Читать книгу На волне - Владислав Блонье - Страница 5

Промелькнуло лето, ставшее для Лизы первым летом юности. Главным событием его стала свадьба мамули и Олафа. Свадьба была такая, какую Лиза хотела бы и себе: многолюдная, роскошная, весёлая и непринуждённая. Damned serious Олаф свою важность оставлял в офисе, а вне работы был дьявольским выдумщиком. Именно ему принадлежала идея провести церемонию регистрации брака на воде, точнее, на SUP-boards. Зрелище было незаурядное. Молодая невеста поддёрнула платье по самую «не балуйся», а жених и чиновник, регистрирующий брак, подвернули брюки. Лиза с детским злорадством поджидала, как кто-нибудь из них кувыркнётся в воду, но обошлось.

Основное гулянье было на ферме Кристо. Всего на свадьбе побывало с полтысячи человек: родственники Олафа, его друзья по работе, какие-то полузнакомые и ужасно позитивные греки. Со стороны невесты были только мамулины родители и её старенькая бабушка, Лизина пра, а ещё – четвероюродная Лизина тётка с толстым мужем, двумя дочками-близняшками четырнадцати лет и семнадцатилетним гамадрилом-сыном, который решил, что непременно соблазнит дочь новобрачной. Однако он провалил испытание силы и ловкости, когда хитрая кузина спровоцировала его на гонки на sup-boards и, отплыв на морскую милю от берега, невзначай перевернула его доску. Это было бы не так фатально, если бы лизин пятиюродный брат плавал чуть получше топора, или хотя бы не постеснялся закрепить на ноге страховочный канат, соединяющий пловца и доску. В результате он доставил своей дальней родственнице немало весёлых мгновений, когда барахтался посреди моря и вопил «Помогите, пожалуйста!». Лиза помогла ему выбраться из воды, но об отношениях, помимо родственных, он более не помышлял.

Тем более что для Лизы дневной свет заслонил новоявленный отчим. Она понимала, что он никогда не будет с ней, и старалась пореже встречаться с ним. Это приводило к тому, что они постоянно сталкивались, и Лиза с трудом отводила от него глупые влюблённые глаза.

Ради приличия она погостила на острове полмесяца. За это время она освоила скутер и стала асом SUP-boarding’а, и от каждодневных прогулок по морю загорела, как индианка. Но море, солнце, прекрасная еда, прекрасное вино, а главным образом – близость обожаемого и недоступного мужчины раскочегаривали её девственную чувственность. Она пыталась снимать напряжение, благо ей выделили отдельную спальню, но результат был противоположный – юное здоровое тело с ещё большим нетерпением требовало любви. Лиза стала рассеянной и раздражительной, её угнетало это, но она ничего не могла с собой поделать. Когда настала пора возвращаться в Москву, она испытывала толику грусти, но вместе с ней и облегчение.

За остаток лета она освоилась в роли главной и единственной хозяйки в квартире, и ей это даже понравилось. Она заранее приучила себя к ранним подъёмам и начинала утро с десятикилометрового кросса по парку, а остальное время расходовала на необязательное общение в соцсетях, книги, фильмы и кулинарные эксперименты. Словом, вела себя как образцовая девочка-интроверточка. Она подумывала о том, чтобы пойти подработать, но после нескольких попыток отказалась от этой идеи. Никто не ждал на приличное место вчерашнюю школьницу без опыта работы, к тому же собирающуюся свалить через месяц. А устраиваться куда попало, лишь бы платили хоть сколько-то, она и сама не рвалась. Новый «папочка» подарил падчерице пять тысяч евро и обещал высылать ещё по пятьсот каждый месяц, пока она не закончит университет и не устроится на работу. Для разгульной жизни маловато, но, в общем-то, можно комфортно жить и даже кое-что откладывать.

Первое сентября стало переломным моментом. Большую часть дня юная студентка проводила в окружении огромного количества людей, а задания, которыми стали загружать с первой недели, едва оставляли время на еду и сон. Лиза присматривалась к соученикам, мысленно классифицировала их, раскладывала по полочкам и отбирала тех, с кем можно познакомиться поближе, чем просто «привет-пока».

