Читать книгу Полюби со мной. Антология одного стихотворения - Вячеслав Вячеславович Киктенко - Страница 2

Прозопоэтическая антология одного стихотворения.

Русские поэты 18, 19, 20 веков. Судьба и творчество. Для учащихся старшего и среднего возраста.

Эти краткие очерки – новое открытие звёздной плеяды русских поэтов четырех последних веков. Цель их – показать, что поэзия по-прежнему самое интересное, самое сильное, самое жгучее, что есть в языке, в литературе. Автор ведет страстный, личностный разговор с читателями всех возрастов.

Это взволнованный рассказ о том, как автор, поэт Вячеслав Киктенко, открывал для себя (а теперь – и для других) в «скучной», подчас покрытой пылью веков судьбе старых поэтов сверкающие жемчужины. Они по-настоящему живы, современны навсегда. Это не архивные разыскания, это – объяснение в любви. Отсюда и название. Автор разговора приглашает читателя пройти тем же путем, что прошёл сам когда-то, и по-настоящему полюбить вместе с ним классических, но порою уже порядочно подзабытых поэтов. Учитывая печальный опыт многотомных академических изданий и неподъемных учебных хрестоматий, автор нашел лаконичную, обнаженную форму – лишь одно стихотворение любого автора, будь то немеркнущий Пушкин, или же «полутеневой» Державин, или вовсе забытый Ржевский…

Эта книга – своеобразный, пунктирный, итог духовной работы нескольких поколений поэтов, точнее – нескольких веков. Здесь кратко даны основные вехи судьбы и творчества поэтов, а также наиболее интересные, порой курьёзные, порой драматические события в их реальной жизни. Они снова оживают и становятся нашими современниками на страницах книги ПОЛЮБИ СО МНОЙ. Или – АНТОЛОГИЯ ОДНОГО СТИХОТВОРЕНИЯ, где за основу взято лишь одно стихотворение любого из классиков, и разговор ведётся именно вокруг него.

Книга может стать методическим пособием для освоения основ русский классической поэзии в школах, колледжах, университетах.

Поэты, чьё творчество отображено в работе:

ГОЛЫШИ (вступление)

Апухтин Алексей Николаевич 15 (27) сентября 1840 – 17 (29) августа 1893

Анненский Иннокентий Федорович 20 августа (1 сентября) 1856 – 30 ноября (12 дек.) 1909

Баратынский Евгений Абрамович 19 февраля (2марта) 1800 – 29 июня (11 июля 1844)

Батюшков Константин Николаевич 18 (29) мая 1787 – 7 (19) июля 1855

Бенедиктов Владимир Григорьевич 5 (17) ноября 1807 – 14 (26) апреля 1873

Вельтман Александр Фомич 8 (20) июля 1800 – 11 (23) января 1870

Вяземский Петр Андреевич 12 (23) июля 1792 – 10 (22) ноября 1878

Григорьев Аполлон Александрович 20 июля (1августа) 1822 – 25 сентября (7окт.) 1864

Давыдов Денис Васильевич 16 (27) июля 1784 – 22 апреля (4 мая) 1839

Дельвиг Антон Антонович 6 (17) августа 1798 – 14 (26) января 1831

Державин Гаврила Романович 3 (14) июля 1743 – 8 (20) июля 1816

Дмитриев-Мамонов Матвей Александрович 14 (25) сентября 1790 – 11 (23) июня 1863

Кольцов Алексей Васильевич 3 (15) октября 1809 – 29 октября (10) ноября 1842

Крылов Иван Андреевич 2 (13) февраля 1769 (или 8?) – 9 (21) ноября1844

Кюхельбекер Вильгельм Карлович 10 (21) июня 1797 – 11 (23) августа 1846

Лермонтов Михаил Юрьевич 5 (15) октября 1814 – 15 (27) июля 1841

Маяковский Владимир Владимирович 7 (19) июля 1893 – 14 августа 1930

Мей Лев Александрович 13 (25) февраля 1822 – 16 (28) мая 1862

Минский Николай Максимович 15 (27) января 1855 – 2 июля 1937

Некрасов Николай Алексеевич 28 ноября (10 декабря) 1821 – 27 декабря 1877 (8 янв.1888)

Полонский Яков Петрович 6 (18) декабря 1819 – 18 (30) октября 1898

Пушкин Александр Сергеевич 26 мая (6 июня) 1799 – 29 января (10 февраля) 1837

Ржевский Алексей Андреевич 19 февраля (2 марта) 1737 – 23 апреля (5 мая) 1804

Случевский Константин Константинович (26 июля 1837 – 25 сентября 1904гг.)

