Читать книгу Город Антонеску. Книга 1 - Яков Верховский - Страница 37

…каждый хотел бы родиться в Одессе, но не всем это удается….

Леонид Утесов

Мадригал

Одесса, 26 июня 1941 г. До трагедии евреев осталось 110 дней и ночей

Теперь оставим ненадолго двух еврейских детей в «Городе Антонеску» – Ролли в Тюремном замке, а Янкале в Еврейской больнице, куда они дотащились после отчаянного бегства с Дальника.

Оставим их под угрозой ежеминутной смерти.

И вернемся на четыре месяца назад к тем дням, когда в Одессу пришла война.

26 июня 1941-го.

Пятый день идет война.

Где-то на Западном фронте германские бронированные клинья завершают окружение Минска и уже угрожают Смоленску и Москве. Где-то на Юго-Западном механизированный корпус генерал-лейтенанта Дмитрия Рябышева уже вступил в неравный бой с танковой группой генерал-фельдмаршала Людвига фон Клейста.

А на Южном фронте все еще тишина – объединенные румынские и немецкие армии под командованием генерала Антонеску все еще ждут чего-то. Ждут и не начинают наступление, но, несмотря на это, в Одессе объявлено военное положение.

В город пришла война.

Правда, пока еще трудно представить красавицу Одессу в военной шинели.

Трудно представить, что этот обычно искрящийся весельем город в одночасье станет суровым. Трудно представить, что в летних прозрачных сумерках вдруг не зажгутся старинные газовые фонари у Оперного театра, что в десять вечера захлопнутся двери гастронома на углу Дерибасовской и Преображенской, а еще через час прекратится показ кинофильма в Кино-Уточкино в Городском саду. Трудно представить, что еще до полуночи разойдутся по домам завсегдатаи ресторана гостиницы «Лондонская» на Николаевском бульваре – обычно они расходятся только на рассвете. Трудно представить, что с двенадцати ночи и до четырех с половиной утра будет действовать «комендантский час» и улицы станут темными и безлюдными.

Но еще труднее представить, что через 110 дней и ночей Одесса станет «Городом Антонеску».

О-де-с-с-а…

Само это слово, протяжно звучащее в устах одесситов, ласкает слух.

Одесса всегда была необыкновенным городом. Городом, который очаровывал, пленял, городом, который буквально влюблял в себя.

Прямые, зовущие в море улицы, ансамбли зданий, каждое из которых – шедевр легендарных зодчих Фраполли, Боффо, Бернардацци…

О-де-с-с-а…

Вслушайтесь в музыку этого слова.

Вряд ли есть в мире другой такой город, где люди способны шутить и смеяться даже тогда, когда на душе «скребут кошки». Шутить и смеяться над всем и над всеми и в первую очередь над собой. Шутить и смеяться, и рассказывать анекдоты, смешные и грустные, чисто одесские анекдоты, которые в страшные сталинские времена могли стоить рассказчику по меньшей мере ГУЛАГа.

Вряд ли есть в мире еще одна такая «нация» – «одесситы», которая говорит на столь странном наречии – конгломерате множества языков, щедро сдобренном особым одесским юмором и смягченном неповторимой чисто одесской интонацией.

Во все времена, даже самые трудные, «весело» было жить в Одессе!

Мы, наверное, все-таки пристрастны к нашему родному городу, как когда-то «намеренно пристрастен» был Ицхак Бабель: «…и пристрастен я действительно и, может быть, намеренно, но parole d’honneur, в нем… в этом городе!.. что-то есть».

Так что же есть в ней, в Одессе?

В чем ее колдовство?

Откуда эта странная магическая сила?

Что это?

Пьянящий аромат белой акации по весне? Согретые ласковым летним солнцем пески Аркадии? А может быть, это стук созревших светло-коричневых каштанов о синие базальтовые плиты тротуара? Или мокрые от первого дождя багряные листья платанов на дорожках Французского бульвара?

Почему она так притягивает к себе, даже издалека, даже после долгих лет разлуки?

Почему так ощутимо присутствует в жизни покинувших ее людей?

Почему слагает ей проникновенные стихи Вера Инбер, давно уже ставшая «ленинградкой»? Почему Петр Нилус, ставший «парижанином», «готов отдать все деревья мира за одну акацию на Херсонской улице»? Почему, по признанию Леонида Утесова, одно лишь случайно услышанное слово «Одесса» заставляет трепетать его сердце, а Ефим Лодыженский, большую часть своей жизни проживший в Москве, раз за разом продолжает воссоздавать ее образ?

Почему в дневниковых записях Юрия Олеши, сделанных в Петербурге и в Москве, возникают вдруг одесские каштаны: «Каштаны… Каштаны… Забуду ли когда-нибудь это дерево, цветущее розовыми свечами?.. Не птица ли это? Странная, расфуфырившая хвост, усатая птица!»

Почему великий мастер детектива Жорж Сименон, посетивший однажды Одессу, приезжает сюда снова через 30 лет, чтобы показать этот город сыну?

Почему так пронзительна боль Владимира Жаботинского: «Вероятно, уже никогда не видать мне Одессы. Жаль, я ее люблю. К России был равнодушен всегда… Но Одесса – другое дело: подъезжая к Раздельной, я уже начинал ликующе волноваться…»?

Почему даже герцог Арман дю-Плесси де-Ришелье, бывший по редкой случайности первым нашим градоначальником, продолжал и в Париже, в зените славы, тосковать по «волшебному городу» и писал друзьям: «Ни время, ни бурные события не в силах заставить меня забыть Одессу. Сей волшебный город манит меня, и я не могу уже более противиться этому. Да и зачем?»

Какая щемящая тоска…

Так не тоскуют по городу. Так тоскуют по любимому человеку.

Вот оказывается, в чем заключается колдовство!

Вот откуда она, эта магическая сила!

Это любовь!

Одесса с самого дня ее рождения была окутана любовью.

Одесса – это плод любви.

Плод любви

Правда это или красивая сказка, но Одесса – это плод любви.

Плод любви мужчины и женщины.

Может быть скоротечной, может запретной, может в чем-то неправильной…

Но кто дал право нам, грешным, судить Любовь?

Любови бывают разные: одна взовьется, шутихой, криком страсти прорежет ночное небо, осветит все вокруг и… погаснет. Другая – жестокая, как лесной пожар, отгорев, оставит после себя лишь выжженные сердца.

А есть и такая, что тлеет всю жизнь, как угли домашнего очага, согревая своим теплом все вокруг. Какая из них «правильная»? Какая «запретная»?