Читать книгу О чем молчала Мадонна Литта - Яна Динисламовна Колпакова - Страница 5

Конец 8 класса «Rette mich»

– Так! Перекидывается! Не трогай телефон!

Ника отправляла мне песню «Rette mich» по инфракрасному порту. Она обожала немецкую группу Tokio Hotel. Была настоящей фанаткой солиста, мечтала переехать в Магдебург, чтобы встретиться с ним, стала учить язык и культуру. Я же считала их творчество попсой. Меня отталкивало то, что вызывало массовый культ, но, чтобы не обидеть подругу, я согласилась послушать их треки внимательнее. На ступеньке лежали моя «раскладушка» Motorola и Никин Sony Ericsson. Мы прогуливали уроки на девятом этаже в многоэтажке, где еще не успели поставить домофоны на входе. Конечно, выпивали.

– Ник, мне кажется, у нас завтра уже наконец-то случится «это»… Он меня позвал к себе, его родители свалили в отпуск.

– Да ну?!… – Ника чуть не подавилась коктейлем. – Блин, я так рада… А ты точно готова к этому?

– Я-то да… Вот он – девственник…

– А ты нет разве?!

– Ну…

Я отвела глаза и отхлебнула большой глоток джин-тоника.

– В смысле? Ты не девственница?! – вскрикнула Ника и отобрала у меня банку.

– Ш-ш-ш… На, – я протянула ей пачку сигарет. – Ты – единственная моя лучшая подруга! Клянись, что не расскажешь никому! И не будешь меня осуждать!

– Ян, ты чего?! Нет, конечно! Ты в адеквате? Я тебя всегда пойму! Тем более что тут такого! Ну, переспала с кем-то… Подумаешь! Тебе четырнадцать лет… Блин… Да куда я ее засунула? – проворчала Ника и принялась рыскать по карманам в поисках зажигалки. Сигарета меж ее губ дирижировала безмолвным напряжением.

– Меня в детстве насиловал мой дед, – я закурила и протянула свою зажигалку Николь. Я хотела, чтобы голос мой звучал ровно и просто.

– В смысле… Реально?

– Нет, блин, шутки шучу. Очень же весело, правда?

– Прости, и вправду ерунду сморозила. А мама в курсе?

– Да. Она вон еще дачу ему сейчас отстраивает.

– Ян, это же полный треш, – прошептала подруга. Я старалась на нее не смотреть. Внизу послышался резкий удар тяжелой подъездной двери, заскрипел лифт. И я вдруг поняла, как больно закусила губу изнутри. Мы с Никой тихо встали, затушили сигареты, приготовились быстро уйти, если лифт приедет на наш этаж. Но железные створки открылись где-то ниже. Мы замерли. Чьи-то шаги внизу уперлись в дверь квартиры. Послышался звон ключей и шелест полиэтиленовых пакетов…

– Фух… Вроде зашли, – я выдохнула и села обратно на ступеньку, сделав глоток тоника.

– А как мама это вообще все объяснила? – Николь села ко мне.

– «Ну, это же мой отец, как я могу его посадить? Что я могу сделать, Яна, ты должна меня понять!» – спародировала я свою мать.

– А твой папа?

– Она запретила ему трогать этого ублюдка.

– А ты кому-нибудь рассказывала еще?

– В прошлой школе сообщила психологу, – я заново закурила.

– И что?

– Ни-че-го, – выдохнула я вместе с дымом. – Психологиня послушала, и все. Как будто ничего не произошло. Мы как ни в чем не бывало ездим к бабушке с дедушкой еще на праздники. Мать считает, что это нормально. Ну, она же, типа, меня больше не оставляет наедине с ним…

– Ян, это жесть! Как ты с ней живешь вообще?

– Сама не знаю, если бы не папа, я бы реально вздернулась.

– Реально, хоть отец поддерживает. А сколько тебе было?

– Я точно не помню, со скольки лет. Примерно с пяти и до семи точно… Знаешь, в детстве я не понимала, что со мной происходит. Помню, я лежала на спине и заметила, как у меня пульсирует живот, я подумала, что это ребенок от этого урода, я просто подошла к зеркалу и била себя в живот в истерике, – я замолчала и потрясла банку, чтобы убедиться, что там не осталось больше алкоголя. Ника молча протянула свой коктейль и крепко обняла меня.

Пиликнул мой телефон.

– О, пришла! – по этажу негромким эхом стала биться об стены минорная песня. – Мне нравится. А как хоть переводится?

Я решила поскорее сменить тему.

– Спаси меня…

Я заплакала.

