Читать книгу Не время умирать - Ян Валетов - Страница 9

Книжник знал, что страх – плохой советчик. Что очень важно сделать маленькую паузу перед тем, как сделаешь глупость, и тогда, возможно, ты ее не сделаешь!

Крошечную паузу – буквально на три удара сердца! Посчитать до трех. Медленно. И это спасет твою жизнь!

Есть другой способ выжить – довериться инстинктам. Довериться сразу, без пауз и раздумий. Это как прыгнуть с обрыва в ведро с водой, положившись на удачу. Тоже вариант, но у Тима по жизни с инстинктами как-то не задалось. Разум, будь он неладен, всегда одолевал рефлексы.

Он не бросился бежать, как подсказывал ему вскипевший в крови адреналин. Он не метнулся вперед, паля в пришельцев от живота. Он спрятался в густой тени за воротами, как улитка в домик, и принялся считать про себя удары сердца, регулируя прерывистое дыхание.

Белка бы им гордилась. Наверное.

Раз… два! Вдохнуть и выдохнуть. Раз… два. Он слышал свое сердце. Оно стучало, как боевые барабаны Парка. Слишком громко! Слишком!

Тим ощущал, как воняют трое, скрытые от него ржавым металлом ворот.

От них несло немытым телом, кровью и порохом – запахом смерти. Знакомым до боли запахом. Под подошвами ботинок троицы оглушительно хрустела каменная крошка.

Книжник погладил затвор автомата и зажмурился, собирая в кулак волю, смелость и все остальное, что можно собрать в кулак, когда начинаешь потеть от страха. Настоящий страх нельзя было побороть, его можно только загнать поглубже и следить, чтобы не вырвался и не натворил дел.

Книжник боялся. Он знал, что придется убивать или быть убитым, и боялся до дрожи в коленях. Это перед Белкой ему стыдно было праздновать труса, а перед самим собой стесняться нечего. Он такой, какой есть – трус и неумеха. Но он сделает все, что нужно, чтобы остаться в живых и победить. Все, что нужно. Абсолютно все.

Он медленно и на этот раз бесшумно выдохнул. Сердце перестало грохотать, ладони высохли. Книжник улыбнулся сам себе, и если бы кто-то из троих, стоявших за воротами, увидел эту улыбку… Но никто из них не видел Тима. Хотя они были рядом, совсем рядом, буквально в нескольких футах от него. Тим осторожно переместился еще на ярд левее и полностью скрылся в густой тени у самой стены: исчез из виду, словно нырнув с головой в черную болотную жижу.

В его распоряжении было всего одно преимущество – внезапность. Другого не было и не намечалось. Но внезапность может быть очень опасным оружием.

Книжник находился в нескольких футах от трех опытных бойцов, и не имел ни единого шанса убраться по-тихому. Сейчас он просто мышь, на беду забравшаяся в коробку. Правда, крупная и неплохо вооруженная мышь. А эти трое и понятия не имеют, что в нескольких шагах от них притаилась смерть!

«И это очень хорошо, – подумал Книжник, продолжая скалиться в темноте. – Тем проще мне будет отправить их на встречу к Беспощадному».

– Она здесь!

Наверное, один из троих пнул ворота ногой, металл загремел, створка заходила ходуном, и Тим вздрогнул от неожиданно громкого звука.

– Да нет ее здесь! Сбежала сука! Тут только мертвяки, которых вчера кончили… – отозвался второй голос. – Вот сколько кровищи натекло!

Тембр речи у этого второго был настолько неприятный, визгливо-дребезжащий, что от звуков его голоса по спине Книжника прокатилась холодная волна омерзения.

– Ей больше деваться некуда, – возразил тот, кто говорил первым. – Только сюда… Глаз, что скажешь? Есть следы?

– Следов много, – буркнул тот, кого звали Глаз. – Натоптали, блядь. Как тут что разберешь?

Звякнул металл о камень, что-то негромко хрустнуло.

– Следы свежие? – спросил второй голос.

