Читать книгу Бремя мира. Том I - Владислав Фирсов - Страница 3

Извратив Учение, насильно подчинив себе волю духов, те, что звали свой союз Рит-Фарра, совершили самое страшное преступление, которое только можно вообразить. И, когда Истинный пал от их рук, они забрали себе его силу, не ведая, что, убив Первого Бога, они породили гибель всех, в ком есть хоть крупица его сущности, ибо на свете появилась Тень.

«Пути богов», преподобный Альтавириан

О прибывших в Готервуд всадниках ярлу Хофорту доложили незамедлительно. Дозорные заметили две быстро движущиеся тени еще на тракте в нескольких лигах от города. В зимнее время мало кто приезжал сюда, ибо Готервуд, будучи восточной границей населенного Севера, находился, можно сказать, на отшибе, и путь к нему, в это время года, из любого Удела был труден и опасен. Значит, двое незнакомых всадников, возможно, прибыли сюда в качестве вестников. Стражники переглянулись, если кто-то решил не использовать соколов для передачи сообщения, то вести могли быть слишком важны, чтобы доверить их доставку птице. Так что, убедившись, что неизвестные направляются к замку, следуя заведенному порядку, Торрит, дозорный, что первым заметил их быстро отправился в западное крыло, чтобы доложить об этом ярлу лично, даже если придется его разбудить. Но Хофорт не спал.

В отличие от прочих ярлов, он так и остался жить в своих личных покоях, не заняв комнаты, обустроенные для конунга, после кончины последнего монарха. Даже спустя столько лет, ему это казалось неправильным. Он сидел в своём большом кресле и разглядывал рисунок на гобелене, висящем на стене, прямо напротив его ложа. На нем был изображен исход схватки двух последних богов, Туан Ру и Мирис Фот. Бог и богиня, брат и сестра убивали друг друга. Рука Туан Ру погружена в грудь сестры, разрывая ее сердце, а пальцы Мирис Фот пронзают шею ее брата. Согласно древней песне, именуемой "Дуниратт", что в переводе с мертвого уже языка означает "Конец", последние боги умирали несколько дней, упав на колени и не отпуская друг друга. Позади них, в языках пламени войны таилась Тень. Ее глаза злорадно взирали на убивающих друг друга богов. В последнее время, ярл Хофорт часто смотрел на этот гобелен, предаваясь какому-то опустошающему ожиданию.

– Конец, – прошептали губы правителя Готервуда, – конец…

Дозорный постучался в дверь, когда ярл уже поднимался с большого кресла, собираясь отправиться спать. Хофорт еще раз посмотрел на Тень, словно ждал, что она скажет ему, кто стучится ночью в его дверь, улыбнулся нелепости собственной мысли и подошел к двери. За ней оказался покрасневший, тяжело дышащий страж.

– К городу приближаются двое всадников. Никаких знаков отличия, – доложил он, как только дверь открылась.

– Что ж, пойдем, посмотрим, какие гости к нам пожаловали, – ответил ярл, похлопав дозорного по плечу.

Дозорный стоял в коридоре, ожидая, когда ярл подготовится к выходу. Много времени на сборы ему не потребовалось, Хофорт лишь подошел к стене, на которой хранил свое оружие, в одну руку он взял прямой меч, в другую – топор. После, вышел из своих покоев, жестом приказав Торриту следовать за собой.

Во дворе замка уже собрался целый отряд, готовый отразить нападение небольшой армии. Узкие и крепкие проходы позволяли малому количеству воинов долго сдерживать целые толпы осаждающих. Наверху, в бойницах, можно было рассмотреть наконечники стрел, слабо отражающие призрачный свет луны. Скрип январского снега, покрывшего землю ровным слоем, казалось, разносился на лигу. Идя к главным воротам, ярл с удовлетворением оглядывал готовых к любому исходу вояк, никто из них не выказывал волнения, никакого сомнения нельзя было обнаружить в их холодных глазах. В общем-то, двое путников не стоили такого внимания, но хорошо, что все знали, где им нужно находиться и что делать.

Хофорт подошел к воротам и замер, прислушиваясь. Когда до его ушей донесся стук копыт о выложенную камнем дорогу, он махнул рукой с мечом. Стражи молча подчинились, и ворота, с тихим скрипом, начали открываться.

Всадники остановились на расстоянии нескольких шагов от открывающихся ворот, на обоих – плащи, старые и затертые, лица были скрыты под капюшонами, из-под плащей выглядывали рукояти простых мечей. Но Хофорт не дал себя провести. Он не знал грамоты и ничего не смыслил в науках, но, зато, разбирался в лошадях. А у нежданных гостей они были добротные, простые путники себе таких позволить не могли, по крайней мере на Севере.

