Читать книгу Медин - Джон Кракауэр, wheelerson - Страница 4

Солнце уже не было видно за мрачными деревьями, горизонт горел оранжевой полусферой, отбрасывая на снег пугающие фигуры. Андрей пробирался по хрустящим сугробам, дьявольски искрящимся на жгучем морозе. «Ну, где же ты, где?», – бормотал он себе под нос, и горло сводило от нервных вдохов декабрьского воздуха. Черная галка сорвалась с кривой ветки совсем рядом и, обсыпав стеклянными снежинками, гаркнула во все горло так, что зазвенела округа. Андрей оторопел, фиолетовый наст заплясал под ногами. Туда-сюда. Хлопая чернильными крыльями, галка улетела в сторону леса. И в то же мгновенье там, между причудливых стволов, мелькнула чья-то тень.

«Стой-ой-ой!», – засипело горло Андрея. Он услышал свой голос, будто на расстоянии. «Ой-ой-ой», – отозвались узловатые деревья. Тень замерла, напряженно покачнулась и бросилась прочь.

«Сто-о-о-о-о-ой!», – Андрей выдернул серебристый топор и кинулся вслед что есть силы.

До первых когтистых кустов он добрался в несколько прыжков. Врезался в них, раздирая одежду, с треском стал рубить жесткие ветки. Но они держали, не поддавались, а тень в это время удалялась, становилась все меньше и меньше. «А-а-а-а-а-а, – заревел Андрей, – При-зра-а-а-ак! Сто-о-ой!». Медин прорубил проход, ввалился в снежную муку, зачерпнул за шиворот, шею закусал ледяной песок. Ай! Ошалело огляделся по сторонам. «Где он?!» Никого вокруг не было.

– Призра-а-ак! Ты мне нужен! – закричал он, выдыхая клубы пара… «Эн-эн-эн», – ушло в темноту эхо.

Солнце село. Тени вытянулись и теперь зловеще таяли. За спиной что-то скрипнуло.

– А? – Андрей резко обернулся. И успел увидеть только стремительный полет клинка. Холодная катана иглой вонзилась ему в горло. Теплая кровь наполнила рот…

«Нажмите F9, чтобы воскреснуть», – всплыла надпись над телом Андромеда. Вместо крови в горле Андрея набух комок от досадной гибели в лесу. Он угрюмо посмотрел на монитор, где тело его героя уже обшаривал в поисках наживы закованный в магические латы самурай.

– Этот Григорьев замучил. Ну, невозможно по лесу пройти.

– Опять убил? – оторвался от оладьев Колька и, увидев лицо друга, понял без слов. – Леха – он такой, постоянно исподтишка нападает. Но зато свои пятьдесят очков зарабатывает.

Андрей бросил укоризненный взгляд.

– А я что? – толстяк невинно вытянул лицо. – Разве что говорю? Сволочь он, конечно. Увидел, что ты без Призрака и сразу напал.

– Да пошел он… этот Призрак, – Андрей вышел из сети, ожесточенно хлопнув по клавишам. – И без него справлюсь.

Он сунул руки в карманы и уставился в окно. На улице было также темно, как в игре.

– Ну, погоди, погоди, – сказал ему дважды отраженный в стекле Колька на фоне черного неба. Его силуэт был нечеток как акварельный набросок, на голове и груди мерцали желтые и красные капли. – Пусть мы не знаем, кто такой Призрак, но, согласись, он явно тебя охраняет.

Андрей всмотрелся в размытые глаза Кольки, но не увидел их. В какой-то момент ему показалось, что за спиной стоит не друг, а кто-то другой. Больше и мрачнее.

– Если Призрак говорит, что тебе завтра не надо никуда ходить, – гипнотически заворковал он, – то, я думаю, его надо послушать.

Не отрывая взгляда от бегущих через колькину голову огней автострады, Андрей медленно выдавил:

– А что такого у меня может произойти с Лизой?

После этого он задержал дыхание. Отражение задрожало.

– Ну… если мы считаем, что Призрак – маньяк, а маньяки обычно знают то, чего не знаем мы, то вполне может произойти все, что угодно.

Андрей развернулся. Колька быстро стал материальным, теплым и растерянным.

– Андрюх, да оставайся ты дома. Что тебе неймется?

Медин внимательно оглядел товарища – левую щеку, потом лоб, спустился на веснушчатый нос, посмотрел в глаза. Колька их опустил.

– Знаешь, – сказал Андрей, – мне кажется, что все эти предостережения Призрака – всего лишь розыгрыш Кабанов.

– Вряд ли, – тихо не согласился Колька. – Сложновато для них. Они, конечно, старше нас, но какие-то тупые…

Андрей тихо улыбнулся.

– Ладно, утро вечера мудренее. Завтра решу – идти или не идти, – он похлопал друга по спине. Разговор подошел к концу.

– Ты это… – перекидывая сумку через плечо, сказал Колька в прихожей, – выспись завтра, как следует. И никуда не ходи. Я загляну часа в два, пойдем рейдом на Замок Мертвых.