– Тут все, блядь, теперь несвежее, – ответил Глаз и пренебрежительно фыркнул. – Ты как сказанешь, Зайка… Я ж, сука, тебе не вольфодог, в этом фарше что-то унюхать! Намолотили, бля, а мне ковыряйся! Зачем тебе эта тварь, Бидон? Зимой сама прибежит, за картофелину сосать будет!

– Твое дело не пиз…ть, а смотреть внимательно! – огрызнулся Бидон. – Ищи следы, Глаз, хорошо ищи! Она в меня стреляла! Найду и порву на клочья!

– Пизду ты ей порвешь на клочья! – хохотнул Зайка. – Если поймаешь!

– Так! – отрезал Бидон. Он явно был старшим в тройке и не привык, чтобы с ним пререкались. – Пасть свою поганую завали, Зайка, и делай, что сказано! Пойдешь справа. Я – слева. Глаз – ты прикрываешь.

Книжник поднял автомат. Все решено, они входят.

Зрение Тима уже адаптировалось к полутьме ангара, а у этих троих – нет. Промазать из автомата с расстояния пяти-семи футов надо суметь, даже с такими, как у Книжника, талантами к стрельбе. Главное, чтобы они не увидели его до первого выстрела.

– Бляяяяядь, – выговорил Зайка плачущим голосом. – Ты смотри, сколько здесь крыс… Я сейчас сблюю…

– Потом блевать будешь! Пошел!

Чья-то тень легла поперек проема. Щелкнул одиночный выстрел. Пуля чиркнула по бетонному полу, и несколько крыс, оторвавшись от ужина, с визгом бросились в стороны. Остальные даже ухом не повели. Книжник едва не надавил на спуск от неожиданности, но чудом удержался.

– Ты потом у меня патроны не проси, – буркнул Глаз. – Охуел совсем – по крысам стрелять! Жрут себе и жрут! Тебе-то что?

Троица топталась у самого входа и заходить в ангар явно не спешила. Каждый из них ждал, пока в полумрак, наполненный омерзительными чавкающими звуками, шагнет кто-то другой.

Книжник понимал расклад так: Бидон все равно заставит этих двоих искать беглянку. На герлу Бидону плевать – пусть себе бегает, а вот на авторитет – не плевать: стреляла в него – должна ответить! И послабления он им не даст – исполнят, никуда не денутся.

– Ты тут ночевать собрался? – спросил Бидон со злостью и, судя по звуку, дал Зайке оплеуху. – А ну, пошел внутрь, ссыкло! Крыс он испугался! Ты, сука, меня должен бояться, а не крыс!

Книжник несколько раз сжал и разжал кулак в нетерпении – ну давайте же заходите наконец! Только бы не перегореть! По его ботинкам пробежала крупная крыса. Он хотел отбросить ее ногой, но промазал. Крыса зашипела, оскалив зубы.

И тут они вошли.

Бидон и Зайка шагали первыми, Глаз (следопыты всегда осторожнее бойцов) крался за ними. Бидон покрутил крупной головой, посмотрел, как показалось, точно в глаза Тиму, но тень работала, словно плащ-невидимка, и Бидон, так и не заметив засады, сделал еще несколько шагов вглубь ангара, потянув за собой остальных.

Книжник выждал несколько секунд, пока все трое не оказались на линии огня, и нажал на курок.

Автомат заплясал в его руках, выплевывая огонь. Выстрелы в закрытом пространстве звучали приглушенно. Три очереди. Три металлических рыка голодного, жадного зверя.

Лязгнул затвор.

Тела еще падали, гильзы еще звенели о бетон, а Книжник уже судорожно тыкал в автомат новым магазином. Тыкал – и не попадал, потому что руки дрожали сильнее, чем колени. И сердце снова пыталось выскочить из груди через горло. Если он не попал…

Если кто-то из них сейчас…

Потом магазин встал на место, Тим передернул затвор и понял, что стрелять больше не в кого. Он попал.

Книжник сделал шаг, другой, вышел из тени, оставляя на загустевшей крови отпечатки рубчатых подошв, и замер над телами.

Бидон и Глаз не шевелились – наповал.

У Зайки еще подергивалась нога. Мелко-мелко дрожала, словно Зайка замерз, лежа на холодном бетоне. Он был невысокий, толстозадый и рыжий. Двенадцать-тринадцать зим от силы, не больше. По виду еще тин, никак не чел.

Может, у кого-то получалось убивать между делом, но Книжник никак не мог привыкнуть отнимать чью-то жизнь. Даже равнодушным остаться не получалось.

Конечно же, иначе нельзя. Добрый – значит мертвый, хочешь выжить – стреляй!

Пуля развернула рыжему затылок, среди обломков кости влажно блестел мозг. И эти подергивания… Беспощадный его забери!

Помни, что она говорила! Если не ты, то тебя!

Он оглянулся.

Страшное содержимое ангара тонуло в полумраке.

Тела напоминали пластмассовые манекены, в беспорядке разбросанные вдоль стен. Если здесь, среди изуродованных трупов, кто и прятался, то искать неизвестно кого и неизвестно зачем Книжнику вовсе не улыбалось. Бежать. Бежать, пока не поздно. Правдами или неправдами проскочить через Таун, добраться до Стейшена, забрать спрятанную вакцину и не останавливать гребную тележку, пока впереди не покажутся огни Вайсвилля. Там он среди своих, а в Парке для него своих нет. Нельзя спасти мир, когда мир этого не хочет.

Книжник сделал еще шаг и замер, прислушиваясь.

Он слышал чье-то дыхание. Точно. В темноте кто-то шумно дышал.

Тим снова достал свой чудо-фонарик и несколькими энергичными нажатиями разогнал динамо. Белый луч запрыгал по завалам из человеческой плоти, выхватывая из сумрака детали, которых Книжник предпочел бы никогда не видеть.

Звук дыхания внезапно прекратился.

Книжник замер, но потом снова двинулся вперед, выставив перед собой фонарик и ствол автомата.

– Кто здесь? – крикнул он и удивился, насколько жалко прозвучал окрик.

Ответом была тишина. Только пискнула под ногами испуганная крыса, и несколько серых бестий бросились врассыпную, ища убежища среди изломанных тел.

Справа раздался хруст и негромкое довольное чавканье.

Постоянно приостанавливаясь, Тим шел в глубину ангара, оставляя за спиной распахнутые ворота. Он остановился над вэрриором с перерезанной глоткой. Тот лежал навзничь, выставив на обозрение кусок трахеи. На его плече замер, словно в сладком сне, мертвый тин. Рядом, раскинув татуированные руки, лежала застреленная жрица. Тим перевел луч фонарика чуть левее и увидел глаз. Вполне живой блестящий глаз, глядящий на него из-под завала мертвых тел. Глаз моргнул и прищурился, наводя резкость. Тим ожидал найти живого, но все равно невольно отпрянул, нащупывая пальцем спусковой крючок.

– Выходи! – крикнул он срывающимся голосом. – А ну-ка, выходи! Стрелять буду!

Окровавленные тела зашевелились, выглядело это так, словно трупы ожили от крика Книжника, поползли в разные стороны, и на свет фонаря из груды мертвой плоти выбралась низкорослая худая герла. От одежды на ней остались едва прикрывающие наготу клочья, на смуглой коже застыла запекшаяся кровь, глубокий порез на щеке и разбитое надбровье превращали лицо в подобие шаманской маски. Ни раны, ни корки запекшейся крови не мешали разглядеть густую сеть тату, покрывавшую ее от макушки до пяток.

Разукрашенное тело выдавало в ней жрицу – служительницу Беспощадного, избранную властвовать над Сити по праву рождения. И еще… Несмотря на распухшее от ударов лицо, можно было легко рассмотреть, что восставшая из мертвых герла хороша собой и едва ли прожила более 13 зим. Юная жрица молчала и дышала шумно и неровно, с присвистом выдувая воздух из распухшего и наверняка сломанного носа.

