Реклама. ООО «ЛитРес», ИНН: 7719571260.
Предисловие
Введение. Идея вечного возвращения в поэзии: от Ницше к Пушкину
1. Философские аспекты идеи вечного возвращения
2. Идея вечного возвращения в художественной прозе
3. Идея вечного возвращения в поэзии
4. Идея вечного возвращения в русской поэзии
5. Теоретические и методологические аспекты исследования
Глава 1. Идея вечного возвращения в классической русской поэзии
1. Стихотворение А. С. Пушкина «Таврида»: опыт интертекстуального прочтения
Таврида
2. Воля к вечному возвращению в поэзии А. С. Пушкина и Ф. И. Тютчева
3. Образы времени и мгновения в поэзии А. А. Фета
Глава 2. Время, память, историчность и миф в поэзии Пушкина
1. Пространство и время в поэзии А. С. Пушкина
1.1. Философский аспект проблемы. Ф. Ницше и Н. Бердяев
1.2. Философские аспекты топологии и хронологии в поэзии А. С. Пушкина
2. Память и историчность как экзистенциальные мотивы поэзии А. С. Пушкина
3. Экзистенциальное время в романе «Евгений Онегин»
4. Мифическое и историческое в поэме А. С. Пушкина «Полтава»
Глава 3. Идея вечного возвращения в неклассической русской поэзии
1. Вечное возвращение и нигилизм: Ф. Сологуб
2. Поэтика незавершенного возвращения в лирике А. Блока
3. Образы времени и земли в лирике М. Волошина
4. Вечное возвращение в художественном творчестве А. Белого
Закаты
5. Вечное возвращение в лирике В. Набокова
Глава 4. Вечное возвращение и творчество жизни
1. Воображение и память: М. Ю. Лермонтов
1.1. Маска и Голос
1.2. Мотив расчлененного на части тела
1.3. Воображение как творческий акт
1.4. Память как творческий акт: вечное возвращение
2. «Осень» А. С. Пушкина: творчество творчества
Осень (отрывок)
Николай Гумилев. Песнь Заратустры
Заключение. А. С. Пушкин и Ф. Ницше в контексте идеи нового возрождения
Библиографический список
1. Издания поэтических текстов
2. Сочинения Ф. Ницше на русском языке
2. Сочинения Ф. Ницше на немецком языке
3. Избранная библиография работ о философии и жизни Ф. Ницше
4. Литература
5. Публикации автора по теме исследования
Пушкин – не просто гениальный поэт, создавший русскую литературу и русский литературный язык. Пушкин – это судьба, путь, по которому еще предстоит долго идти вперед. Как отмечает, например, В. В. Розанов: «Путь, пройденный Пушкиным в его духовном развитии, бесконечно сложен, утомительно длинен. Наше общество – до сих пор Бог весть где бы бродило, может быть, между балладами Жуковского и абсентеизмом Герцена и Чаадаева, если бы из последующих больших русских умов каждый, проходя еще в юности школу Пушкина, не созревал к своим 20-ти годам его 36-летнею, и гениальною 36-летнею, опытностью. И так совершилось, что в его единичном, личном духе Россия созрела, как бы прожив и проработав целое поколение».[1] Но путь Пушкина является судьбоносным не только для России. Пушкин – это судьба для всего человечества. Уже в конце ХХ столетия А. Шнитке скажет: «Пушкин – в центре человеческой души. Как в многомерном кресте встречаются полюса и нет замкнутости – так и в фигурах запредельных, подобных Пушкину, выражено все идущее от человека и все идущее к человеку. Конфликтующие душевные миры примиряются под лучами этого нравственного солнца, все их разногласия меркнут».[2]
Как и Пушкин, Ницше по своей значимости превосходит отдельную, в данном случае, европейскую культуру. Осмысление этого факта мы находим не в самой Европе, где в лице М. Хайдеггера философия Ницше была представлена как всего лишь завершение западной метафизики. Значимость Ницше была понята более глубоко как раз на родине Пушкина: «И Кант, и Гете, и Шопенгауэр, и Вагнер создали гениальные творения. Ницше воссоздал новую породу гения, которую не видывала еще европейская цивилизация. Вот почему своей личностью он открывает новую эру. Анализируя произведения Ницше, мы усматриваем в них все черты гения старого типа; но сквозь эти черты, как сквозь маску, в нем просвечивает и еще что-то, неведомое европейцам. Это «что-то» и есть загадка, которую он предлагает передовым фалангам европейской культуры. И над нашей культурой образ его растет, как образ крылатого Сфинкса. Смерть или воскресение: вот пароль Ницше. Его нельзя миновать: он – это мы в будущем, еще не осознавшие себя».[3] 29 июня 2017 года в Самаре на конференции «Диагностика современности: глобальные вызовы – индивидуальные ответы» профессор В. А. Конев отметил: «Ницше – первый шаг к той культуре, которая грядет в XXI веке».
.....
Фридрих Юнгер разграничивает в качестве двух аспектов идеи вечного возвращения Wiederkunft и Wiederkehr.[27] Wiederkunft представляет собой воспроизведение царящей в существовании закономерности, повторение самого существования. Возвращение здесь носит характер некой принудительной силы, фундаментального закона мироздания, которого никто и ничто не в силах избежать. Напротив, Wiederkehr есть праздник (das Fest). «Im Wesen dieses Festes liegt, daß nicht ein Geschehen gefeiert wird, sondern das Wiederkehren dieses Geschehens; die Wiederkehr selbst ist das Fest».[28] («В сущности этого праздника заложено, что торжествуется не само событие, но возвращение этого события; возвращение само есть праздник».) Вечное возвращение как праздник, Wiederkehr, в отличие от Wiederkunft, избавляет существование от его принудительного характера. Праздник – это дионисийские мистерии, это карнавал, это трансгрессия. Здесь мы сталкиваемся с фундаментальным для неклассической философии различием между субстанцией и функцией. Как отмечает М. М. Бахтин: «Карнавал торжествует самую смену, самый процесс сменяемости, а не то, чту именно сменяется. Карнавал, так сказать, функционален, а не субстанционален. Он ничего не абсолютизирует, а провозглашает веселую относительность всего».[29] Wiederkehr представляет собой именно утверждение возвращения и повторения в качестве функции, а не в качестве субстанции. Это также утверждение становления и понимания бытия в качестве становления. «Придать становлению характер бытия – вот в чем проявляется высочайшая воля к власти (Dem Werden den Charakter des Seins aufzuprägen – das ist der höchste Wille zur Macht).[30] Что все возвращается – это наиболее тесное приближение мира становления к миру бытия: вершина созерцания».[31]
Таким образом, идея вечного возвращения внутренне амбивалентна: она содержит и жизнеутверждающий и отрицающий, нигилистический аспекты. Отделить одно от другого нет возможности: только тот, кто пережил весь ужас этой «бездонной мысли», тот, кто смог преодолеть отвращение, ей вызываемое, может достичь высочайшего утверждения жизни.
.....