Утром меня ждала эсэмэска в телефоне от Миши: «Любимая, проверь почту». Я взяла со стола ноутбук и села на кровать. Мой парень прислал мне аудиофайл. «Твои зеленые глаза…» – с первой строчки я поняла, что он посвятил мне еще одну песню. Я откинулась на подушку. По всему моему телу то тут, то там пошли приятные покалывания.

Это был особенный день. Я надела самое красивое белье под школьную форму, которое купила с карманных денег. Белый кружевной комплект. Бюстгальтер с пуш-апом и трусики шортиками, они зрительно подтягивали попу. После уроков я собиралась ехать к Мише. Его родители улетели в Корею на несколько дней. Квартира и их спальня были в нашем распоряжении. Весь день я волновалась, представляла, как это все случится, в разных вариантах. Я не могла больше ни о чем думать и поэтому сбежала с математики. В автобусе я заметила, что пропустила и не сбрила маленький пятачок волос на коленке. Эти несколько черных волосков на бледной коже сильно бросались в глаза. Ничего не оставалось, как заскочить в магазин и схватить одноразовую бритву. «Блин, мне палево», – отправила я сообщение Нике. Подруга моментально перезвонила.

– А ну, прекрати, ты ведь говорила, что терять уже тебе нечего?

– Я не об этом. Я просто толстая. Я не хочу раздеваться, вдруг я его перестану возбуждать.

– Ян, очнись! Ты что гонишь? Где ты толстая?

– Не надо меня успокаивать! Ты же видела мой целлюлит на животе!

– Ты больная уже совсем! У тебя хорошая фигура! Миша тебя обожает, он тебе песни и стихи посвящает, подарки дарит. Давай так, если вдруг что-то пойдет не так, я исполню любое твое желание! Любое! Могу стащить у родаков виски!

– Не… Давай так, встанешь во время урока и признаешься в любви Пиявкину?

– Идет!

– Ты этого не сделаешь?

– Не сделаю, но не потому, что не сдержу слово, а потому, что я окажусь права и у вас сегодня романтик пройдет отлично! Ты где там вообще?

– Под его домом. Ладно… Спасибо тебе, моя хорошая. Моя лучшая подруга. Клянусь никогда не предавать нашу дружбу.

– И я клянусь. Иди уже!

Миша встретил меня бурными объятиями, от него приятно пахло мужским дезодорантом и теплым, травяным его собственным запахом. От его поцелуев в шею у меня перехватило дыхание. Я чувствовала, что он очень возбужден. Я быстро скинула кеды:

– Стоп, я на минутку…

Я быстро забежала в ванную, чтобы сбрить те жуткие волоски. Решила сразу раздеться до нижнего белья. Мне казалось, что я выгляжу нелепо. Я попыталась втянуть свой дряблый живот и по-разному натягивать трусы в поисках наилучшего положения, чтобы они врезались в мои бока хотя бы не так заметно. Все-таки лучше остаться в рубашке, чтобы прикрыться, – подумала я, и как только я потянулась за ней, дверная ручка в ванную комната задергалась:

– Любимая, ну, ты чего там?

«Ладно, в ванной окон нет, сбежать не получится», – собралась я и открыла дверь в напряженном ожидании реакции.

– Какая ты у меня красивая, – промурлыкал мой парень и обнял меня. Он начал снимать с меня бюстгальтер, но у него не получалось ловко разомкнуть мелкие крючки. – Пошли в спальню, – прошептал он мне.

Мы свалились на свежее постельное белье. Его поцелуи покрывали все мое тело, оставляя след от мурашек… Я сама расстегнула верх от белья, подставляя грудь. Я забыла о волосках, целлюлите и вообще обо всем на свете. Миша снял с меня трусики и вошел. Я так хотела его, что сразу расплылась в удовольствии. Он кончил чуть позже.

– Все хорошо? Тебе понравилось? – обняв меня, Миша пристально смотрел в мои глаза. Видно, что он сильно переживал, – это был его первый раз.

– Да, все хорошо, – я гладила его волосы.

– А почему не было крови?

– А она не всегда бывает, просто ты все правильно сделал, – прошептала я и прижала его голову к себе. Закрыла глаза и позволила одной слезинке скатиться по щеке.

Эмо-культура стала модой. А любая мода проходит. Раздражали все эти позеры в черно-розовую шашечку. Бесили малолетки, отобравшие у меня легендарный 2007-й еще до его окончания. Я уже мечтала поскорее вырасти и как можно дальше отойти от этих позорников. Я стала стыдиться всех тех, кого считала близкими и любимыми. Избегала встреч, не брала трубку. Стала одеваться гламурно, состригла ровную челку, удалила из айпада Психею, Оригами, Аматори… Кеды сменили кроссовки со стразами. Мне их выдала мама. Она радовалась, что я наконец-то выросла из неформального стиля.