Именно этот присвист и услышал Книжник.

– Выходи! – приказал Тим решительно и повел стволом, указывая, куда именно надо стать. – Руки вверх подними и выходи!

Жрица вышла в полосу света и замерла, подслеповато щурясь.

И тут Книжник увидел то, чего не заметил ранее.

– Трахни меня Беспощадный, – прошептал он негромко и опустил оружие. – И что теперь с этим делать?

Жрица была беременна. Совсем беременна, если можно так сказать. Сквозь лохмотья вызывающе выпирал ее окровавленный живот, покрытый плотной вязью ритуальных тату.

И этот живот шевелился.

Жрица смотрела на Книжника из-под спутанных, взявшихся коркой волос, на удивление, спокойным, чтобы не сказать, холодным взглядом, от которого становилось не по себе.

Книжник облизал пересохшие от переживаний губы.

– Не бойся, – сказал он вполголоса.

Это звучало как неудачная шутка. Герла явно его не боялась или, если смотреть на ситуацию трезво, боялась не больше, чем он ее.

Тим уже открыл рот, собираясь начать расспросы, и тут же вспомнил, что они находятся среди множества мертвецов, к которым он только что прибавил еще троих. И еще, что на звук выстрелов могут подтянуться такие персонажи, что Бидон, Глаз и Зайка покажутся ангелами, преждевременно покинувшими этот свет. И что прежде всего надо уносить отсюда ноги, а задавать вопросы – потом, когда они окажутся в безопасности и на солидном расстоянии от этого страшного места.

– Надо уходить, – сказал Тим, не отводя взгляда от шевелящегося живота жрицы.

Та не сводила с Книжника глаз и явно размышляла о том, насколько он может быть для нее опасен. Судя по всему, опасным Тим не казался.

– Ты ранена?

Жрица покачала головой.

– Идем, – приказал он, и она послушно пошла за ним.

Возле «своих» мертвецов Тим приостановился.

Патроны и еда. Полезные ништяки в карманах. Так нужно.

Добыча оказалась достойной. Челы были отлично вооружены, рюкзак потяжелел настолько, что Книжник с трудом забросил его на плечи.

Потом он содрал с низкорослого Зайки куртку, стряхнул брызги крови и мозга с вытертого воротника и набросил на плечи жрице. Жрица возражать не стала, благодарить тоже, только запахнулась поглубже, принимая заботу как должное. Живот под курткой все равно не поместился. Она подняла с пола автомат Глаза и вопросительно посмотрела на Тима.

Он молча кивнул.

Выйдя из ангара, Книжник огляделся и свернул налево.

– Нет, – сказала она неожиданно низким голосом. – Туда нельзя. Там смерть.

Книжник замер. В принципе, выбираться из этого блока можно было в любом направлении.

– А куда можно? – спросил он.

Она показала рукой в противоположном направлении.

– Уверена?

Жрица кивнула.

И Тим послушался, хотя, спроси у него кто-то, зачем он это делает, то ответа бы не получил. Инстинкт, не более.

Она могла лгать. Она могла подставить. Мотивом могло стать что угодно – в борьбе за жизнь хороши любые приемы. Но в этот момент Книжник решил следовать за ней. Он даже позволил ей взять в руки автомат. Белка никогда бы этого не одобрила. Она бы обязательно напомнила ему об Айше – коварной, сильной, непредсказуемой. О том, каким страшным противником может оказаться такая, как Айша. Сука той же породы, того же воспитания, натасканная убивать.

Но Тим не мог оставить беременную герлу на верную погибель. Не мог – и все. Он знал, что поступает неправильно, знал, что тысячу раз пожалеет о сделанном выборе. Мало ему Бегуна, так еще и эта…

Жрица шла впереди, прихрамывая, и кровь из пораненной ступни пятнала бетон. Еще одна проблема – ей явно нужны были ботинки. Хоть какие-нибудь ботинки. Их можно было снять с мертвого, далеко не всю обувь забрали победители. Можно было разжиться парой крепкой обувки для его новой головной боли, а Книжник об этом вовремя не подумал…

Они обогнули ангар и наткнулись на пустой ган-кар, стоящий на проезде. На нем и прибыли Зайка, Глаз и Бидон, но, в связи с их убытием в чертоги Беспощадного, средство передвижения освободилось и дожидалось нового хозяина.

Повозка оказалась хоть куда – на резиновом ходу, с пулеметом на станине и отдельным мягким сиденьем для пулеметчика, запряженная парой гладких ухоженных кобыл. Не кустарный кэрродж, собранный на коленке из старья, а сделанный мастерами Стейшена по специальному заказу за целую кучу ништяков. Книжнику показалось, что он уже видел именно этот ган-кар, когда за ним и Белкой гнались люди Резаного, но особой уверенности не было, он вполне мог и ошибиться.

– Управлять повозкой умеешь? – спросила жрица.

– Не пробовал.

– Тогда помоги мне сесть впереди, а сам забирайся к пулемету.

Подняться на козлы для герлы ее роста оказалось непросто, мешали и живот, и раненая ступня, но жрица справилась, не издав ни стона. У нее из носа пошла кровь, и она смахнула капли, покатившиеся по губам, тыльной стороной ладони.

– Пошевелись, они рядом.

Поднимался ветер.

Со стороны реки задувало. Из-под куртки у жрицы выдавался голый живот, по коже бежали крупные пупырышки, но внешне герла никак не реагировала на холод.

Они проехали несколько сот ярдов, все это время жрица постоянно принюхивалась, словно вольфодог, выслеживающий добычу, и, наконец, посчитав, что опасность миновала, остановила повозку.

– Теперь куда? – спросила она.

Книжник указал направление рукой.

– Туда. – Он мысленно представил себе карту и добавил: – На третьем перекрестке свернешь налево.

Жрица едва слышно чмокнула губами воздух, и лошади послушно тронулись с места, словно только этого и ждали.

Резиновые шины зашуршали по каменной крошке, скрипнули рессоры. Ган-кар покатился прочь от забитого трупами ангара, прочь от реки, несущей выпотрошенные тела, прочь от убитых Бидона, Глаза и Зайки. Странно, но, несмотря на увеличивающуюся с каждой секундой дистанцию между ним и ангаром, ощущение нависшего над головой ужаса не оставляло Книжника. Выглядело это так, словно с беременного дождем зимнего неба кто-то глядел на него злыми, безжалостными глазами.

Тим невольно оглянулся, но ни сзади, ни в переулке, куда они сейчас въезжали, никого не было. Несколько мертвых тел, беспорядочно разбросанных на пути, до сих пор тлеющий плющ на уцелевшей в пожаре стене дома, россыпь гильз у пустого дверного проема – и все. Мертвые стали частью пейзажа. Это было страшно, это должно было пугать, но после ангара уже не пугало. Чел ко всему привыкает, стоит только дать ему время.

Мир, в котором жил Книжник первую часть своей жизни, тоже не отличался особым гуманизмом. В нем убивали легко, никто не рыдал над чужой смертью, никто не пугался трупов, но даже в нем мертвые не валялись на обочинах, как придорожные камни.

То, что произошло в Сити, не укладывалось в привычную для старого мира картину. Новый мир явно был не по душе Книжнику, но он не мог выбирать. Теперь это был и его мир.

Жрица правила повозкой так, будто провела на козлах ган-кара годы, и не обращала внимания ни на следы боя вокруг, ни на Книжника за спиной. Сомнительно, чтобы ее беспокоили какие-то иные проблемы, кроме одной – выжить в этой передряге.

Хоть она и была занята дорогой, но взгляд Тима, направленный ей между лопаток, все же почувствовала, плечи невольно вздрогнули, напряглись, будто жрица ожидала от чужака окрика и удара.

– Нам далеко? – бросила она через плечо.

– Не очень, – ответил Книжник. – Главное, не начни рожать по дороге.

