери, это точно. Она тщательно вымыла ноги – чтобы мать, увидев её грязные пятки, не догадалась, куда она бегала ночью и что видела – и потом заснула, как убитая.

На следующий день леди вернулись в отель. На прощанье мать, уже совершенно не стесняясь дочери, обняла и поцеловала Олафа. Следующую ночь Лиза провела в отеле одна, дав матери честное слово, что не будет шляться по улицам. И следующую тоже. И все прочие, оставшиеся до отъезда – потому что влюблённая мамочка проводила ночи в объятиях Олафа: то на его вилле, то на ферме Кристо. Лиза сдержала обещание и не шлялась ночью по улицам. Она купила свой «сап» и по вечерам отправлялась в море. Раздевшись донага, она носилась на доске по волнам, точно нереида. Потом, смыв пот в тёплом море, ложилась на доску и ласкала себя, воображая то Олафа, то фермерского мальчишку. Она возвращалась в отель уже под утро.

* * *

– Ты можешь мне это объяснить? Просто скажи – почему?

– Мама, я уже говорила. Я просто не хочу. Да, Санторини прекрасный остров, ну просто рай на земле, а Олаф в нём прекрасный принц, и он станет мне отличным новым папочкой, но не хочу тут жить, понимаешь ты это? Не хочу мешать расцвету вашей юной любви, вот и всё!

Мама вздохнула.

– Детка, я понимаю. Я всё-всё понимаю. Но… пойми и ты. Мне не восемнадцать, мне тридцать восемь. И мне уже трудно найти мужчину… понимаешь, мужчину, а не блудливого козла вроде сама знаешь кого, или сопляка, или стареющего лузера, или борова вроде того, помнишь – «э, девчонки, чё такие скушные?»… – она заговорила в нос, очень похоже передразнивая толстопузого ловеласа, и обе рассмеялись. – А я всё-таки женщина, а не старушка, понимаешь? – Лиза кивнула и покраснела, потому что очень хорошо это понимала.

– И тут – Олаф! Как сказочный принц! Лизок, пойми, такой шанс выпадает раз в жизни, и то не каждой! Если я буду тянуть, не говоря ни да ни нет, он подумает – а зачем мне такая ломака? Он ведь тоже не мальчишка, которого можно водить за нос и френдзонить…

– Мамуля, киса, рыбка, чижик, разве я что-то имею против?..

– Ну… не знаю… Не прошло и месяца, после встречи, как мы собрались под венец…

– Мама, ты всё правильно делаешь. Я рада за тебя. Честно-честно-честно! Но я не хочу переезжать в Грецию. Во всяком случае, пока. Ма… пойми и ты меня, я хочу пожить самостоятельной жизнью, ты не против? Когда соберусь замуж, то обязательно позову вас с папочкой Олафом, а рожать буду в Греции, чтобы мой будущий бэби имел право на гражданство страны Евросоюза. Но пока поживу здесь, ладно?

Мать грустно улыбнулась и обняла Лизу. Она понимала, почему дочь боится жить с Олафом на одном острове…