– Хорошо, хорошо, – улыбался Андрей. – Завтра решим.

– Чего решим? – не отступал строгий Колька. – Рейд у нас завтра. Готовь целебные снадобья, будем зачищать от нежити старые коридоры.

– Да-да, – подтолкнул Андрей гостя к выходу. – До завтра.

– Я приду.

– Конечно.

– Там еще босс тридцатого уровня.

– Уже готовлюсь… Пока.

Дверь захлопнулась. Андрей тут же перенесся мыслями в сказочный лес, благоуханный и светлый, там, где он гордый Мухомор, а она – Глупенькая невеста.

«О, чуден гриб, наверно, белый

Тебя попробую на вкус я…

Девичьи губы стали бледны,

Осела барышня без пульса».

Вот тут я ее целую, вот тут. Андрей, возбужденно подпрыгивая, вернулся в комнату. Его аквамариновые глаза загорелись темно-синим светом. Завтра. На виду у всего класса поцелую недоступную Лизу… Ух, смело. В груди защемило, и сжало волнением горло. Перед глазами возник полный зал изумленных лиц. Страшно? Жуть. «Ты чего, Медин?», – спросил кто-то за кулисами. Горло вытянулось в тонкую тугую трубку. Ахр-р-р… дышать стало невозможно. И руки еще ледяные. А в них ладони Лизы. И взгляд ее полный ужаса. Кошмар! Андрей всплеснул руками. Стоп, так нельзя, надо заново, в начало сцены.

«Манишку спрячу, пятна…» Тьфу! Это еще зачем? Он нервно замотал головой и стал ходить по комнате взад-вперед. Лунный свет, пробивавшийся сквозь окно, выхватывал из темноты край стола, серый угол двери и напряженное лицо с взъерошенными черными волосами. Он еще два часа так блуждал по комнате с неподатливыми, словно спутанные ветки, мыслями. За полночь он устал, прилег на кровать и долго еще ворочался, терзаемый навязчивыми картинками. В них уже плохо угадывался сказочный лес, разбежались деревья, он не был грибом, от Лизы осталась лучистая фигура, глаза, бесконечная улыбка и тепло. Он касался ее рук, обнимал, протяжно целовал, и уже не было никого, только долгий поцелуй. От него он несся над деревьями, кувыркался в небе, хватал кончиками пальцев ускользающую Лизу. И так беспокойно засыпал.

– А!

– Андрюшенька…

Медин камнем рухнул в комнату с бабушкой.

– Двенадцать уже. Все спишь и спишь.

Бабушка маячила рядом с зашторенным окном, источающим фатиновый свет. Куда-то наклонялась, что-то выглядывала, шаркала, но не приближалась. Со стороны была похожа на домашнего робота, застрявшего в бахроме ковра.

– Андрюша… – донеслось от нее снова.

Андрей протер глаза, почувствовал над ними горячий лоб, облизнул сухие губы и сел. Кости ломило, и не было сил. Но к этому он давно привык. Сейчас посидит десять-пятнадцать минут и начнет очередной заурядный день.

«Стоп! Какой заурядный, сегодня он очень важный! Через три часа…, – он скривил лицо от проглоченного аспирина, – начнется судьбоносная вечеринка!»

– Носки теплые принесла, надень, – бабушка присела у края стола живым и дорогим человеком. Подперла голову рукой и, хитро щурясь, стала смотреть, как Андрей допивает малиновый чай.

– Может, не пойдешь?

Андрей обнаружил поверх кружки лукавый взгляд на себе.

– Ба, – глухо отозвалось в малине, – я уже большой.

– Да понятно, понятно, – бабушка завертела пальцами в седых кудрях, сделав вид, будто предложила что-то пустяковое. – Эт я так.

– Лучше Кольку задержи, он придет через час.

В глазах пожилой женщины юркнула подростковая настороженность.

– Ну… – пояснил Андрей. – Так надо.

Колька настойчиво звонил в дверь, когда Андрей в шапке с бубоном, многослойном вязаном шарфе и куртке-милитари перепрыгивал через талые сугробы, торопясь по дороге к школе. Бабушка поддержала внука – она разыграла амнезию, слепоту и глухоту, стоя под дверью, когда пришел андреев друг.

– Это я, Коля, – непонимающе объяснял он в глазок.

– Кто? – наигранно писклявила бабушка.

– Ко-ля!

– Оля?

– Не-е-е-ет!

Ну вот и школа. Андрей затормозил и выдохнул со свистом воспаленным горлом. Огляделся: белые обветренные стены актового зала слева, спортзала – справа, грустные бумажные снежинки на серых окнах. За ними ничего не видно, что внутри – непонятно, но где-то там Лиза. Андрей обернулся. «Призрак, я пришел. Знаю, ты этого не хотел, но я здесь. Что теперь должно случиться?». Он обвел глазами округу. В стороне мелькали машины, торопились люди, и ничто не указывало на какую-то опасность. Хотя…

В глаза вдруг бросилось черное пятно на дереве. Галка? Та самая? «Какая, та самая? – строго спросил внутренний голос. – Не нужно мешать виртуальное с реальным, а то так недалеко и до шизофрении». Да, согласился Андрей и, поглядывая на загадочную птицу, устремился к входной двери школы. Белый продрогший фасад с большими окнами тут же навис над ним и проглотил. Галка склонила голову на бок.

