Читать книгу В мертвом городе - Вячеслав Викторович Сукачев - Страница 31

– Ты должен ее помнить, – настаивал Володя Крапулин, глядя на меня близко посаженными к носу глазами. – Она работала в отделе культуры и несколько раз выступала у нас в газете. Такая пухленькая, симпатичная блондинка… Ну, заводная такая, моторная, раньше работала пионервожатой в «Артеке».

Володе зачем-то надо было, чтобы я ее вспомнил, и я вспомнил:

– Ах эта! Конечно – помню, как ее не запомнить… А в чем, собственно, дело?

– Она два года жила без работы, – начинает рассказывать Крапулин, а я невольно отмечаю это дурацкое – «жила». – Ее мужа еще в 1993 году зарезали на рынке прямо у нее на глазах. Пошли они за кормом для аквариумных рыбок, к нему подошли два кавказца, попросили закурить… Кругом народ – толкаются, матерятся. Она на секунду отвернулась, на морских свинок посмотреть, а когда оглянулась, – он уже лежит на земле, и люди мимо идут. Понимаешь, никто даже шага не задержал: просто обходят его с двух сторон, жвачку жуют, орешки щелкают, а он лежит и изо рта пена с кровью сочится… Осталась она с двумя ребятишками: старшей, Оленьке, семь лет, а младшему четыре года. Последний раз я ее встретил в переходе метро. Стоит, сушеными грибами на ниточках торгует. В каком-то ношеном-переношеном платье, лыжных ботинках и рваных чулках. Глаза ввалились, рот запал, одни скулы торчат. Лет пятьдесят ей, меньше не дашь, а она еще и тридцатилетие не отмечала…

– Как живешь? – я ее спрашиваю.

– Да вот, торгую, – отвечает, – а не то дети с голода бы поумирали.

– Хватает?

– Хватало бы, – тихо говорит она, – если бы не они, – и за спину себе кивает. А там стоят два недоноска в широченных штанах и красных пиджаках, жвачку жуют и девок разглядывают. – Половину себе забирают, – испуганно шепчет она. – А так бы хватало. Мне ведь еще в лес надо съездить, электричку туда и обратно оплатить, найти эти грибы надо, дома в духовке высушить…

– Живешь-то ты все там же, возле китайского ресторана? – спрашиваю я ее.

– Какой там! – озирается она и громко кричит: – Грибочки! Кому грибочки?.. Давно я с той квартиры съехала, от греха подальше… Если бы раньше съехали, может и Петя живой был…

– А что такое? – я ее спрашиваю.

– Да они же всю нашу лестничную площадку разогнали, – шепчет она мне, – не мытьем – так катаньем. Из четырех квартир одну сделали, и живет там теперь какой-то цыган-не цыган с табором или азербайджанец с гаремом – кто их поймет. Одно тебе скажу: черные наш Город без объявления войны захватили. Они здесь всем правят и руководят, а наши верховоды только вид делают, что они хозяева. Тот же Лужин…

Недоноски в широких штанах давно уже на нас косились, а тут как почуяли, что разговор о них пошел: зашуршали штанами, захаркались по сторонам, как верблюды – в нашу сторону направились.

– Уходи! – насмерть перепугалась она. – Ради Бога уходи скорее…

– Я и пошел, – Володя Крапулин криво усмехнулся. – Мне в тот момент и самому страшно стало… А вчера узнаю, что Нина Ивановна Степанова вместе с детьми угорела в своей однокомнатной квартире на окраине Города: забыла выключить газ на кухне…

Глаза у Володи белеют, пальцы судорожно сжимаются в кулак, и он раздельно, по словам, говорит мне:

– А я на триста процентов уверен, что их просто убили.

– Откуда такая уверенность, Володя? – спрашиваю я.

– Да есть у меня несколько зацепок, которые надо проверить, – задумчиво отвечает Крапулин.

– Володя, ты можешь получить зарплату за март, – говорю я, чтобы сменить опасную тему и отвожу глаза в сторону.