Читать книгу Медин - Джон Кракауэр, wheelerson - Страница 3

«…Манишку спрячу, пятна скрою,

Для девы стану благороден.

Свой яд смешаю с юной кровью,

Ее последний будет полдень…

Монолог Мухомора. Автор – Уткина. Д. В.», – снова прочитал Андрей на клетчатом тетрадном листке и, свернув его пополам, отложил в сторону. Все-таки Дайана Викторовна, его классный руководитель – сумасшедшая женщина. «Нет, ну она добрая, конечно, трепетная, носит имя английской принцессы… свитер у нее теплый. Но, все равно, странная. Придумать же такое на новогодний вечер! Миниатюру про коварный мухомор». Сразу вспомнились утренники в детском саду.

С другой стороны Андрей очень хотел эту маленькую роль, несмотря на нелепость всего происходящего и болезнь, которая в эти дни действовала особенно изощренно. Он упрямо сквозь жар зазубрил монолог и теперь повторял его от случая к случаю, чтобы ослабить зудящее нетерпение – до вечеринки оставалось 24 часа.

Причина настойчивости Андрея была в том, что «юную деву» играла Лиза. По сюжету она гуляла со своим женихом в лесу, а за ними наблюдал из-за высокой травы безответно влюбленный в девушку гриб. Здесь стоит отметить стиль Дайаны Викторовны. Мухомор не знал, как привлечь к себе внимание, и в итоге выбежал на дорогу перед парой во всей своей природной красе – белоснежной крахмальной сорочке с хрустящей манишкой и помпезной красной шляпе с запудренными до мерцающей пыли пятнами.

«Гриба прекраснее двуножка!

Косы плетеная дуга,

Скоси свой взор к ногам немножко,

Тебя там ждет твой Д'артаньян!»

Определенно, Дайана Викторовна работала до школы еще где-то. Иначе чем было объяснить такое попадание в детсадовские образы? Правда, в этот раз Лиза играла не снежинку, а себя саму – красивую девочку с «дугой плетеной косы», которую ей крепили за кулисами длинными черными шпильками.

«Мне, конечно, ее две игривые косички больше нравились», – по-хозяйски рассуждал Андрей. Но его мнения на этот счет никто не спрашивал, тем более рядом с Лизой был «жених» по роли и первый красавец класса, по мнению окружающих, – Антон Озерский. На правах высокого причесанного шатена с белоснежной улыбкой и сына всеми уважаемого дипломата он решил, что голове Лизы лучше всего идет коса до пояса, «согласно гениальному тексту Дайаны Викторовны». После осуществления задуманного, Антон удовлетворенно смотрел на партнершу в образе, а Лиза, в общем-то, была не против – ей нравилось, когда на нее заглядывались мальчики. Ее грудь в эти мгновенья наполнялась чем-то невероятно легким и восторженным.

Потом это восторженное в течение дня опускалось в потаенные уголки девичьей души, и перед сном ворошилось ради новых переживаний. Вот Озерский уже выныривал из ее розовых грёз. Она оценивала его очень придирчиво – ведь он еще ребенок, однако у него подходящий папа, и скоро Антошка может пойти по его стопам. А дипломаты – это выгодные женихи: живут в других странах и много зарабатывают. Осталось понять, будет Озерский следовать за отцом или нет.

Пока же братья Кабановы в сравнении с ним выглядели интереснее… Илюша, любимый, рвал в клочья сахарную вату ее девичьих чувств не первую ночь. Прекрасная партия, если позовут играть в НХЛ. Или Кирюша – неудержимый! Подстраховка Ильи, если что-то пойдет не так. И… Конечно! Джастин Паркер! Американская звезда в фонтанах радужной нуги. Мечта! Любовь на век! Недостижимый идеал! Его сказочный припев «…и только ты одна» пылает страстно, в глубинах сердца Лизы. Прекрасней этой челки не было, и нет.

– Ха, я в этих брюках похож на Паркера! – Озерский, оглядывая себя, жемчужно засмеялся собственной остроте. Лизино лицо вдруг потемнело, и рот скосился, будто к горлу подступила тошнота.

– Внимание, Медина сегодня не будет снова, поэтому репетируем без него.

– Дайана Викторовна, ну что это такое? Давайте его роль отдадим Виталику. Медин – бесконечно освобожденный!

– Антон, я только что говорила с Андреем по телефону, он в порядке, завтра обязательно придет.

– Ага, и что-нибудь обязательно испортит.

– Гриб не может ничего испортить, – выкрикнул кто-то противным голосом из рядов, и все присутствующие в актовом зале разразились хохотом.

– Не забывайте, он ядовитый гриб, поэтому очень даже может, – вступился за друга Колька.

– Колхоз не спросили!

– Тише, тише, – прервала намечающуюся перепалку Дайана Викторовна. – Что вы, в самом деле… Давайте повторим с миниатюры «Программист и скворечник».

– В общем, не сильно тебя там ждут, – сказал Колька и бросил школьную сумку Андрею на кровать. – Если решишь не ходить, то я с радостью тоже не пойду.

Андрей смотрел в окно на мелькающие в сумерках красно-желтые огни автомобилей. В мыслях он представлял, как хохотал зал над шуткой про гриб. Как реагировала Лиза? Тоже смеялась? Может, лишь для вида состроила что-то вроде улыбки? Или согнулась от смеха пополам? А может, зло ухмылялась? Или молчала?

– Ржала как лошадь, – не оставил шансов карапуз.

Андрей, стоя спиной к другу, тихо улыбнулся.

– Ну, это вряд ли, – он прошел мимо Кольки и откинулся на кровать. – Все равно пойду.

Колька шумно выдохнул.

– Чтоб еще больше опозориться? «Я куртуазный мухомор, в Гаскони выращен из спор».

– Ты пойми, – продолжил Андрей. – Ни у кого нет такой сцены, как у меня – там, где Лиза пробует на вкус найденный гриб…

Интересно, но в эти мгновенья разговора школьная чудачка Дайана Викторовна, где-то там, в паре кварталов, у себя дома, в искреннем порыве и свитере, становилась главным двигателем дальнейших событий, сама того не подозревая. Именно она сначала придумала нравоучительную миниатюру про мухомор, когда оскорбленный пинком жениха благородный гриб менял свою красно-белую шляпу на съедобную коричневую и убивал решившую его съесть невесту. Именно она потом поставила на ключевые роли этой сцены Андрея и Лизу.

– Ну и что такого? – не понял Колька.

– Эх ты! Там же по сценарию… поцелуй!

Лицо толстяка сделалось таким, словно он откусил лимон.

– Велико событие…

– Ну, – с Андрея схлынуло одухотворение. – Может, и не велико… но, – он приподнялся на руках и сел. – Я буду первым, кто с ней поцелуется.

Колька слегка ревностно поглядел на друга, помолчал, а потом, искусственно зевнув, сказал:

– Ты забыл про Кабанов.

Андрею тут же в голову полезли нахально яркие картины со скалящимися Кабанами, хихикающей Лизой, мешаниной из разноцветных ламп дискотеки, клубных огней, каких-то бокалов, рюмок, бутылок, хитрых глаз, кривящихся губ, блеска, причмокивания, визга, сыплющейся с ресниц туши, чирканья зажигалки, сизого дыма… Мальчик на секунду зажмурился и отогнал от себя образы так, что перед глазами стало серо и чересчур пусто.

– Мне кажется, – открыл он глаза, – у них не так все серьезно.

– Ну-ну, – ухмыльнулся Колька, а потом как-то обмяк, сбросил с себя важность фигуры, посвященной в страшные тайны, и стал довольно медленно говорить, что поцелуй в щечку все равно не котируется, что это по-детски и несерьезно. Андрей задумался.

– А спорим?

– Что?

– Что поцелую в губы!

– Испугаешься…

– Ну спорим?

– Да слабо.

– На Клинок Безголового из Лавки ценностей.

– Правда? Купишь Клинок?

– Если проиграешь, купишь ты.

– Самоуверен.

– Ну давай!

– Хорошо… по рукам. Ох, Андрюха, Клинок-то недешевый.

– А давай посмотрим, сколько стоит.

Ребята нависли над компьютером в азартном возбуждении. Игра открылась быстро. На экране появился сурового вида Андромед, совсем не похожий на Андрея, с цепким взглядом воина, многочисленными ссадинами и шрамом, рассекавшим левую бровь. По его виду сразу было ясно – он готов пуститься в опасные приключения огромного виртуального мира хоть сейчас, только кликни.

– Смотри, у тебя входящее сообщение, – опередил Колька занесенный палец Андрея над кнопкой «Играть».

Андрей перешел в почту, и друзья удивились, обнаружив письмо от Призрака. Оно пришло без темы, и когда Андрей щелкнул по нему, глаза мальчиков сильно округлились. Текст оказался совершенно неожиданным. Даже более того, он представлял собой ультиматум: «Андромед, послушай меня, это важно. Тебе не стоит ходить завтра на новогодний вечер в школу. И тем более общаться с Лизой Васнецовой. Будь благоразумен. Не делай глупостей. Оставайся дома. Призрак».

– Упс, поспорили на меч… – все, что мог сказать после этого Колька. Андрей же проглотил язык.

– Но как?.. Кто?.. – в конце концов, выдавил Медин. И вопросы повисли в сгустившейся атмосфере комнаты. В круглых глазах друга эти вопросы отразились темно очерченными буквами, словно в стекле серванта, и остались пугать Андрея.

– Оладушки, с вареньем, – влетела бабушка, и теплым пятном с пестрыми заплатками заметалась между посеревших и как-то уменьшившихся подростков. – Коленька, попробуй, специально пекла. Андрюшенька… Пока не остыли.

Перед мальчиками возникли большие тарелки с дымящимися сдобными кругами и янтарными островками яблочного варенья. Бабушка, словно большая курица, похлопала крыльями, все устроила и выпорхнула на кухню. Парни остались сидеть, перепутанные обрывками мыслей и запахом душистой еды.

– А гов ил, то то с аш х, – сквозь сдобу прожевал Андрей.

– О? – спросил Колька.

– И аш ихххх…, – Андрей, выпучив глаза, открыл рот, чтоб остудить обожженное горло. Через минуту он с трудом прожевал огненный кусок и договорил: – Из наших кто-то…

– О? – Колька с еще большими глазами, чем у Андрея, покрасневший и напряженный, никак не мог проглотить бабушкину стряпню.

– Доедай, я подожду, – смиренно сказал Андрей.

Колька с перекошенной физиономией указал на неестественно открытый рот, а потом поднял вверх большой палец, слабо улыбнулся и подмигнул, дескать «вкусно».

– Да, да… – кивнул Андрей и вернулся к компьютеру.