И это еще не все.

Я бросила Мишу.

Почему? Да все очень просто. Не могла распознать в заботе и уважении любовь. Для меня любовь была насилием. И жизнь я ощущала через боль. Сама не осознавала этого.

Начало 9 класса.

Мне понравился блондин с голубыми глазами из 11 «А» нашей школы. Серьезный и взрослый. Я выучила наизусть расписание Артема, чтобы чаще пересекаться с ним на переменах. Обычно он ходил в компании своего друга Эдика. Мы переглядывались, они оба улыбались мне издалека, но никогда не подходили. В одну из перемен я снова поднялась этажом выше, где у них проходило обществознание. Я высматривала Артема, но по холлу бродил кто угодно, только не он. Прозвенел звонок – я побежала на свой урок. На лестнице я встретила Блондинчика. По его раскрасневшимся щекам я поняла, что он был на улице. Когда мы приблизились друг к другу, он наклонился и шепнул, чтобы я на следующей перемене подходила в курилку. Меня приятно покалывало всю скучную физику. Ника сразу заметила мое приподнятое настроение. Хотя мы уже почти не общались, после Миши, мы все еще сидели за одной партой. Она продолжала гулять с той компанией музыкантов, а я хотела найти тусу повзрослее. Теперь мы виделись только в школе, хотя Ника часто кидала мне СМС – звала погулять.

– Эй, и че ты звал меня? – крикнула я Артему в курилке. Он стоял со своими одноклассниками.

– А ниче, просто…

– В смысле? Ну ладно, я тогда пошла, – я пожала плечами и резко развернулась.

– Погоди! Ты неправильно поняла. Просто постой с нами. Куришь?

Я в ответ молча достала пачку сигарет.

– А ты с характером! Как тебя зовут?

– Яна.

– Меня Артем.

– Я знаю.

– Даже так? Хм… А пошли посидим в кафе Эдика после школы? – Артем пододвинул друга к нам поближе. Эдик был нерусский, карачаевец. Смуглый, черноволосый, с карими глазами, низенького роста и с кривыми зубами. Обеспечен, его родители держали два кафе кавказкой кухни. Строгие люди, поэтому друзей Эдик водил туда, только когда они куда-нибудь уезжали.

– А пошли…

– Тогда сбегаем после этого урока?

– Стоп, погоди! Может, не надо?

– Да ладно тебе, последний урок. У тебя что сейчас?

– Химия

– Заболотная ведет?

– Да.

– Ну так у нее уже маразм, она даже не заметит, что тебя нет.

– А если спалит?

– Скажешь, что живот прихватило и раньше домой ушла.

– Ладно, ладно! Сбегу.

Закончился урок. Я засобиралась.

– Э, ты куда? Еще химия ведь! – запереживала Ника.

– Я все. Если что, скажешь, что я заболела,

– Ян, что за секреты?

– Потом расскажу, – махнула я рукой и выбежала из класса.

В кафе подъехала еще пара девочек. Одна представилась Кристиной, другая Катей. Обе учились по соседству в престижной школе с уклоном в английский.

Я немного занервничала. Девчонки обе очень худенькие, красивые, в джинсах и коротких курточках. А сидела в дурацкой школьной форме. Я не планировала посиделок вечером и не взяла сменку. Артем с Эдиком пошли на кухню собрать угощение.

– А ты из какого класса? – спросила Кристина, достав из сумки бутылку водки, яблочный сок и пластиковые стаканчики на стол

– Девятый «А», гуманитарный

– О, я из десятого, а Катя в одиннадцатом уже. Так ты самая молоденькая.

Я скрестила руки и опустила голову.

– Ладно, не смущайся. Мы все давно уже дружим. Давай выпьем? – миролюбиво улыбнулась и протянула мне стакан Катя.

– А я думала, кто-то с кем-то встречается? – я сделала глоток и сморщилась.

– Блин, многовато водки, – Крис разбавила соком. – Нееет! Ты чего! У меня взрослый парень есть, и у Кати уже долгие отношения со своим.

Я выдохнула и заулыбалась…

– Так-так-так… Тебе кто-то нравится!!! Я прям вижу, как ты запереживала. Неужто наш Блондинчик? – Кристина начала трясти меня.

– Да! Я тоже полагаю, что Артемка, – подтрунивала Катя.

– Я? