Читать книгу Кедровое солнце - Вячеслав Викторович Сукачев - Страница 27

– А кабы они в тебя пальнули? – говорит баба Маруся, прикладывая к Сережиному глазу тряпочку, смоченную в травяном настое.

– Еще чего, – хмуро отвечает Сережа.

– Пальнули, и поди узнай, кто они такие, – продолжала ворчать баба Маруся. – А я потом что твоему отцу сказала бы? Держи тряпочку-то, держи вот так, – показывает бабушка, – а то синяк на все лицо расплывется… Такие люди все могут сотворить, раз уж на домашнюю собаку, да еще при мне, ружье подняли. А ты подхватился, полетел… Герой!

– Пусть бы они просто так уехали, да? – сердито спрашивает Сергей. – А потом еще стреляли, да?

– Да разве можно одному на такие дела идти? Я вот о чем хочу тебе сказать, – сердится и бабушка, – чтобы на будущее тебе наука была. А не то и в самом деле прибьют где-нибудь. Это тебе не Васька с Петькой – с ними ты на дню три раза рассоришься, да три раза и помиришься. А это – чужие люди, понимать надо…

Наконец Сережа выходит во двор. Он осторожно приближается к будке, и Верный, почуяв его, начинает тихо скулить, виновато взглядывая покрасневшими, слезящимися глазами. Сергей осторожно гладит собаку по голове, а от нее так и пышет жаром.

– Уж лучше бы совсем убили, – говорит баба Маруся, проходя с ведром к поросенку. – Теперь намучается, пока издохнет.

– А если ветврача позвать? – с надеждой спрашивает Сергей и вспоминает отца.

– Да какой же тут врач поможет, – вздыхает бабушка, – если у него кишки наружу. Такой сторож был, чуть чего и зазвенит, как колокольчик. А теперь-то где еще такого сыщешь?

– Верный, Верный, – чуть не плачет Сергей от бессильной жалости к собаке, прожившей рядом с ним почти десять лет. – Как же ты, Верный?

Он боится смотреть на собачий живот, боится представить, что там может быть… А уже крупные, зеленые мухи упрямо кружатся над Верным, лезут ему под бок, разбрызгивая крыльями слежавшуюся во дворе тишину.

Сергей уходит на огород и там садится на старые перевернутые сани. Его мучает вина перед собакой, которой он не в силах помочь, ему не дают покоя три сытые, злорадные рожи, которые он увидел в повозке. Он пока еще не может до конца постичь несправедливость, с которой столкнулся сегодня, и которая еще не раз достанет его… Впрочем, постичь ее до конца разве возможно?

А на распаренную за день землю опускается запоздалый вечер. Спадает нестерпимый зной и облегченно переводит дыхание все живое на земле. Громче и отчетливее стрекочут кузнечики в траве, на болотах начинаются лягушачьи концерты. Встречая вечер, в прибрежных зарослях Безымянки мерно ухает козодой…

Верный, убаюканный прохладой, в последний раз тяжело вздыхает и судорожно вытягивается израненным телом за своей конурой.