К ней тоже присматривались. Буквально с первых дней к ней стал липнуть один одногруппник. На первый взгляд, парень как парень – м/ч без в/п, с ч/ю, нормального телосложения, как пишут на этих дурацких сайтах знакомств; что касается м/п и ж/п, то Лиза этими вопросами не интересовалась, потому что не рассматривала его как будущего спутника жизни. А он думал иначе и вёл осторожную планомерную осаду, которая льстила самолюбию девушки. Лиза сходу дала понять, что её не требуется помощь в приготовлении заданий и тем более в ношении сумки («мы уже не в пятом классе!», объяснила она). С другой стороны, Алексей – так его звали – был разносторонне развитым юношей и интересным собеседником. Они часто болтали вдвоём, сидя на подоконнике или за столиком в столовой, вместе сидели в аудиториях, так что их всерьёз считали парочкой. Но, вопреки слухам, они даже не целовались (поцелуи в щёчку не считаются, так ведь?).

Однажды, когда первокурсники закончили особенно муторную и сложную работу по высшей математике – это был уже конец ноября – Лизин обожатель, почти не стесняясь, спросил, что она делает в субботу вечером.

– Я свободна, – сказала она.

– Тогда… можно я приглашу тебя на концерт?

– Приглашай!

– Это не совсем обычный концерт…

– Оу!

– Там будут выступать просто разные поэты, музыканты… будут играть что-то своё… Я тоже буду выступать! – выпалил он.

– Круто! – Лиза не придумала, что сказать ещё. – А… как будешь выступать? Тоже будешь читать стихи? Только не надо посвящать их мне, я этого терпеть не могу!

– Я – бард, – скромно сказал он. – Сочиняю стихи, придумываю к ним музыку, пою под гитару…

Лиза подумала и согласилась. В свои годы она уже знала: далеко не все люди, объявляющие себя художниками, писателями, музыкантами – гениальные творцы, полубоги, укушенные Пегасом. Наоборот, среди них достаточно бездарей, никчёмных бездельников и откровенных психопатов. И, конечно, творческие люди, за редким исключением, не купаются в золоте. Но, с другой стороны, не каждый может сказать про себя «я – бард». А Лёша был такой человек, что не стал бы приписывать себе несуществующие достижения: она уже в достаточной мере изучила его.

Они договорились встретиться за полчаса до начала концерта возле клуба, в одном из переулков между Сретенским бульваром и Садовым кольцом.

В день «икс» Лиза начала готовиться заранее. Она приняла душ и сделала шугаринг всех участков тела, где не полагается быть волоскам, не обошла внимание и зону бикини. Она придирчиво обозрела результат, а тем временем сердечко тревожно билось, и в голове метались мысли – «а вдруг… чем чёрт не шутит… а почему бы не он…». А накануне она купила сексуальное бельё, посетила маникюрный салон и навела глянец на ноготки. Надевая перед выходом развратное кружевное великолепие, она вспомнила мать, которая готовилась к свиданию с Олафом.

Далее последовали чулки, белая блузка, клетчатая юбка до колен, гриндера и чёрное пальто.

Лиза оценила своё отражение в зеркале. Из стеклянной глубины на неё смотрела прекрасная и опасная амазонка из аниме. Не хватало только рукоятки самурайского меча, чтобы торчала из-за плеча.

– Вперёд, к победе, Лизи-тян!

Найти клуб не составило труда, но дальше начались проблемы. Хотя барышня, как полагается, опоздала на четверть часа, своего кавалера она не нашла. Она спустилась вниз – клуб находился в подвальном этаже, и ей очень понравились брутальные кирпичные стены, чугунные перила лестниц и тяжёлые деревянные столы. Участники уже собирались, и один парень с гитарой стоял на сцене, брал разрозненные аккорды и о чём-то переговаривался со звукооператором – это, как Лиза уже знала, называется саундчек. Но «её» юного барда не было и там.

Лиза начала злиться и немного беспокоиться, как вдруг заиграл её телефон.