– Ты, как всегда, неосмотрителен, Хофорт, – сказал один из всадников, – сейчас не те времена, когда ярл может лично встречать незнакомцев в ночи с такой беспечностью.

Несколько стражников сделали шаг вперед, стрелы скрылись за бойницами (это стрелки натянули тетивы, приготовившись выстрелить в любой момент), но Хофорт, скривившись, дал знак успокоиться и ответил путникам:

– Я не более беспечен, чем тот ярл, который решил путешествовать в ночи, одетый в обноски, в сопровождении одного спутника.

Всадник рассмеялся и скинул капюшон. В тусклом сиянии растущей луны перед стражниками открылось лицо ярла Боткруфа, правителя Тарифта. Хофорт, довольный точностью своего предположения, улыбнулся и обратил свой вопросительный взор на второго всадника, тот гордо выпрямился в седле и произнес, не открыв лица:

– Поразительная память на голоса, Хофорт.

Правитель Готервуда удивленно поднял брови, один ярл, путешествующий, как бродяга – явление маловероятное, но, чтобы таких было сразу двое, о таком Хофорт никогда не слышал.

– Ярл Корун, – поздоровался он и обратился уже к обоим соседям: – чем обязан столь… неожиданному и… приятному визиту? – последнее он произнёс с заметным сарказмом.

– Это беседа не для всех, – сухо отчеканил правитель Турра, – сам наш визит тоже должен остаться в тайне, – он многозначительно окинул взглядом стражников.

Ярл Хофорт развернулся и пошел в замок, сказав:

– Тогда мы поговорим внутри. Чувствуйте себя, как дома.

Спустя полчаса, трое ярлов собрались в покоях, предназначенных для приема важных гостей Хофорта, слуги принесли стол и стулья для того, чтобы уставшие гости могли перекусить и согреться медом из замкового погреба. Однако, к меду Боткруф и Корун практически не притронулись, что весьма удивило Хофорта, так как Корун славился своим пристрастием к выпивке. Гости торопливо поели и, переглянувшись друг с другом, приступили к объяснениям, открывая правителю Готервуда причину своего внезапного приезда:

– Ходить вокруг да около смысла нет, – начал Боткруф, – ярлы Ходрик, Роллат и Сиктен мертвы. Убиты в своих домах. Убиты с прозрачным для нас намеком.

– Кто-то узнал о договоре, заключенном нами двадцать лет назад, – сказал Корун, – и теперь лишил Ториствуд, Нуккарт и Каннет правителей.

– Насколько я слышал, в этих Уделах уже есть правитель, – язвительно усмехнулся Хофорт, – поговаривают, подданные зовут его Эатуром. Глядя на вас, я получил самое лучшее доказательство истинности слухов.

Корун в ярости заскрежетал зубами:

– Это имя – еще одна насмешка над нами. Видимо, мы пропустили какую-то брешь тогда, и правда вырвалась наружу.

В покоях ярла Готервуда воцарилась тишина. Воющий ветер прорывался сквозь щели в оконных ставнях, шевеля огоньки свечей и факелов. Тени сидящих за столом дрожали, словно показывая ярлам, что знают о страхе, поселившиеся в их душах. Ярл Хофорт, до которого действительно доходили вести об этих тревожных событиях, сидел, ожидая, когда хоть кто-нибудь из собеседников затронет главный вопрос. Первым заговорил опять Боткруф:

– Думаете, это возможно?

– Он мертв, и все эти разговоры – сплошной треп! Не более того! – Ударив по столу кулаком, крикнул ярл Турра.

Голос его, помимо воли, дрогнул, от чего тот разгневался еще больше.

– Я не могу понять, – подал голос Хофорт, – почему вы, переодетые и без охраны, приехали ко мне? Думаете, что я как-то в этом замешан?

– Нет, – примирительно поднял руку Боткруф, – никому из правителей Уделов это не нужно. Раскрытие нашей тайны одинаково убийственно для каждого из нас. И мы с Коруном прибыли сюда не в поисках предателя, а, чтобы позвать тебя с собой в Стокфи, к Рубберту. Его замок неприступен, там мы сможем…

– Спрятаться? – прервал его Хофорт, – вы решили запереться в Стокфи? Так велик ваш страх, что вы забыли про свои семьи, поданных? Человек, зовущий себя Эатуром убивает не только ярлов и тех, кто мешает ему до них добраться. Убиты также и все те, кто мог бы претендовать на власть, после их смерти.

Боткруф успел предотвратить вспышку гнева своего спутника, схватив того за руку:

– Твои слова оскорбительны, ярл Хофорт. Нет, мы не забыли про наши семьи, они идут отдельно, и тайно. В наших замках мы оставили кое-каких людей, для встречи незваных гостей. Но, вряд ли, эти меры можно счесть достаточными. Поэтому мы и хотим собраться вместе, дабы рассудить о наших действиях там, где будет возможность.

– Двадцать лет назад я уже послушался вас, не подумав, как следует, – сказал, после минутной паузы, Хофорт, – в этот раз, я не допущу такую же оплошность. Снаружи начинается буря и вам не стоит пытаться осилить дорогу в такую погоду, я прикажу обустроить для вас комнаты, чтобы вы смогли отдохнуть, а завтра я скажу, что решил.

Правитель Готервуда встал, не дожидаясь ответа ярлов, и вышел из комнаты. Знал, что им очень не понравилось то, как он с ними, но не беспокоился на этот счет. Уже очень давно его перестало волновать мнение этих людей.

Йоррмит проснулся еще до того, как кто-то коснулся его плеча. Рука старика сжала рукоять кинжала, спрятанного под подушкой.

– Да, мне бы твою прыть в таком возрасте, – прозвучал знакомый голос.

– Ярл Хофорт? – тихо спросил Йоррмит, отпуская кинжал и высовывая руку из-под подушки.

– Да, друг мой, – старик услышал, как хозяин замка уселся на большой сундук, стоявший у кровати, – мне очень нужен твой совет.

Йоррмит поднялся и набросил себе на плечи шкуры, подошел к столу и без труда отыскал огниво. Несколько раз в темноте брызнули искры, после чего небольшой огонек затанцевал на кончике фитиля. Он поставил свечку на край стола, чтобы осветить лицо ярла Готервуда и сел на стул, оказавшись лицом к лицу со своим покровителем. Ему очень не понравилось то, что открылось его старым глазам. Хофорт был бледен, руки его были сцеплены, но от Йоррмита не укрылась едва заметная дрожь в пальцах. То, как выглядел ярл в темной комнате, озарённый неверным светом свечи, очень тревожило старика. Больше, чем слухи об убийствах правителей других Уделов. Он снова поднялся, подошел к небольшому шкафу, выполненному из полированной сосны, выудил оттуда небольшой бутыль и вернулся к столу. Чаш, конечно же, не было. Старик тихо ругнулся и протянул ярлу весь бутыль. Тот принял его и сделал несколько больших глотков. Йоррмит видел, его ярл хочет сказать что-то, но никак не может набраться смелости, однако у старого воспитателя и в мыслях не было торопить его. Он терпеливо ждал, пока ярл Хофорт самостоятельно справится с собой.

– Мне нужен твой совет, – повторил он.

– Я с радостью помогу тебе, ярл Хофорт, – ответил старик, – если это будет в моих силах.

– Нет, – произнес ярл и отхлебнул еще меда, – после того, что я поведаю тебе, ты вряд ли будешь помогать мне с радостью… Но, я надеюсь, что ты, все же, не оставишь меня в эту минуту. Дело в том, что я, как и все остальные шесть ярлов Северных Уделов – клятвопреступники…

И он рассказал то, чего не рассказывал никому, то, что сам хотел забыть, но не мог себе этого позволить. В эту ночь, когда за окном просыпалась буря, Йоррмит, из уст своего ярла, узнал, о страшном преступлении, совершенном два десятилетия назад. По мере того, как Йоррмиту открывались новые подробности, он чувствовал, что сонливость уходит прочь, не обещая скорого возвращения. Он был не молод и застал те времена, когда шесть Северных Уделов были частями большого северного государства Унтар, ему было известно, что последний унтарский конунг скончался от ранения в одной из стычек с айгартским войском, не оставив, после себя наследников. Ярлы, зная, что, ни один из них, не смог бы удержать под контролем все Уделы, решили править своими землями, как отдельными государствами, заключив договор о ненападении и военной поддержке. Но Йоррмит не знал, что рана была не смертельна, и что у покойного конунга, на самом деле, был наследник.

Свое признание ярл Хофорт закончил новостями о смерти правителей Ториствуда, Нуккарта и Каннета, подтвердив те слухи, что ранее дошли до старика, а также о предложении Боткруфа и Коруна, отметив, что не хочет принимать его. Он вопросительно взглянул на старика и произнес:

– Несколько лет назад я попросил тебя быть наставником моему сыну. Теперь я смиренно прошу тебя стать им для меня.

Йоррмит долго не отвечал. Слишком велико было потрясение, слишком сильно, в его глазах, упал правитель Готервуда. Конечно, вина лежала на всех северных ярлах, но только Хофорт был ему другом и только его честь заботила старого учителя.

– Вы все совершили страшное преступление, наказание которому – медленная и мучительная казнь. – Произнес старик, пытаясь не обращать внимания на пересохшее горло, – и я согласен с таким наказанием. Потому что, достойное принятие наказания за такой проступок – твой единственный способ воссоединиться с богами. А, значит, ты был прав в своем нежелании следовать за теми, кто забыл о чести и справедливости. То, что ты не хочешь поступать, как они, говорит о том, что, для тебя, еще не все потеряно.

Хофорт благодарно кивнул.

– Не знаю, на самом деле ли тот человек является сыном Магнуса, но, тем не менее, я считаю, что ты должен встретиться с тем, кто кличет себя Эатуром. Убегать поздно и позорно. Но мы должны защитить Рикхарда, ибо он не повинен в ваших грехах. Мы должны решить, как это сделать. В остальном – положимся на волю богов.

Ярл преклонил колено перед Йоррмитом и коснулся лбом старческой руки:

– Я благодарен тебе за то, что ты не оставил меня. Даже после того, что я поведал тебе.

– Ты допустил страшную ошибку, но я не хочу, чтобы плата за нее была чрезмерно высока. Отправляйся к себе в покои, а я буду думать, как нам спасти твоего сына.

О том, что гости уже готовятся покинуть замок, Хофорту сообщили еще до того, как солнце выглянуло из-за горы Датт. Ярл прошел в покои, отведенные Боткруфу и Коруну, чтобы увидеть, как те заканчивают приготовления к отбытию.

– Мы должны уходить сейчас, так что говори, ты пойдешь с нами или придумал что-то получше? – спросил Корун, поправляя ремень, к которому крепились кожаные ножны.

Ярл Готервуда, облокотился плечом на открытую дверь и внимательно осмотрел собирающихся. Хоть они и пытались скрыть то, что страх завладел их сердцами, Хофорт не мог этого не заметить. С той самой поры, когда он стал ярлом и познакомился с правителями других Уделов, они представлялись ему хищниками, для которых весь мир – охотничьи угодья. Сейчас же, в спешке, с которой Корун и Боткруф собирали свои вещи, ясно поглядывали черты не хищников, но добычи, судорожно пытающейся отдалить свой неизбежный конец. Ярл Хофорт почувствовал отвращение. И за этими людьми он шел? На них хотел стать похожим? Ради их признания совершил столь ужасное и постыдное преступление? Ничего, кроме своей одежды и библиотеки, не имеющий Йоррмит вызывал уважения больше, чем все, оставшиеся в живых, венценосцы Севера. Пожалуй, в нем достоинства и чести было больше, чем во всех семи ярлах, вместе взятых. Он еле сдержал себя от того, чтобы не сплюнуть им под ноги, выразив все свое презрение. Остановило его лишь осознание того, что сам он ненамного лучше их.

– Я не пойду в Стокфи.

Боткруф отвлекся от сборов и взглянул на ярла Готервуда:

– У тебя есть мысль лучше?

– Да, но она лучше для меня. Не для вас, – ответил тот.

– Что ты имеешь в виду? – глаза ярла Коруна сузились, словно он, все-таки, заподозрил предательство.

– Я остаюсь здесь, в своём доме и буду ждать того, кто наказывает нас за наши грехи.

– Думаешь, у тебя получится с ним договориться? – в вопросе Боткруфа читалась издевка.

– Вряд ли, но я постараюсь сохранить хоть что-то от своей чести.

– А твой сын? Он тоже будет платой за твою честь?

– Жизнь моего сына, ярл Корун, тебя не касается, – резко ответил Хофорт и вышел.

Он шел по длинному коридору. Темнота постепенно рассеивалась по мере того, как солнце выбиралось из-за горы Датт и просовывало свои лучи в окна замка, открывая первые седые пряди в его светлых волосах. "Вот и мой конец, – подумал ярл Готервуда, – даже если я выживу, стану никем. Так что, лучше уж мне умереть. А Рикхард… Йоррмит найдет способ спасти его."

Йоррмит ждал своего ярла в библиотеке, перед ним была раскрыта "Книга Покровителей", но, за этот день, старик не добавил и строки, мысли были заняты тем, что открылось ему этой ночью. Лицо его было истощено. Несмотря на то, что он уже придумал, как спасти Рикхарда, сон не сжалился над ним, оставив бодрствовать до утра. До него донесся стук копыт. Корун и Боткруф покидали Готервуд. Йоррмит поднялся из-за стола и посмотрел в окно, на улице, словно в издевку над бедами обитателей замка, была чудесная погода. Солнечные лучи плясали на снежных сугробах, выросших за последнюю ночь, заставляя всех прикрывать глаза руками, легкий ветерок сдувал снежные верхушки с крыш готервудских зданий и все это сопровождалось радостными криками детей и зазывными воплями торговцев на городском рынке. Старик пытался понять, как будет выглядеть, какими звуками будет окружён этот город, когда сюда придет тот, кто именует себя законным конунгом Унтара.

«Что ждет нас? – думал старик, – и что ждет тебя, мой милый Рикхард?»

Как только эта мысль посетила его голову, в дверь библиотеки постучали. Йоррмит оторвал взгляд от окна и пошел отрывать дверь.

– Мне сказали, что ты звал меня, – сказал Рикхард, потирая рукой заспанные глаза.

– Да, звал. Сейчас сюда придет твой отец и у нас состоится очень важный разговор…

Рикхард вопросительно уставился на учителя, но по виду его понял, что задавать вопросы сейчас абсолютно бессмысленно, поэтому просто уселся за привычное место, силясь понять причину, какого-либо серьезного разговора. Через несколько минут он, не выдержав тягостного молчания, поднялся из-за стола и подошел к Йоррмиту, сидящему над вторым экземпляром "Книги Покровителей". Наставник сидел с кистью в руке, собираясь перенести изображение Авал Ту, одного из богов Аккарат, из оригинала. Но, стоило ему поднести руку к листу, та начинала дрожать, в конце концов, Йоррмит, смирившись, закрыл книгу, спрятал свои инструменты и вновь подошел к окну. Рикхард, не зная, чем занять себя, начал рассматривать знакомые полки в надежде отвлечься от какой-то неясной тревоги, давящей с того самого момента, как Вагорт, библиотечный страж, пришел к нему в покои и тихо передал просьбу старого Йоррмита прийти в библиотеку, как можно скорее. Его взгляд бесцельно скользил по корешкам книг и футлярам для свитков, не останавливаясь ни на чём конкретном.

Когда в библиотеку постучали вновь, юноша быстро вернулся к столу и сел на привычное место. Йоррмит, по пути к двери, постарался улыбнуться своему подопечному и ободрительно потрепать густую шевелюру темных волос, но улыбка вышла ненатуральной, а потрепывание нервным.

За дверью ждал правитель Готервуда.

– Здравствуй, ярл Хофорт, – сказал Йоррмит, приглашая ярла внутрь, – присаживайся, пока, за стол.

Когда отец сел напротив сына, старик отправился в дальний угол библиотеки, там, в огороженной кирпичами впадине, горел небольшой костерок, над ним, на специальном медном треножнике, висела миска с кипящей водой. Весь дым уходил в металлическую трубу, установленную прямо над костром и ведущую в ближайшее окно. Рядом с очагом был небольшой стол, на котором покоилось множество банок, наполненных различными травами и сушенными плодами. Йоррмит быстро приготовил всем троим отвар и, на маленьком круглом подносе, поставил перед Хофортом и Рикхардом.

– Прежде всего, – промолвил хозяин библиотеки, садясь рядом с ними, – ярл Хофорт, ты должен рассказать все своему сыну. Он имеет право знать. Точнее, он обязан знать.

Рикхард, ничего не понимая, смотрел то на Йоррмита, то на отца. Старик терпеливо ждал, голубые глаза ярла, не отрываясь, глядели в стол, избегая встречаться с глазами присутствующих. Впервые, со смерти матери, мальчик видел такую печаль на лицах этих людей, самых важных, для него, людей. Но в лице отца, при этом, ему виделось что-то новое, совсем не свойственное Хофорту, ярлу Готервуда. Это «что-то» очень напоминало Рикхарду стыд. Но чего мог стыдиться такой человек?

– Двадцать лет назад, – внезапно начал он, все также не поднимая глаз, – на войне, погиб последний конунг Унтара, Магнус Рыжий Медведь. Откровенно говоря, слово «война» не очень-то соответствует действительности, это была просто очередная стычка с Айгартом за приграничные территории, пусть и довольно крупная. Мы бились за долину Вутур, расположенную прямо на границе наших государств. Его поразил арбалетный болт и нам пришлось отступить в лагерь. конунг Магнус умирал два дня, практически не приходя в сознание. Во второй половине последнего дня своей жизни, он, все-таки, очнулся и прислал за нами, правителями Уделов… Мы пришли к нему в шатер, думая, что он назначит кого-нибудь из нас преемником престола, ведь сам-то он детей не имел. Мы не говорили об этом между собой, но каждый из нас тайно жаждал власти конунга. Даже я, девятнадцатилетний сопляк, ставший ярлом годом ранее, надеялся, что перст Магнуса укажет на меня. Ведь я был молод, силен, отважен!