– Хо-хо, какие люди! – Озерский умело изобразил высокопарное удивление. – А мы уже Виталика нарядили в твой костюм. Виталик, раздевайся!

Андрей осторожно ступил в музыкальный класс, расположенный рядом с актовым залом, и служащий гримерной. Все вокруг жужжало, скрипело, картонилось и дышало проклеенными ватманами и женской туалетной водой.

– Андрюша, зайчик, как хорошо, что ты здесь, – Дайана Викторовна с кипой сценариев новогоднего вечера и зеленой бабочкой-заколкой в волосах вынырнула из каких-то бумаг и устремилась навстречу. – Текст выучил?

– О… да, – только и сказал Андрей, поглощенный увиденным в классе.

– Мота-алин! Отдай костюм Мухамора Медину, – классная руководительница прошуршала по гофрированным листам мимо Андрея и скрылась за фанерными березами. Ш-ш-ш-ш-ших. Андрей повернулся на звук, и ему в горло больно уткнулась деревянная линейка. Григорьев!

– Готов, – злорадно прошептал он, и на его лице нарисовалось торжество. – Второй раз!

– И последний… – сквозь зубы процедил Андрей.

Несколько секунд они ожесточенно смотрели друг на друга. Потом Григорьев резко отнял линейку и выбежал из класса.

– Привет, – услышал Андрей справа от себя. В бугрящейся бумаге стояла Лиза.

– Здра… ствуй, – ответил он, и Лиза исчезла.

– Моталин! – гаркнула где-то рядом Дайана Викторовна. – Сколько раз повторять?! Отдай костюм.

– Надеюсь, ты не испортишь сценку, – Лиза вновь стояла там, где и была. Между ними пронесли дуб с бобром.

– Я… все выучил.

– Что ж, посмотрим.

Лиза была неприступна, смотрела взглядом учительницы, но совсем не Дайаны Викторовны. Определенно, она считала Андрея ничтожеством. Мухомором, как он есть. В плечо кто-то ткнул. Это был Виталик, он принес костюм. Ну что ж, Медин, надевай, тебе этого не хватало до полноты образа. Андрей поднял глаза на Лизу, – в ее взгляде светилось холодное презрение.

– Так, так, так, готовимся! – затараторила Уткина, – сейчас начинаем. Волчек! Миша! Куцыло! Оля! «Программист и скворечник», как учили. Где зомби? Зомби! Ребята, скорее на сцену!

Андрей медленно сел на скамейку, заваленную атласными шароварами, пестрыми колпаками и веревками с узлами, механически стал надевать нижнюю часть костюма. Лиза убежала переодеваться в Невесту, где-то рядом с ней острил Озерский, мельтешили фигуры с реквизитом, кто-то проскакал на палке с головой лошади, рассыпалось конфетти, снова пронесли дуб с бобром. Все это Андрей видел и слышал смутно. Ему вдруг очень захотелось домой, к бабушке, малиновому чаю и Кольке. Где он теперь там, друг сердешный? Наверно, дома, обижен. Ну, ничего, я скоро приду…

– Медин! На сцену!

Сердце учащенно заколотилось, и на Андрея моментом накатил шум гримерки. За стеной он услышал голос Озерского: «В тени неспиленной дубравы тебе признаюсь в чувствах вдруг…». Боже, мой выход!

– Медин!

Андрей лихорадочно натянул красную мясистую шляпу Мухомора и бросился на сцену. Темный отворот кулис, испуганные лица, Дайана Викторовна призывно машущая рукой, Лиза с Озерским в свете множества ламп и он. Вылетает: свет по глазам, зал белым морем с барашками голов, все смотрят. Внимание! Он – Мухомор.

Андрей не очень помнил как отдекламировал начало зазубренного текста, как отвешивал реверансы, как получил пинка от Жениха, но после того, как зал услышал про «манишку» его сознание будто включилось. Он вдруг ощутил на себе тепло софитов, или это был внутренний жар от поднявшейся температуры, он четко увидел лицо Лизы, она была прекрасна. Напудрена и прекрасна. В воздушном кружевном платье Невесты она в сто крат была красивее любой девушки на свете. Озерский отдыхал, так ему и надо, Лиза плыла к нему, Андрею. Этот миг он видел накануне во сне. Именно такой, волшебный. «О, чуден гриб, наверно, белый, – шептали ее губы. – Тебя попробую на вкус я…»

– Сейчас! – скомандовал внутренний голос. И Андрей впился губами в приоткрытый от удивленья лизин рот.

Свет в зале мигнул и погас.