Читать книгу Город Антонеску. Книга 1 - Яков Верховский - Страница 20

Нет и не может быть никаких сомнений: взрыв Крещатика спровоцировал злодейство Бабьего Яра.

Правда, нацисты, наверное, и без этого взрыва стали бы убивать, как убивали во всех захваченных городах, местечках, селах и самых маленьких хуторках, но взрыв послужил им удобным поводом, даже каким-то «оправданием» Бабьего Яра.

И все это было до… до взрыва Дома на Маразлиевской.

За месяц до взрыва!

Ну, вот и ответ на заданный нами вопрос: знал ли Сталин?

Знал, конечно, знал, что взрыв Дома на Маразлиевской может спровоцировать нечто типа Бабьего Яра.

В одной из рассекреченных справок НКГБ прямо указывается, что старший лейтенант Кудря постоянно отправлял в Москву доклады о том, что происходит на Украине.

ИЗ СПРАВКИ НКГБ

В первой половине октября 1941 года из Киева на Большую землю уходили два чекиста, выполнивших свое задание, и «Максим» [Оперативная кличка Кудри. – Авт.] через них передал в Центр сообщение о своей работе…

Один из известных нам докладов Кудри был посвящен, например, строительству ставки Гитлера «Вервольф» под Винницей, другой содержал поименный список 87 немецких агентов, заброшенных в Советский Союз[11].

В этих докладах мы, к сожалению, не обнаружили информации о Бабьем Яре, хотя очень трудно предположить, что Кудря умолчал.

А кроме этого, он был не единственным советским шпионом в Киеве.

Приходилось ли вам когда-нибудь слышать о Герхарде Кегеле[12]?

Герхард Кегель – высокопоставленный германский дипломат, в начале октября 1941-го оказался свидетелем ужаса Бабьего Яра и… сообщил об этом в Москву…

Кто он, этот человек? Как попал он в оккупированный Киев?

О, Герхард Кегель – это легенда, и вам наверняка будет интересно с ним познакомиться, но сначала придется вернуться на несколько лет назад – в предвоенную Польшу.

Итак, 1935 год. Варшава.

Гостеприимный дом германского посла графа Гельмута фон Мольтке, где по вечерам на ужины и танцульки собирается… целая шайка шпионов Главного разведывательного управления Красной армии.

Шпионы ГРУ ужинают и танцуют в доме германского посла?!

Ну, да, ну, да…

И что тут удивительного?

Тем более что и сам посол ярый противник Гитлера.

Шайка, о которой идет речь, в основном состояла из молодых германских журналистов и дипломатов – восторженных идеалистов, свято веривших в коммунизм – светлое будущее всего человечества. И, по правде сказать, вся эта шпионская деятельность, не очень опасная по тем временам, казалась им такой волнующей душу игрой, как и модные в их среде адюльтеры.

Главой всей шайки была корреспондентка газеты «Берлинер Тагеблатт» Ильзе Штебе, по кличке Альта, а одним из самых эффективных шпионов – сотрудник германского посольства Герхард Кегель, по кличке ХВЦ.

Денежного вознаграждения никто из этой компании не получал, кроме барона Рудольфа фон Шелиа, по кличке Ариец, которому иногда «перепадало» что-то, но ему просто очень нужны были деньги для уплаты карточных долгов, игры на скачках и содержания молоденьких актрис. Эти деньги в конце концов и сгубили барона: расписка в получении 65 тысяч марок попала в руки гестапо.

Но все это будет потом, в Берлине, в 1942-м…

А пока они все еще в Варшаве, ужинают и танцуют в доме германского посла.

Ужинают и танцуют, и играют в свои шпионские игры.

Но тучи уже сгущаются.

Перед нападением Германии на Польшу германское посольство в Варшаве было расформировано, дипломаты вернулись в Берлин, и тут, как-то сразу, вся эта шпионская игра стала игрой со смертью.

Поняли это доморощенные шпионы или нет, но, во всяком случае все они продолжали сотрудничать с ГРУ, поддерживая через Ильзе Штебе постоянную связь с Москвой. Всех их когда-нибудь назовут Берлинской ветвью «Красной капеллы».

В 1940-м Герхард Кегель, сотрудник Имперского министерства иностранных дел и, по совместительству, советский шпион, неожиданно получает назначение в Москву. Так германское посольство в Москве, которое по логике вещей должно было бы быть «германским шпионским центром», оказывается идеальным источником информации для советской разведки.

Это он, Герхард Кегель, поздним вечером 21 июня 1941 года, когда до нападения Германии оставались считаные часы, вышел на встречу со своим куратором, «товарищем Петровым», и сказал ему одну короткую фразу…

По-русски сказал: «Нападение завтра, в 3–4 утра».

Герхард Кегель был, конечно, неординарным человеком.

По-детски ясные голубые его глаза и застенчивая улыбка скрывали острый аналитический ум и высочайший профессионализм. И именно этот неординарный человек и профессиональный разведчик оказался «глазами ГРУ» в Киеве.

Тогда, после нападения Германии на Советский Союз, Герхард Кегель вместе со всеми сотрудниками германского посольства вернулся в Берлин и, как ни в чем не бывало, продолжал служить в Имперском министерстве иностранных дел и, что совсем уже невероятно, продолжал через Ильзе Штебе поддерживать связь с Москвой.

В конце сентября 1941-го Кегель по заданию ГРУ отправляется в Киев. Официальная цель этой «командировки» – выявить среди украинской интеллигенции лиц, готовых рассказать по радио о своей «полной ужаса» жизни под властью большевиков.

А неофициальная?

Увидеть!

Увидеть, что происходит в оккупированной столице Украины.

Он прибыл в Киев 3 октября 1941 года.

Человек, с которым он должен был встретиться, – давнишний его приятель, майор Кох, был в отъезде. Кегель прождал его три дня и использовал это время для поездок по городу и окрестностям.

Многое видел.

А остальное поведал ему по возвращении Кох: «Вы слышали, Кегель, как здесь, в Киеве, был решен еврейский вопрос? Это произошло через несколько дней после того, как взлетел на воздух отель на главной улице…»

И… леденящий душу рассказ о Бабьем Яре.

Думается, что этот рассказ не был для Кегеля неожиданным.

Думается, что он уже видел «все» своими глазами. Тем более что в его распоряжении была легковушка и одет он был в шикарную серую форму Имперского министерства иностранных дел, при виде которой встречные немецкие офицеры брали под козырек.

А в Бабьем Яру в те дни еще шел расстрел…

Так что Кегель «видел», а после встречи с Кохом и «слышал».

Его миссия в Киеве была выполнена. Правда, только та ее часть, которая касалась задания Москвы. Что касается задания Берлина, то оно его мало интересовало.

Пришло время возвращаться.

Пишет Кегель: «Возвратившись в Берлин, я, прежде всего, условился с Ильзой о встрече. Была средина октября 1941 года…»

Доклад Кегеля был передан в Москву в средине октября 1941-го.

До взрыва Дома на Маразлиевской оставалась еще неделя…

А теперь давайте подумаем!

Герхард Кегель, точно так же, как и Иван Кудря, докладывал в Москву о последствиях взрыва Крещатика, но о чем это говорит?

Да ни о чем!

Где гарантия, что оба эти доклада – наверняка короткие, тщательно зашифрованные и переданные через третьи руки, – попали по нужному адресу и были там правильно поняты?

Гарантия есть!

Гарантией служит нота народного комиссара иностранных дел Молотова.