– Лёха! Это ты! Ну наконец-то! Ты на подходе? Сколько тебя ждать?

– Лиза… – Лёшкин голос звучал глухо, – ты прости… я не смогу прийти…

– ЧТООО???

– Я… я заболел… Вот так внезапно… Я просто сам не знаю, мне очень стыдно…

Лиза уже набрала в грудь воздуха, чтобы высказать непостоянному кавалеру всё, чего он заслуживает, но последнее признание растопило её сердце.

– Ладно, Лёшкин, всякое бывает. Я не сержусь. Хочешь, я к тебе приеду?

– Нет-нет-нет! – В его голосе звучал такой испуг, что более опытная в этих делах девица немедленно заподозрила бы, что эту «болезнь» зовут Галя, или Надя, или Анжела, или как там зовут его новую сучку. Но в то время Лиза не то чтобы не знала о том, что любовники изменяют друг другу, а просто не примеряла это к себе. К тому же они не были любовниками, вообще-то… – Лиза, не надо, лучше… ну, потом как-нибудь…

– Хорошо. Я правда не сержусь, Лёша. Поправляйся, милый.

Она отключила телефон и хихикнула при мысли, какую рожу скорчил кавалер, услышав слово «милый». Когда отношения становятся привычными, мы бросаемся нежными словечками, не думая, что они значат. Но на заре любви слово «милый», сказанное девушкой, которая тебе нравится (которая знает, что она тебе нравится, и ты ей тоже, наверное, нравишься – во всяком случае, тебе хочется так думать), способно вызвать шторм в сердце… О, в начале отношений такие слова возбуждают больше, чем разнузданный секс в ролевых костюмах!

Поняв, что её предстоит одинокий вечер, Лиза всё взвесила, и решила остаться. В конце концов, она никогда не бывала на таких вечерах, и ей хотелось попробовать что-то новенькое. Она спустилась обратно в подвал и устроилась на кожаном диване возле стены. Подошла официантка. Лиза заказала зелёный чай с терамису и стала ждать начала выступлений.

Первые выступавшие ей совершенно не понравились. На сцене сменялись творческие личности: молодящийся старичок-флейтист в нелепом пиджаке, толстый курчавый юноша в мятых камуфляжных брюках, возглашавший патриотические вирши, девочка ботанического вида, которая бормотала Ахматову с телефона, полуголая обильно татуированная лесбиянка с пирсингом, которая читала рэп, бомжеватый субъект без возраста, выкрикивавший матерные стихи про то время, когда у него ещё стоял. Одна молодая, но уже жирная бабенция пела какую-то попсовую чушь под фанеру – Лиза вспомнила соотечественников в зарубежных караоке-клубах.

Она брезгливо морщила носик и уже подумывала о том, чтобы уходить, как вдруг…

Как вдруг…

Первый гитарный проигрыш заставил её развернуться к сцене. Первый взгляд на Него – застыть с разинутым ротиком и чашкой на весу.

Это был он. Олаф.

Нет, конечно, это не мог быть он, но это всё равно был он. Такой же рослый, стройный и широкоплечий, только помоложе лет на десять, и светлые кудри так же ниспадали на чёрную футболку без рисунков, которая натягивалась на мускулатуре. Глаза цвета грозового неба осмотрели зал… и остановились на ней! И он улыбнулся, и эта улыбка была обращена к ней, и ни к кому более!

– Добрый вечер! – сказал он, и при звуках его голоса Лиза самым неприличным образом поплыла. – Сегодня я не подготовил ничего своего, а потому исполню несколько песен из репертуара моей любимой «Арии». Возражений нет?

– Возражений нет и не может быть! – крикнула Лиза.

– Ну что ж, тогда начнём.

Он взял первый аккорд…

Песня называлась «Засыпай»,1 но для Лизы она стала «Замирай». Девушка замерла, как статуя, и следила за тем, как длинные сильные пальцы пощипывают струны, и ей казалось, что эти струны тончайшими эфирными нитями соединены со струнами её сердца. Когда песня закончилась, она продолжала глупо таращиться на белокурого барда, точно кролик на удава.

А потом…

Не помня себя, девушка вскочила на стол и принялась отплясывать под одобрительное «О-о-о!» собравшихся. Когда и эта песня закончилась, с неё словно спало наваждение. Она смущённо хихикнула и спрыгнула на пол. Зато теперь и Он смотрел на неё во все глаза.

– И последнее на сегодня…

О-о-о, не-е-ет! Только не это! «Закат»! Как можно так издеваться над нежной девичьей душой! Лиза вспомнила вечера, когда сидела на кухне, вглядываясь в пурпурные облачные замки на горизонте, и грустила – сама не зная, о чём, и сладкие слёзы наворачивались на глаза! Мало ли поводов для грусти у девицы в неполные восемнадцать лет? Под музыку и пение беса-искусителя со сцены её глупые влюблённые глазищи снова налились слезами. О-о-о, ну зачем же так…

На последних аккордах она рыдала, никого не стесняясь.

Стихли аплодисменты, мучитель с гитарой сошёл со сцены…

…и сел на кожаный диванчик возле Лизы.

«А-а-а! Мамочки! Что делать?!. Ведь он… ведь я…»

– Простите, милая девушка, не знаю вашего имени… – тихо пророкотал он.

– Е… Ли… Елизавета!

Счастливые рыдания имеют побочное действие – нос наглухо забился соплями. Да твою ж мать, как некстати!..

– Елизавета, меньше всего на свете я хотел бы видеть ваши слёзы…

– Не беспокойтесь! Это… Просто мне очень понравилось…

– Вы тоже фанатка «Арии»?

– Ну… почти… то есть нет… не совсем… Но вы сегодня играли мои любимые песни!

– Правда? – Бес-искуситель был взволнован. Взволнован! Этот демон, который своими песнями заставляет взрослых девушек рыдать, как последних дурочек, может волноваться! О-оу!

Лиза набралась храбрости, высморкалась в салфетку, другой салфеткой отёрла слёзы и посмотрела на него…

– Конечно, дамам неприлично напоминать о возрасте, но в вашем поколении не очень много поклонников «Арии». Приятно поражён.

– Я хорошо сохранилась! – неуклюже сострила Лиза.

Они немного поговорили в таком духе, пока Лиза не заметила, что они держат друг друга за руки. У неё от волнения пересохло во рту, а сердце заколотилось, как не билось в тот день, когда её могли изнасиловать и сбросить с крыши.

Она встала, взяла Его за руку и потянула за собой.

Наверное, эти закутки специально делаются в клубах для таких, как они. В кирпичном колодце полтора на два метра они исступлённо целовались несколько минут. Блузка Сейлормун давно была расстёгнута, кружевной лифчик сдвинут, и одной рукой Он ласкал её груди, а вторая давно путешествовала под юбкой задыхающейся от страха и восторга девушки.

Краешком сознания Лиза подумала – а ведь как всё-таки хорошо, что в наше время люди вдоволь смотрят порнушку до того, как сами, выражаясь по-совдеповски, вступают в половую жизнь! Она читала, какие забавные фейлы случались раньше с молодыми ребятами, которые хотели трахаться, но имели не вполне ясное представление, что там у противоположного пола между ног, и главное, как это работает и что с ним делать. Нет, ей было проще. Технически.

Поборов страх, она присела на корточки и трясущимися руками расстегнула на нём штаны.

Ого!

Она никогда не видела ЭТО живьём, а тем более – вблизи. Страшно ей не было. Была гордость за себя, за то, что вызвала такое бешеное желание у этого полубога.

Она подумала, что, с точки зрения людей старого закала, ведёт себя как шлюха. Ну конечно, она должна была ломаться, а когда он

(лапал её за сиськи и жопу)

нескромно прикасался к ней, надо было лепетать заплетающимся язычком что-то вроде «Ах, как можно, сударь!», ну, а при виде ТОГО САМОГО – завизжать и брякнуться в обморок. А хрен вам!

Она, конечно, мало что умела, хотя уже больше года тренировалась на бананах и правдами-неправдами добытом фаллоимитаторе. Но пыл и старательность имели успех. Когда горячая вязкая жидкость заполнила ей рот, она почувствовала, что сама близка к оргазму. «Я это сделала! Вау! Клёво! Я это сделала! Я заставила его кончить!» – звенело у неё в голове. Всё её существо ликовало. Она смотрела снизу вверх, и на её раскрасневшихся щёчках блестело семя первого в её жизни мужчины. Мужчины, которого она выбрала сама, который вызывал у неё искреннее восхищение.

Он бережно поднял её, а потом грубовато развернул (Лиза ахнула и упёрлась ладонями в прохладные кирпичи стены), стянул трусики, и девушка пискнула от неожиданности, когда не знающий усталости таран северного полубога вломился в её святая святых.

Она давно хотела этого. Всё лето и всю осень. И она была так возбуждена, что почти не почувствовала боли. Однако натяжение и разрыв плевы заставил её глухо вскрикнуть – больше от неожиданности, чем от боли.

– Ты… Ты девочка? – изумился белокурый бард.

– Не останавливайся, продолжай! – прорычала «девочка». – Ну?!. – и в предельно простых выражениях объяснила, чего ждёт от него.

Боль немного мешала, но это неудобство с лихвой перекрывала радость от того, что она впервые принимала в себя мужчину – того, которого она захотела. Да, она была у него не первая… и не сто двадцать первая, его манера любить говорила об изрядном опыте. В этот раз она сама получила настоящий оргазм, и, чтобы не заорать на весь клуб, вцепилась зубами в плечо. А потом её снова мощно накрыло, когда она почувствовала, что он тоже приближается к финалу. От удовольствия, более чувственного, чем физиологического, она на секунду потеряла сознание и пошатнулась. Он поддержал её, и прикосновение сильных мужских ладоней к нежной коже вызвало у неё сладкую судорогу.

Потом он помог ей, сбивчиво дышавшей и ничего не соображающей, привести одежду в порядок, и они вернулись в зал. По пути Лиза свернула в туалет, чтобы умыться: как бы ты ни была счастлива, не всем понравится смотреть на твою мордаху в потёках туши, слёз и спермы.

А потом небо рухнуло и раздавило юную женщину, счастливейшую в мире. Её прекрасный бард, её могучий белокурый титан, её полубог, которому она отдалась так легко и радостно, сидел на кожаном диванчике в обнимку с какой-то облезлой белобрысой сукой в кожаных штанах.

– О, вот и она! Познакомься, это Марина, моя жена. Марина, это Елизавета, самая крутая фанатка «Арии» и твоего супруга!

– Привет! – Старая, за тридцатник, сука протянула руку для приветствия.

Лиза оттолкнула её.

– Я только что использовала твоего мужика, сука, чтобы унять чесотку в манде, – внятно выговорила она. – И он сказал, что ему ни с кем не было так хорошо.

Брови старой мымры поползли кверху, но было непохоже на то, чтобы она ужаснулась или рассердилась. Это стало последней каплей. Лиза выкрикнула «Мразь, убью!», и бросилась на соперницу.

Первая в жизни настоящая взрослая драка ей плохо запомнилась. Девушки опрокинули стол, зазвенела разбивающаяся посуда, визжали какие-то бабы, а кто-то мужского пола с женскими обертонами верещал «Вызовите милицию!». Белокурый титан не побоялся влезть между двух дерущихся кошек, несколько раз оттаскивал Лизу, та вырывалась и снова кидалась в бой… Потом её схватил толстый мент, казавшийся безобразно толстым в своём вонючем тулупе, и визгливый мужик – распорядитель вечера – требовал, чтобы её «забрали», а её недавний любовник и тощая сука орали на визгливого мужика и на мента, что никаких проблем нет…

Её отвезли в отделение в ментовском «бобике», в отсеке для арестованных, где изо всех щелей сифонил ветер, а Лиза была без пальто. Она не простудилась только потому, что была на адреналине, и организм до сих пор работал, как батарея. К счастью, отделение было близко. В отделении её заперли в клетку, где сидела старая обоссанная бомжиха и гадалка-попрошайка. Бомжиху ничего в этом мире не интересовало, и гадалка-попрошайка со скуки решила домотаться до новенькой.

