Читать книгу В мертвом городе - Вячеслав Викторович Сукачев - Страница 24

Ветка акации так и валяется у меня на столе. Она – часть пейзажа, часть моей жизни, интерьер, если хотите, моего мироустройства. Начинающим, самовлюбленным журналистом смотрел я сквозь нее на деловито-озабоченных прохожих, высматривая красивых девушек и тяжело вздыхая, – высмотрев. Счастливым влюбленным наблюдал я за улицей, поджидая Наташу и с тяжелой головной болью – после дружеских вечеринок, и ветка акации преданно опахивала меня своими запахами. Мимо нас с нею несколько лет подряд проходили люди на праздничные демонстрации и торжественные митинги, однажды прогромыхали гусеницы тяжелых танков, однажды – залетел камень в окно… Мы жили и страдали вместе, стряхивая ссебя мусор перестройки и впитывая лживые лозунги демократов. Малые и большие правители, одинаково ненасытные и кровожадные, черными годовыми кольцами откладывались в наших душах и пригибали нас к земле… Нас предавали весной, когда мы только распускались всеми фибрами души и нас предавали осенью, когда мы стремились к покою и осмыслению всего случившегося. И они добились своего – под ласковым небом родины, среди привычного городского шума, у стен своего дома мы стали чужими… И первой не выдержала ветка. Уже в июле она потеряла все свои листья, а к началу августа пожелтели и загнулись, словно когти у старой птицы, ее мелкие веточки, а зеленая кожура стала темно-коричневой. И вот 30 августа 1995 года Толик Дик отломил ее от ствола и бросил на кухонный стол… «Интересно, – подумалось мне, – на чей кухонный стол упаду я, с отбитыми внутренностями и пожелтевшей кожей, с погасшим разумом и вымороченной душой…»

Звонит телефон, это бесцеремонное чудовище, вторгающееся в нашу жизнь в любое время дня и ночи. Сколько выдающихся открытий и гениальных строк так и не узнали люди только потому, что раздавался телефонный звонок, перечеркивая все, чему вы посвятили свое одиночество.

– Старичок! – глухо, как из-под земли, кричит трубка Сашиным голосом. – Старичок, ты слышишь меня?

– Ты где, в ракетном бункере? – усмехаюсь я. – Тебя очень плохо слышно.

– Старичок, ты почти угадал! Что значит – настоящее журналистское чутье! Куда там до него Сакурину и всей его компании. Они, кроме долларов, ничего больше не чуят…

– Ты мне звонишь среди ночи, чтобы сообщить о своем особом отношении к журналистам газеты «Даешь демократию!»?

– Да нет, Старичок, тут другое, – Сашин голос становится сосредоточенным. – Тут такое творится, что тебе надо приехать.

– Вообще-то ты где? – я понимаю, что дело серьезное, очень серьезное и внутренне собираюсь в пружину, готовую к самым разнообразным ситуациям.

– Я, Старичок, у голодающих шахтеров в Углегорске… Приезжай завтра десятичасовой электричкой – я тебя встречу.