Читать книгу Герой того еще времени - Вячеслав Малежик - Страница 11

Время шло, бабушка не молодела… Все тяжелее давались зимовки в Занино. Деревня пустела, народ разбегался по окрестным городам в поисках лучшей доли. «Мудрое» руководство Хрущева, пустившего под нож домашнюю скотину, сделало жизнь еще более «сладкой». И все чаще в нашем доме велись разговоры, что надо продавать дом в Занино и забирать бабушку в Москву. Мы в Москве стали жить в финансовом смысле повольготнее – сестра выросла, вышла замуж и жила отдельно, отцу повысили зарплату, да и я поступил в институт и мог претендовать на стипендию. Так что худо-бедно…

И вот со слезами на глазах бабушка соглашается на переезд к дочке в столицу. Нашелся покупатель на дом, сделка купли-продажи прошла успешно – дом отошел в хорошие руки и до сих пор принимает в своих стенах московских и тульских родственников новых хозяев. И я, когда попадаю в Занино, с нежностью смотрю на старое жилище бабы Дени, тем более что липка около дома, хотя и изрядно подсохла и потеряла часть ветвей, все еще стоит на посту, как верный часовой.

Была осень, яблоки и картошку убрали. Родители предложили раздать урожай деревенским, но бабушка наотрез отказалась… Она сказала, что надо все это продать, потому что на эти деньги она сможет прожить целый год. В итоге картошку и яблоки мы продали на Центральном рынке в Москве, и бабушка получила деньги, приплюсовав их к средствам, вырученным за дом, а мы с сестрой и отцом получили бесценный опыт, проторговав на колхозном рынке полтора дня.

Наше понимание, как баба Деня будет жить в Москве, что есть, что пить, во что одеваться, никак не совпадало с тем, как это понимала она сама. Привычка жить самостоятельно и ни от кого не зависеть привела ее в размышлениях к тому, что она высчитала (не знаю, правда, какими действиями арифметики при этом пользуясь), сколько денег можно потратить на себя в месяц. А в ее бюджет входила еще пенсия, которую платило наше государство колхозникам. А пенсия была «громадная» – аж 4 рубля 80 копеек в месяц. Так вот, ее богатство состояло из денег, вырученных с продажи дома, урожая и ежемесячной пенсии. Правда, вычисляя свою норму трат, неясно, сколько времени бабушка отпустила себе для жизни. Так или иначе, но сумма, которую Евгения Никитична могла позволить себе проесть и пропить (имеется в виду чай; ничего спиртного она себе не позволяла), составляла 9 рублей 26 копеек в месяц!

Она тщательно высчитала, сколько можно съесть хлеба, сахара, чая, иногда мяса. И первые месяца три или четыре ее с этих позиций сдвинуть было невозможно. Лишь потом уговорами и обманом мы сломили упорство бабушки, которая не хотела собой никого обременять. Финансирование такой статьи расхода, как приобретение одежды и обуви, бабой Деней не рассматривалось. В общем-то она и не хотела тратить денег на это. У нее все было. Даже одежду, которую одевают в последний путь, она приготовила. И с этой одеждой иногда происходили нестыковки. Раз в полгода бабушка производила ревизию своего траурного костюма и с удивлением обнаруживала, что он стал ей велик. Евгения Никитична сердилась, обвиняла темные силы, что одежду ей подменили, отказываясь верить, что с годами она худеет.

А еще… Еще во времена жизни в Занино у нее была мечта купить себе полушубок черного цвета, приталенный, сшитый, я думаю, из меха крота. Эта телогреечка имелась у самых богатых и успешных модниц деревни, и приобрести ее ну очень хотелось. Сначала мы жили так, что сами с трудом сводили концы с концами, а когда появились какие-то свободные деньги и возможность сделать что-то приятное для бабы Дени, этот наряд куда-то пропал из магазинов. Может, всех кротов истребили… И бабушка так и не получила от нас такого желанного подарка…

Уже после того как она ушла, в Биробиджане, гуляя по улице, я встретил крестьянку, явно еврейского происхождения (почти как в анекдоте), одетую в кротовое манто. Я спросил, где такое можно купить, и мне показали заветный магазин, но бабы Дени уже не было… Кроты, да и я так и не смогли ее порадовать…