– Чё за беда, подруга, э? Кто вапще такая? Чистенькая вся такая, я смотрю, сымпатышная… Проститутка, что ли?

– Отвали от меня, ладно? – спокойно сказала Лиза.

– Ты чё, э? Ты чё такая нервная? Э, зубы жмут, да?

Она приблизилась, обдавая Лизу ароматом нечищеных зубов и очень свирепо тараща жёлтые гепатитные буркалы. Возможно, в другой обстановке Лиза постаралась бы избежать конфликта, но сейчас она была слишком возбуждена, и «тормоза» просто отключились. Она выбросила вперёд правую руку – и гадалка с воем схватилась за собственный нос, который превратился в кровавое непонятно что. Раззадоренная удачей, Лиза отскочила и пнула неприятельницу в голень. Оборванка завыла ещё громче и медленно осела на скамейку. Лиза влепила её ещё несколько футбольных пинков, которые не нанесли особого ущерба, но доставили исключительное удовольствие.

– Сучилища!.. – простонала оборванка. – Ты… мразь… с тебя за беспредел знаешь как спросят? Ты на кого прыгнула, мандавошка ссыкливая? Ты… курва… ковырялкой сделают…

– Ещё слово – и я тебе башку отверну, – пообещала Лиза, не уверенная, что она сможет это сделать. Но гадалка решила не испытывать судьбу.

– Меня мииилый не ебёоот – разобьюуу пизду об лёоод! – заорала, не просыпаясь, бомжиха.

Лиза, дрожа мелкой дрожью, отошла к решётке. Накатывал отходняк. Возбуждение сменилось отупением. Она стояла, держась за прутья решётки, тяжело дыша. Так прошло, как ей казалось, много часов. Потом она услышала, как кто-то громко повторяет её фамилию. Вскоре пришёл сержант со связкой ключей.

– Кто тут Нистратова? На выход! – сказал он.

– Гражданин начальник, эта беспредельщица мне нос сломала! – заныла попрошайка.

– А ты больше вафельник разевай! – бросил ей сержант. – Нистратова, ну я тебя долго буду ждать?

Он повёл её по коридорам. В изменённом состоянии сознания девушке мерещилось, эти коридоры никогда не кончатся, и они так и будут кружить вдоль серо-зелёных стен и железных дверей, слушая истерические вопли, под звон связки ключей. На самом деле, дорога заняла полминуты, и скоро Лиза уже стояла возле окошечка дежурного.

– Нистратова? – спросил усатый прапорщик.

– Да, я.

– Вон пошла отсюда, ссыкуха, – будничным голосом бросил полицейский.

– Что?

– Отпускаем тебя, понятно? Скажи спасибо, что эти граждане за тебя попросили. И оплатили всё, что ты в кафе перевернула.

– Какие граждане?

– Лиза, мы привезли твоё пальто.

Лиза обернулась на голос и увидела ту самую тощую суку, а рядом с ней – белокурого титана.

* * *

– Я никуда с вами не поеду! Уроды! Отвалите от меня! – кричала Лиза, шагая по тротуару.

– А куда ты поедешь? – спросила тощая сука. Она сидела в машине, а белокурый бард был за рулём. Машин ехала вдоль тротуара со скоростью шагов девушки.

– Домой!

– Мы тебя отвезём. Куда тебе?

Лиза остановилась. Эта тварь смотрела на неё – вы только подумайте! – по-матерински. Ни малейшей злобы, хотя Лиза русским языком сказала, что покусилась на неприкосновенность её супружеского ложа.

Это её выбесило. Она отошла на шаг, саданула ногой по боковому зеркалу и пустилась наутёк вглубь квартала. Захлопали двери, кажется, эта семейка выскочила из машины… но за ней никто не гнался.

– Лиза! Лиза, вернись!

Лиза остановилась, развернулась, показала «фак» с двух рук и побежала дальше.

Через два часа она была дома. Не раздеваясь, не снимая обувь, она бросилась на постель и зарыдала.