Читать книгу Пень - Яков Шелль, Яков Шель - Страница 6

в большом камине в углу просторной гостиной неторопливо,

но уверенно разгорался огонь; в комнате свет был погашен

и она стояла в сумерках позднего вечера, но кухня была ярко

освещена и полна звуков и запахов; на плите стояла кастрюля,

в ней варился рис, на соседней сковородке под крышкой весело

шипело маринованное мясо. Хозяин дома, мужчина лет 40 с вы-

соким лбом и зачесанными назад волосами, оживленно двигал-

ся по кухне, ловко и умело шинковал на большой доске овощи

для салата. Он был высоким и крупным, его живот нависал над

брючным ремнем, но это, как ни странно, ему шло. Наконец, все

было готово, он улыбнулся своим мыслям, выключил плиту

и снял фартук. Войдя в гостиную, он налил себе в бокал красного

вина, выпил его с заметным удовольствием, подвинул высокое

большое кресло к камину, сел в него и поглядел на огонь.

– Сейчас ко мне должна придти одна женщина, – сказал он

весело и пригладил обеими руками назад длинные волосы, —

ты уж постарайся, Огниво, потешь ее, побегай по поленьям, по-

играй светом, потрещи искрами! Ну, ты знаешь сам, что делать.

Доставь ей удовольствие! Да и тебе будет приятно, – порез-

вишься, тряхнешь стариной, а, гроза поленьев? Она, кстати, ска-

зала, что любит огонь! Хотя я тоже бываю горяч, но я думаю, она

тебя имела в виду!

Из прихожей послышался мелодичный звонок, и хозяин по-

шел открывать дверь. Он широко и открыто улыбнулся, увидев

гостью, и посторонился, чтобы дать ей войти. Вошла гостья —

тоненькая женщина в белой курточке с высокой прической, пре-

лестным лицом и темными большими глазами, но в них словно

что-то погасло, словно кучка серой золы лежала в глубине ее

удивительных глаз…

Хозяин помог ей снять куртку, взял за холодную руку и повел

в гостиную, к камину и указал на кресло. В камине к этому вре-

мени огонь уже разгорелся, разрумянился и блистал во всей сво-

ей зрелой красе.

– О! Как красиво! – оживилась она, протягивая к нему руки. —

Посмотри, дорогой, как он играет! Я люблю огонь, я люблю смот-

реть на его язычки пламени, они все время разные и переливают-

ся всеми цветами, от белого до темно- красного. Бесподобно!

– Все для тебя, дорогая! – улыбнулся хозяин, налил в широ-

кий бокал немного красного вина и подал ей.

– Спасибо! – воскликнула женщина, глядя на вино на свет,

который изливался из камина. – Как красиво!

– Я рад, что тебе нравится у меня! – вторил ей хозяин. Он

нагнулся и поцеловал ее обнаженную выше локтя руку.

– О! – отозвалась женщина. Хозяин включил проигрыватель

и в воздухе гостиной поплыли приглушенные звуки «Лунной

сонаты» Бетховена. Гостья пригубила из своего бокала, но каза-

лось, ей больше нравилось смотреть через вино на огонь, чем

хмелеть от него.

– Я оставлю вас одних, на короткое время! – сказал хозяин

и отправился на кухню, а она снова повернула голову с тяжелы-

ми волосами и загоревшимся взглядом к огню.

– Ты совсем не изменился, милый Огонь, ты все та-

кой же неистовый и прекрасный! – сказала она нежно. И он,

словно услышав эти ласковые печальные слова, с еще большим

жаром охватывал поленья, все больше распалялся, уже начал

по своей вечной неукротимой страсти бушевать в топке, в тихом

веселом бешенстве разбрасывать искры и с треском разгрызать

поленья на мелкие, горящие, сверкающие кусочки. Это было ему

не трудно. Он не старался. Он жил своей жизнью.

– Какой ты счастливый, прекрасный Огонь! – вдруг сказала

она, словно ее что-то озарило, и эта новая мысль ее сильно уди-

вила. Она задумалась. – Ты живешь только тогда, когда горишь!

А я погасла раньше времени. Когда это произошло? И почему?

Мне не хватает дров для моей души, чтобы осветить и согреть

ее. Все последнее время у меня не проходит чувство, что пок-

рыта душа моя серым пеплом. Ничто меня не волнует и не тре-

вожит, никуда не зовет. Только апатия и усталость. Вот я как-то

оказалась в каком-то доме – это ведь чужой дом! И мужчина…

это не мой, чужой мужчина. Это не те дрова для моего пламени.