Каково же было наше разочарование, – невесело рассмеялся Хофорт, – когда, вместо передачи короны, он сказал, что чувствует себя лучше! Однако, он прекрасно понимал, что, если он не умер сейчас, он может умереть на пути домой от кровопотери или инфекции. Поэтому поведал нам о том, что в Ториствуде у него есть бастард. И он приказал нам найти этого бастарда, защитить его от возможных узурпаторов и возвести на трон, дабы продолжить царственный род Ортусов. Ходрик (тогда он был ярлом Тарифта) сориентировался быстрее прочих. Он спросил у конунга, известно ли о его наследнике еще кому-нибудь. «Ведь мы должны знать, откуда может прийти угроза,» – сказал он тогда. В тот день наш конунг совершил самую большую свою ошибку. Он доверился нам, властолюбивым, опьяненным войной и злобой из-за смерти своих людей, и рассказал все.

Хофорт хотел отпить немного отвара, но рука, державшая чашу, начала дрожать, и он поставил её назад. Никто не торопил его и молчание затянулось на несколько минут. Все это время Рикхард старался убедить себя, что эта история закончится не так, как он полагал. Юноша наивно пытался отыскать в лицах отца и наставника подтверждение своим надеждам. Но, увы, поиски эти были тщетны.

– Ходрик убил конунга. – разорвал тишину правитель Готервуда, – Конечно, конунг мог умереть и так, но мог и выжить. Ярл Тарифта, узнав все, что нужно, зажал ему рот, а, свободной рукой, начал крутить болт, торчавший из его груди (никто не осмеливался его извлечь, поскольку лучший наш медик был убит дня за четыре, до ранения конунга). Я до сих пор помню все это в мельчайших подробностях. Помню, как конунг, дергался и пытался позвать на помощь. Помню, как удивление в его глазах, обращенных на нас, ничего не делающих, сменилось гневом и ненавистью.

Когда жизнь покинула тело нашего конунга, Ходрик вытер руки и обратился к нам:

– Не для того я рискую собой и своими людьми, чтобы кланяться какому-то сопляку, рожденному безродной девкой.

– Что же нам делать?! – спросил кто-то из нас, возможно даже, что это был мой вопрос. Я был так напуган и растерян, что никак не мог собраться с мыслями.

– Что делать? – переспросил он – мы убьем всех, кто знает об этом выродке и разойдемся по своим Уделам. Как независимые ярлы. Мне надоело бросаться туда, куда велит конунг. Теперь мы сами будем решать, что делать. Согласно древнему закону, я – человек, убивший конунга, займу его трон. Не беспокойтесь, – предупредил он наши попытки возразить, – я возьму лишь Ториствуд. Тарифтом будет править мой дядя Боткруф. Вы же будете править своими Уделами и, на своих землях вы будете самыми главными. Пойдем, передадим последнюю волю почившего конунга…

Ходрик был самым влиятельным из нас, поэтому мы согласились с его предложением, в конце концов, в каком-то извращенном смысле, он следовал древним законам. Так я оправдывал свою трусость, на первых порах, когда еще находил в себе наглость выискивать себе оправдания.

Нам пришлось прибегнуть к различным ухищрениям, но, в итоге, все, кто знал об этом и все, кто имел хоть какое-то отношение к бастарду, которого мать назвала Эатуром, были мертвы. В честь этого, мы устроили пир. К тому времени, совесть начала съедать меня за то, что мы натворили, но страх перед позором и перед моими сообщниками заставил меня сохранить наш страшный секрет и прийти на этот пир. Состоялся он в главной трапезной Ториствуда. Голову шестнадцатилетнего Эатура, который, при жизни, абсолютно ничего не знал о своем отце, кто-то насадил на подсвечник и поставил его в центр стола.

С тех пор, я старался не видеться с другими ярлами и делал все, чтобы хоть как-то ослабить то чувство вины, которое долгие годы не давало мне спать. В конце концов, глас совести стал более терпимым, и я продолжил жить. Даже нашел себе жену (Хофорт улыбнулся, как всегда, это делал, вспоминая мать Рикхарда). Однако, два месяца назад, до меня дошли новости о смерти Ходрика. Когда слуги зашли в трапезную, чтобы подготовить ее к завтраку, они обнаружили семь трупов, сидящих за столом и голову ярла, насаженную на подсвечник в самом его центре. Тогда никто, кроме нас шестерых не знал, что это значит.