– Не волнуйся. Мне еще рано.

Книжник вспомнил шевелящийся живот и с сомнением покачал головой.

– Куда мы едем? – спросила она.

– Подальше отсюда.

Она нашла в себе силы усмехнуться. Выглядела жрица так, что хоть закапывай, но самообладания не теряла.

– Тогда нам в другую сторону.

– Сразу не получится. Надо подхватить кое-кого… и кое-что.

– Друга?

– Я бы так не сказал, – поморщился Книжник, решив не вдаваться в подробности.

– Ты – олдер? – вдруг спросила она. – Мертвый среди живых?

– Олдеров не существует, – ответил Книжник.

Он вспомнил, как сейчас выглядит, и подумал, что вопрос жрицы вполне уместен. Здесь, в мире, где люди старели только в момент смерти, вид чела средних лет был непривычен. Только Беспощадный превращал челов в олдеров, но тут же и убивал их из милосердия. Зачем жить старику? Старость – это смертельная болезнь! Челы и герлы умирают молодыми. Так и только так.

В ее глазах Тим действительно мог считаться живым мертвецом. Такими вот жуткими ходячими олдерами дети повзрослее пугали малышей в спальнях. Он сам боялся россказней про мертвецов, которых не сожгли после смерти, а теперь они воруют детей, чтобы пить их кровь и подольше оставаться под этим небом. Глупости, конечно, но люди верят в глупости охотнее, чем в правду.

– Это сказки для бэбиков, – сказал он, зная, что убеждать жрицу бесполезно.

В ее мире приносили кровавые жертвы Беспощадному в надежде, что он продлит жизнь. Олдеры, пожирающие новорожденных, отлично вписывались в общую картину. Хотя… Читать в Сити не разучились, и призрачная надежда на то, что жрица умеет отличать правду от вымысла, все-таки была.

– Мне тоже рассказывали про олдеров, когда я был маленький. И я боялся.

– Сначала они приходят за детьми и убивают всех в Сити, а потом появляешься ты – олдер. Но это все сказки для бэбиков, правда? На самом деле тебя нет?

– Я есть, но я не олдер, – упрямо повторил Тим. – Я обычный чел. Я родился в племени Парка, прожил свои 18 зим, но Беспощадный не смог меня убить.

Она натянула вожжи, и лошади стали.

– Вот так просто? Взял и не смог убить? – спросила она, с трудом повернувшись в сторону Тима: живот мешал ей свободно двигаться, и она придерживала его руками. – Как твое имя, чел из племени Парка, которого не сумел убить Беспощадный?

Тиму подумалось, что если бы не беременность, то она бы уже обязательно попробовала его зарезать. Жрицы умели орудовать клинком. Они были воспитаны для того, чтобы убивать. И от спасенной им герлы пахло не только потом и кровью, но еще и холодной, расчетливой жестокостью, как от Айши. Сука той же породы, как сказала бы Белка. Просто Книжник сейчас был ей нужен на время, пока они не выберутся из передряги. А как выберутся, то лучше не поворачиваться к ней спиной. К ней даже боком не надо поворачиваться, чтобы не получить нож под ребра.

– Я – Тим-Книжник, – представился он, чувствуя, как между лопатками пробегает неприятный холодок. – А ты?

– Я – Сибилла, младшая жрица Сити, одна из Четырех Матерей, – сказала она. – Послушай, Тим-Книжник из племени Парка. Ты выглядишь, как олдер, говоришь, как олдер, двигаешься, как олдер, а я верю тому, что вижу. Но мне плевать. Я отдам тебе свою дочь, как только она выйдет из чрева, и ты сможешь ее съесть, если захочешь. Только оставь мне жизнь.

Книжник вздохнул.

Спорить было не о чем, доказывать нечего. Пусть верит во что хочет!

– Зачем тебе жизнь? – спросил он печально.

– Чтобы отомстить, – отозвалась Сибилла и пустила лошадей шагом. – Зачем еще нужна жизнь?