Читать книгу Детство милое - Вячеслав Евдокимов - Страница 38

Мы ждали все колядованья,

В приготовлении старанье

К нему являли сверхусердье,

Успеха видя силу тверди.

И Дед Мороз почти недельку

Нам срока дал, чтоб мы кудельку

Для бороды, усов имели,

Чтоб дрожь с того была всех в теле,

Рога из веточек корявых,

И в наизнанку шубах драных,

С мешками, сумками в ручишках.

Азарт – чтоб выклянчить! – в детишках

В домов обходе повкуснее.

И драли глотки всё сильнее,

Чтоб отворялась сразу дверца,

Не смог хозяин отвертеться,

Не дав нам в рученьки подарки.

Но так мы были в рвенье жарки,

Что срок когда пришёл сей ночи,

Нам отказать у всех нет мочи,

Ведь мы такие были умки!

А потому мешки и сумки

Вмиг наполнялись. И карманы.

Ведь угощенья нам желанны!

Хозяев щедрость славя лихо,

Желая, не было чтоб лиха

Им в жизни, дому и скотине

Во всём грядущем, также ныне!

А испугались чтоб все резче,

В пустые тыквы ставим свечи,

В них рты, носы, глаза прорежем,

Вот вам и черти ада те же!

Тихонько встанем у окошка

И постучим в него немножко,

К нему прильнёт на стук вдруг кто‒то…

Вот тут‒то тыкву и охота

С горящим ртом, в огне глазами

Подсунуть вдруг ему, а сами,

Чтоб нас не видели, присядем…

А всё веселья вволю ради.

А в доме паника и вскрики,

Переполох с того великий,

Ведь все в фантазий круговерти,

Вот и решили, что то черти

К ним пялят наглые глазищи,

Ища тех съесть, кто духом нищи…

А нам, лихим, того и надо,

За шутку славная награда

Нас ждёт. И точно, заскрипели —

Как хороши для сердца трели! —

Пред нами милые ворота,

Ведь нам гостинцев всем охота!

В избу летим мы всей ватагой

Со всей безудержной отвагой

И с Рождеством всех поздравляем

И любопытным глаза краем

Глядим на стол, где угощенья,

Их получить уж нет терпенья,

А заиметь чтоб это диво,

Спешим хозяев торопливо

Всех расхвалить, аж до макушки,

Пропев хвалебные частушки,

Добра желая им и дому,

Аж до небес, и тем истому

В их душах сладко вызывая…

И вот награда дорогая

Идёт в мешки, карманы, сумки!

Не взять, конечно, нет в нас думки

Лепёшки, пышки и ватрушки,

Вмиг у стола мы все, как мушки…

Ах, пироги вкусны с начинкой —

С яйцом и луком, и с малинкой,

И всяко‒всякие котлетки!

Но меру знать пора уж, детки,

А то к другим не попадёте,

Там тоже вкусное у тёти…

И мы, забыв сказать «спасибо»,

Вон ускользаем, будто рыба,

К окну уж льнём соседней хаты,

Опять чертовски плутоваты!

И всё сначала повторится,

Пока кой‒где спросонья лица

Не заворчат на нас сердито,

Что всё, мол, съедено, испито,

Что Бог подаст, его просите…

Да в нас уж прежней нету прыти,

Ведь появилася примета

С востока бледного рассвета…

Пора кончать веселья шкоду,

К своим домам давать уж ходу.

И мы расходимся, уставши,

Неся подарки сладко наши…

Конечно, старшие ребята

Всего добыли многовато,

Они ведь знали все колядки

И клянчить были очень падки.

А мы, поменьше, к ним – хвостишки,

Им пироги, конфетки, пышки,

А нас за ними и не видно,

Но, скажем прямо, не обидно,

Увлечены мы лишь процессом

Весёлым быть, шкодливым бесом,

И мы в том были с увлеченьем

И наполнялися ученьем.

Как в школе, где ей половина.

И вдруг такая вот картина:

Пакует мамка чемоданы,

Мол, едем, сын, в другие страны

На постоянное жилище,

Учиться будешь там, дружище.

Завербовалась, мол, на стройку,

Даст общежитие нам койку,

Пойдёт за труд всегда зарплата,

И заживём не бедновато.

Зовётся место то Москвою,

И от тебя теперь не скрою,

Там МГУ я строить буду,

Студенты где ума полуду

Вон сотворят себе отменно

И в люди выйдут непременно,

Всегда неся стране лишь пользу,

Чтоб горделивую ввек позу

Её мир видел ежечасно,

Чтоб было в ней лишь всё прекрасно.

Ах, высоченное то зданье!

И в нём обширнейшие знанья

Получат все, коль в том стремятся,

Ума в нём видя чудо‒братца.

Ура! Вождя увижу скоро!

Он величайший, нету спора,

Сидит на троне гордо, строго,

А вкруг народов много‒много,

И ростом он до самой тучи,

И силой мускулов могучий,

В боях с врагом непобедимый,

И всем народом страсть любимый.

Таким он долго представлялся

Вплоть до какого‒то мне класса,

Пока на площади, на Красной,

На демонстрации прекрасной

Вдруг не увидел настоящим,

С другою группою стоящим,

На превеликом Мавзолее,

Что нет трудящимся милее

Вовек. Ура! И всех порывы

Его увидеть страсть бурливы!

Растил страну, держал порядок,

Знал внешний враг и свой прегадок,

Не даст что Родину в обиду,

Давил врагов, как будто гниду,

Ввысь поднимал страны хозяйство

И в коммунизма вёл всех царство.

И вот известье о вербовке…

Пришло тут время быть сноровке,

А как меня ей взять с собою,

Ведь надлежало ей одною

Прибыть в Москву, по Договору?

И мысль, что с плеч сняла вдруг гору,

И появилась, как спасенье:

Я в чемодане заточенье

Всегда, везде, где это надо,

И проведу, хоть не услада

Мне будет в этакой темнице,

Когда контроля будут лица.

А как пройдут, я вновь на воле

Вмиг окажусь, не труся боле.

Вот так доехал до столицы.

О том рассказ одной девицы,

Что с нами ехала попутно,

И был потом, наверно, блудно,

Ведь о таком не помню сроду,

Наверно, лжи лила всё воду,

Чтоб посмеяться надо мною.

А я её зато «Козою»

Назвал за смех, что был, как козий,

Да эстетический, не в прозе,

Как показалось, натуральным,

Пред ней не став за то опальным.

Мы были добрые соседи,

Не руша годы дружбы тверди.

Она ведь тоже по вербовке,

Была жива, лихой сноровки,

Как и другие все девчата,

Кем общежитие богато,

Что в городках премногих было

Вокруг великой стройки пыла.

Учился в школе я начальной,

От городков считалась дальней,

Была не каменной, не важной,

Но скромной вся, одноэтажной,

Вся в деревянном одеянье.

В ней получал теперь я знанья.

Её был номер, помню, «пятый»,

Вкруг сад был, пышностью богатый,

А место, где была, – Ленгоры

И их крутые косогоры.

Я при любой ходил погоде

И не ворчал на это, вроде.

Здесь все вперёд ушли в ученье,

Догнать их было мне мученье,

Но кое‒как всё ж подтянулся,

Щипал науку хваткой гуся.