Толстой Алексей Константинович (24 августа 1817 – 28 сентября 1875гг.)

Тютчев Федор Иванович 23 ноября (5 декабря) 1803 – 15 (27) июля 1873

Фет Афанасий Афанасьевич октябрь? или ноябрь? 1820 – 21 ноября (3 декабря) 1892

Языков Николай Михайлович 4 (16) марта 1803 – 26 декабря 1846 (7 января 1847)

Статьи опубликованы в столичных журналах и газетах.

Лирическое вступление:

Голыши

У моря, на пустынном галечном пляже, накупавшись до одури, опять предавался блаженному, с детства заведённому ритуалу: метал плоские камушки по воде – «выпекал блинчики». И опять, в который уж раз, изумлялся

– Да что же это такое?!.

Плоский, идеально обточенный камушек, словно бы специально подготовленный природой для красивой судьбы «бегущего по волнам», сверкнув раз-другой над водною гладью, безнадёжно зарывается в море и скрывается там от глаз… что же такое происходит с ним, как и с некоторыми другими, сходными с ним по своей пригожести и ладности?..

А вот другой камушек, – тоже довольно плоский, но куда невзрачней первого своею шероховатостью и некоторой даже корявостью, – ка-ак он извернулся близ воды, ка-ак он пошёл сверкать по мелким волнам!.. – так и скрылся в слепящих отблесках солнца, я даже не успел сосчитать его блистательных подскоков…

Что же это такое?

По теории, «по идее» самый гладкий камень и скакать должен далее всех других, не столь гладких…

Не тут-то было.

Хотя, объективности ради, следует признать, что лучшей формы камень обычно и по воде скачет лучше других, но я здесь говорю о странностях исключений из правила. А их, исключений, что-то очень уж немало, подозрительно как-то немало…

…и вдруг поймал я себя на мысли, что далеко не в первый раз сталкиваюсь с такой «неправильностью», удивительной и прежде, но никогда прежде не казалось мне это чем-то противоестественным. Ну, зароется красивый камушек в воду, ну и что? Бормотнёшь про себя – « не судьба», и тут же, не задумываясь, кидаешь другой…

А вот сегодня задумался.

И показалось вдруг, что судьба камушков напоминает нечто знакомое… мучительно даже знакомое…

Ба! – да не судьбы ли поэтов зеркально отсвечивают в судьбах прибрежной гальки? – озарился я блаженным идиотизмом. И стал давать камушкам имена. Имена поэтов.

Вот, например, чёрный, великолепно отглаженный полуовальный голыш… похоже, базальт с искорками кварцитовых вкраплений… может быть это – Пушкин?

А ну-ка, попробуем…

Да-а, это действительно «Пушкин»!

Исчерна сверкающей молнией он пронёсся над водной стихией, пролетел с блистательными подскоками и – неразличимо глазу – скрылся где-то вдали… а может быть, и поныне скачет?..

Это – Судьба. Да какая, какая судьба!..

А вот желто-белый, еще более идеальный камушек: плоский, полностью закруглённый – настоящий солнечный «блинчик». Да неужто в природе может быть гений идеальней Пушкина?..

А мы испытаем.