На данный момент, в живых остались только я, Корун, Боткруф и Рубберт. И, откровенно говоря, я не думаю, что этим все ограничится. Мои люди, в других Уделах держат меня в курсе, и я знаю, что, незадолго до смерти Ходрика, тамошнему народу кто-то поведал о нашем заговоре. Эти информаторы, конечно же, думают, что это – грязная ложь. – Вновь печальная улыбка обозначилась на его лице, – Полагаю, от смуты в Готервуде нас спасает только то, что мы расположены слишком далеко от остальных Уделов, чтобы активно обмениваться вестями с соседями. По крайней мере, в это время года.

Ярл Хофорт вновь замолчал и опустил глаза, избегая встречаться взглядом со своим сыном. Рикхард не знал, что и думать. Его отец, человек, который всегда вызывал в сердце сына искреннюю гордость признается теперь в собственной низости и безвольности. Разумом юноша понимал, что Хофорт заслужил смертную казнь за измену монарху, но сердце его не могло просто взять и смириться с этим. Он, как мог, пытался оправдать поступок отца в своих мыслях, отчаянно искал хоть какой-нибудь аргумент в его пользу, но это было бесполезно.

– Кто… –Рикхард хотел задать вопрос, но остальные слова застряли в горле, впрочем, ярл все понял и так.

– Мстит нам? – закончил он за сына, глядя на лоскут голубого неба, видимый в библиотечное окно, – я начинаю верить, что Эатур вернулся.

– Что будет дальше? – юноша и сам не знал, кому адресован был его вопрос, Йоррмиту или Хофорту.

Ответ взял на себя старик. Он промочил пересохшие губы отваром, глубоко вздохнул и повернулся к своему воспитаннику:

– Мы должны спасти тебя, ибо ты ни в чем не виноват.

После этих слов, Йоррмит поднялся из-за стола и подошел к своему тайнику и вытащил нужный кирпич, чем вызвал искреннее удивление ярла, ничего об этом схроне не знающего. Из тайника наставник достал небольшой мешок и поставил его на стол, перед собеседниками.

– Здесь, – сказал он, развязывая узел, – все необходимое: запас трав для отваров и лечебных припарок, золото (держи его под одеждой и никогда не доставай при людях, пусть в кармане у тебя всегда валяется пара монет, перед тем, как тратить их, хорошенько запачкай, ты должен выглядеть бродягой, а не богачом) …

В мешке, также, был небольшой острый серп для сбора трав, лекарский нож, длинная веревка, запас вяленного мяса, медный котелок и несколько ложек, бурдюк для воды и прочие необходимые для путников вещи.

– Мы с ярлом Хофортом постараемся сделать так, чтобы тебя не постигла участь родственников погибши ярлов. Но мы не знаем, каков этот человек, который именует себя Эатуром, поэтому, на всякий случай, тебе, лучше, убраться как можно дальше из Готервуда. Хотя бы, на время.

– А как же отец? Может, этого Эатура устроит заключение? Йоррмит, ты – самый умный человек из всех, кого мне доводилось встречать! Неужели нет никакого выхода?! – Рикхард понимал, что ведет себя, сейчас, не самым достойным образом, но ему было плевать.

– Если есть другой выход для твоего отца, я его не знаю, прости, – говоря это, наставник казался мальчику ещё старше, чем обычно, – но у тебя есть шанс. Реальный шанс, который ни я, ни твой отец не позволим тебе упустить. Ты должен будешь отправиться в путь, как можно скорее.

– Скажи, хотя бы, куда?

– Мы этого не знаем, мальчик мой, и не должны знать. Ты уйдешь завтра на рассвете, один, верхом на муле. Никто не должен знать ни твоего имени, ни того, откуда ты родом. Сегодня у тебя будет время придумать себе новую личность и выбрать, куда ты отправишься. Не оставляй ни малейшей подсказки о том, кем ты станешь и куда пойдешь. Даже нам не говори. Я многому тебя научил и верю, что ты справишься.

Рикхард, не веря собственным ушам, смотрел то на отца, то на наставника. Как быстро все изменилось! Пятнадцатилетнему юноше трудно было совладать со всеми открытиями, обрушившимися на него. Все ярлы – предатели конунга (и его отец в том числе), убившие наследника престола, который был почти ровесником самого Рикхарда, какой-то человек (человек ли?) мстит им, убивая их самих и всю их родню, сам Рикхард в опасности и должен теперь оставить всю свою жизнь позади, убегая от нее так быстро, как только сможет. Он не знал, как ему отреагировать. Страха он пока не чувствовал, слишком велико было потрясение, чтобы уместиться в его сознании так быстро, сейчас, в его сердце просто царила какая-то пустота.

– Сын, – обратился к нему Хофорт, – я понимаю, что не был хорошим отцом, я отдал тебя на воспитание Йоррмиту, совсем не уделяя тебе должного внимания. Но я старался сделать так, чтобы ты был гораздо умнее, чем я сам, и не повторял моих ошибок. Мне очень жаль, что мои поступки поставили твою жизнь под угрозу, и я могу лишь надеяться, что, когда-нибудь, ты простишь меня.

В глазах Хофорта блестели слезы, но он смог сдержать их, опасаясь окончательно утратить уважение своего сына. Йоррмит отвернулся и провел рукой по лицу, вытирая влагу между морщинами. Ярл Хофорт положил руку Рикхарду на плечо, крепко сжал и сказал:

– Мы оставим тебя, чтобы ты смог собраться с мыслями и подготовиться.

Он встал, кивнул Йоррмиту, тот закрыл тайник, подошел к Рикхарду и также подбадривающе сжал плечо, еще хранившее тепло руки Хофорта, после чего вышел вслед за своим ярлом, оставив ученика в библиотеке думать над своей новой жизнью.

Поддаваясь какому-то внезапному импульсу, Рикхард сразу принялся за дело. Как только ярл и учитель вышли из библиотеки, он открыл ящик, в котором Йоррмит держал свои обычные карты. Звездная карта, конечно, – большая ценность, но на ней не увидишь ни дорог, ни государств.

Разложив карты на столе, юноша восхищенно вздохнул. Он видел их не раз. Но, теперь, он смотрел на изображение этих земель не как ученик, занимающийся изучением географии, но как путник, выбирающий себе маршрут. На какое-то время, он даже забыл обо всех горестях, пришедших к нему в дом и заставивших его сейчас выбирать, куда отправиться, возможно, навсегда оставив за спиной стены Готервуда. Весь мир был открыт ему! Захоти он отправиться хоть в Достир, никто не станет ему препятствовать! Но как выбрать, куда податься?

Сначала нужно выбрать направление. С этим все просто: на юг, как можно дальше на юг. Рикхард, хоть и был уроженцем Севера, никогда не любил холод. Но Готервуд находится на отшибе. И, во всей округе, в это время года, лишь несколько трактов, которые считаются относительно безопасными. Но ни один не из них не ведет прямо на юг. После нескольких минут раздумий, юноша пришел к выводу, что идти придется в сторону Тарифта (в Стокфи он идти не хотел, поэтому, решил сделать небольшой крюк), однако, в сам город, пожалуй, лучше не соваться. Хорошо, дальше – в Бондус, а там видно будет.

Рикхард постарался как можно лучше запомнить все, что было изображено на картах. Он не мог их взять с собой – слишком уж старая бумага, настолько старая, что в дорожном мешке, от карт остались бы одни клочки. Убедившись в том, что самое главное он помнит, юноша вернул карты на место, положив их точно так, словно к ним и не прикасались. Йоррмит предупредил о том, что нужно соблюдать осторожность, а Рикхард имел привычку прислушиваться к советам старика.

Когда все было возвращено на свои места, он посмотрел в окно и ужаснулся. Солнце уже сошло с зенита. Он потратил несколько часов на карты, а ведь ему нужно было еще сочинить себе новое имя и историю.

Это оказалось еще сложнее. В дороге, он может изменить свой маршрут, повернуть не туда, куда планировал с самого начала. А вот с именем и личностью так не выйдет. Конечно, он не раз слыхивал о людях, путешествующих под бесчисленным множеством имен, но не представлял, как можно самому не запутаться в той пучине лжи, что будет преследовать такого человека до конца его дней. Так кем ему быть?

Рикхард, хромая уже гораздо меньше, чем осенью, подошел к окну и оперся руками в подоконник. Перед ним, во всей красе предстал его родной город. Ему никогда не доводилось бывать в других Уделах, поэтому, Готервуд ему казался довольно красивым городом. В целом, его родина, и впрямь, была местом живописным. Особенно, если взирать на него из замка, выстроенного на высоком холме. Почти сотня приземистых зданий расположилась в нескольких лигах от величественно возвышающейся горы Датт, на вершине которой стоял, обдуваемый холодными ветрами, храм Куддарата, куда каждый новый ярл Готервуда в одиночестве поднимался пешком, дабы получить благословение покровителя справедливых правителей. Двускатные крыши укрыты снегом, играющим блеском отраженных лучей зимнего солнца. Юноша наслаждался открывшимся ему видом, но не испытывал грусти, зная, что, уже завтра его тут не будет. Да, его родной город красив, но впереди его ждали другие, сказочно прекрасные пейзажи. С этой единственной светлой мыслью он вернулся к поиску своего нового "Я".