Читать книгу Безымянное имя. Избранное XXI. Книга стихотворений - Вячеслав Шаповалов - Страница 37

Дотлевает в плошке керосин.

Чей залив закатом обрамлён —

Николай Михалыч Карамзин иль Саул Матвеич Абрамзон?..

К сходству, жизнь, легко не торопи, но и задержаться не моги

у славянско-аглицкой степи,

у киргиз-кайсацкия тайги.

Наважденье, что на берегу бег лавины гиблой укрощён,

что Семёнов племенем Бугу взят да и Тянь-Шанским окрещён.

Наважденье, что чужой язык примет голос твой в чужих ночах:

конь к чужому строю не привык,

не согреет нас чужой очаг.

Правда то, что властный комиссар прорычит по тройке корешам —

и рыгнет в приёмной есаул: – Возвращайся в свой аул, Саул!

Каждый здесь утратил, что обрёл.

Гаснет разгорающийся свет —

и чугунный рушится орёл, треплющий оливковую ветвь.

Николай Михалыч,

гражданин,

то ль Пржевальский,

то ли Карамзин,

поддержи беззубого орла!..

Нет!

Уже надежда умерла.

Ваши позабудут имена

и стряхнут наитье племена,

предаваясь вековой мечте в радостно-прекрасной барымте.[4]

Что же толку было – годом год поверять, чужую грязь месить? —

незачем врастать в чужой народ,

двух стволов, Мичурин, не срастить!

Катит на наместника народ, тянет на Мазепу – Кочубей.

Что ты рвёшься к скифам, Геродот! —

дома те же скифы, хоть убей.

Меркнет юрта, врезанная в склон, прозреваем ложь своей любви.

Позже это объяснит Леви —

Стросс. Но то совсем иной резон,

ибо двуязычные слова, дар очередному палачу,

прячут – русско-аглицкая Чу

и киргиз-кайсацкая Нева…