Я живу… так далеко от себя самой, словно в чужом доме. Но где

мой дом? Я не живу потому, что не горю. Может быть мы родс-

твенники, дорогой Огонь! Как ты думаешь?

– Что вы там шепчетесь? – спросил мужчина, возвраща-

ясь в гостиную из кухни. – Я уже начинаю ревновать тебя

к этому бешеному красавцу, моя дорогая! – и он добродушно

рассмеялся.

Из динамиков лились печальные и торжественный звуки

флейты в интерпретации Л. Бельмондо «Аве Мария» Шуберта.

От стола потянуло веселым запахом жареного мяса. Почти вся

гостиная была причудливо озарена светом камина.

– Мы говорим о жизни, – ответила она задумчиво и вздохну-

ла. – Только в своей среде каждый раскрывает свою суть и жи-

вет полной жизнью, словно в стихии.

– А моя стихия – это море удовольствия! – сказал он ве-

село и заразительно засмеялся, не отвлекаясь от сервировки

стола. На нем уже стояли закуски, несколько бутылок вина

и соков. Женщина подняла тонкие темные брови, но не повер-

нула головы; она зачарованно глядела в камин. – Я люблю

все, что доставляет удовольствие: друзей, хорошее вино, кра-

сивых женщин, ловить рыбу, ходить на охоту, собирать гри-

бы, париться в баньке, лежать на пляже где-нибудь на море,

вкусно поесть, до пота работать, – я жизнь люблю во всех ее

стихиях – в воздухе я птица, а в воде чувствую себя рыбой.

Спасибо предкам, оставили мне состояние, я могу жить в свое

удовольствие. Я только не люблю восходить, – боюсь высоты,

и не люблю заглядывать в бездны, – боюсь глубины! Я больше

по поверхности…

Он снова заразительно расхохотался.

Женщина оглянулась на него, но глаза ее оставались

печальными.

– Какая красивая жизнь у огня, ты заметил, доро-

гой? – неожиданно сказала она. – От самого возгорания до за-

тухания, даже когда он покрывается седым пеплом и лежит

где-то в углях, он все еще прекрасен; в нем преобладают осенние

краски – много красного и желтого. Но когда он в разгаре, когда

он находится на вершине своего торжества над поленьями, он

напоминает мне танец. Огненный танец!

Она вздрогнула. Эта мысль осветила ее прелестное лицо.

– О, нет! – отозвался хозяин от стола, расставляя тарелки

и бокалы, – жизнью огня я не хотел бы жить! И знаешь поче-

му? В его жизни нет покоя. Если уж огонь загорелся, его не ос-

тановишь. Его можно только уничтожить. Он горит до конца.

А покой для меня одно из наслаждений! Удить рыбку в утренней

тишине! Да и просто отдыхать… после хорошей работы, после хо-

рошей попойки, после хорошей ночи с приятной женщиной, да

мало ли… В моей жизни я часто делаю остановки! Нет! – доба-

вил он убежденно. – Нельзя гореть, метаться, бушевать, пылать

всю жизнь. Зачем? Для чего? Ну вот, у меня все готово! Прошу

всех к столу! – торжественно объявил хозяин. – И ты, Огонь,

подсаживайся к нашему шалашу. Я сейчас тебя перенесу!

Он взял лучину, запалил ее от раскаленных поленьев

и понес к свечам, стоявшим на столе в высоких серебряных

подсвечниках.

Свечи разгорались ровным, желтым, безмятежным светом.

Но светлее в гостиной не стало. Это был другой огонь, – пы-

лать, бушевать, метаться, рваться ввысь – было не для него.

Женщина глядела на огонь свечей как завороженная.

– Ах, растапливать воск не для тебя, Огонь! – воскликнула она,

и лицо ее впервые осветилось улыбкой, а в глазах заплясали искор-

ки. – Так в жизни… вместо того, чтобы пылать… мы плавим воск…

Хозяин удивленно поглядел на нее, будто впервые увидел.

– Что с тобой произошло? – изумился он немного растерян-

но. – Ты ослепительно хороша!

Она резко поднялась и пошла в прихожую. Хозяин изумленно

застыл с бутылкой вина в руке, глядя ей вслед.

– Прости меня, – сказала женщина, вернувшись, одетая

в свою белую куртку, – у меня ужасно разболелась голова, на-

верное, от дыма.

– Я сейчас погашу огонь! – кинулся хозяин к камину.

– Гасить уже нечего, я уношу его с собой! – донеслось

из прихожей; стукнула дверь и все стихло. Только саксофон, как

ни в чем не бывало, самозабвенно выдувал из динамиков весе-

лые звуки мелодии «Run Baby Run»…