Но что же это такое?! – всего лишь три разочка успел новый красавец, наш «новый Пушкин», сверкнуть над водой, как набежавшая, совсем небольшая волна опустила его ко дну. Вот тебе и Пушкин!.. Нет, это был какой-то другой, незнаемый гений, по изначальному замыслу, может быть, даже ещё более высокий, чем уже знаемый и любимый всеми и навсегда, но которому почему-то не благоволила судьба…

А вот бордовый, тяжеловатый, не очень броский на вид, с бугорками и вмятинами камушек. Такой, скорее всего, не поставит рекорда, но уж мелкую волну преодолеет – тяжестью своею, основательностью, какой-то внутренней, не сразу ощутимой ладностью… кто же это такой?

А мы испробуем.

…два… три… пять… семь… девять… целых двенадцать раз он, тяжеловес, подскочил над водой! Его не смутила волна от проходившей яхты – как нож сквозь масло прошёл он её насквозь и вышел на чистую гладь, и ещё, и ещё поскакал…

Рекорда он не побил, но остался, остался в памяти. Как один из лучших остался.

Да это же Некрасов!

И правда, – судьба не сулила ему калачей, путь начинался во мраке. Первая книга стихов «Мечты и звуки» была провальной, поэт не знал как выбраться из позора и безысхода нищеты, но – преодолел всё! Он основал целую школу, его и поныне (как мало кого другого) любят русские люди. И – читают! Читают не только в школе. Это судьба. Но судьба – преодолённая.

…а вот золотистый, не самый плоский, но очень красивый камушек с волнистыми естественными «кудряшками» поверху, уложенными тысячелетиями приливов и отливов. Он невелик размером и не обещает, вроде бы, чуда…

Но Чудо случается именно с ним! – Он, поначалу зарывшийся под воду и уже, кажется, сгинувший там навсегда, внезапно выскакивает на поверхность и – начинает свой бессмертный полёт…

Пронзительный, золотистый, он сливается в дальней дали с бликами солнца и уходит, чудится, не в синюю глубь моря, а в белый высокий свет поднебесья…

Да это ж Есенин!

Право слово, Есенин. – Ведь задержись он в начале пути чуть подольше на работе в московской типографии, в невыразительном, ненужном ему окружении – пропал бы поэт. Зачахнул бы, распложая бесконечные и безнадёжные подражания Надсону, боготворимому тогда не только им, но и многими его московскими товарищами. Питерские столичные салоны (как бы их потом ни охаивал сам поэт) сыграли роль великолепной стартовой площадки для рывка в вечность. Крестьянская сметка вкупе с подлинным изначальным даром сделали дело – именно там он сумел по настоящему (ибо ещё и – со стороны, исчужа) разглядеть себя самого, истинную свою сущность и силу. Он попал в нужный размер, наклон, ритм и – пошёл, и пошёл, и – полетел…

До сих пор горит и сверкает, как солнце.

Блинчики, блинчики, голыши… сколько же вас таится на пустынном галечном пляже! И у каждого – своя судьба.

Тут, у кромки необъятной влажной стихии с особой резкостью осознаёшь: изначальный талант, это ещё далеко не всё.

А непредвиденные помехи? —

внезапный бриз, «внеплановые» волны от яхт и яликов?..

А угол наклона?..

А направляющая рука?..

Судьба порою сильнее – необоримее дара, даже самого высокого. Кто скажет, сколько безвестных гениев затоплено волною? Кто их сочтёт, погашенных пучиной? И не там ли, во мраке времён и вод погребены, среди гор заурядностей, самые лучшие, немыслимо высокие – выше всех известных нам – гении? Трудно представить такое, ну а если всё же, всё же, всё же?…

Мы знаем лишь тех, кто состоялся. Чьи имена определены судьбой. И, может быть, судьбой в большей мере, нежели Первоначальным Замыслом.

Среда, капризы стихии, сила характера, воля, круг знакомств, случай… да и просто удача, – сколько же их требуется, этих составляющих, чтобы из десятков провиденциальных гениев хотя бы один стал видим воочью?..

В совершенной наготе, с обнажённой душою и сердцем, беззащитные перед несоразмерными силами мира и всех его стихий, не всегда добрых стихий, пустились они в путь, дабы стать, или хоть попытаться стать красивой и бесполезной для большинства безучастных зрителей легендой.

Легендой под названием «Бегущие по волнам»…

Одно слово – голыши.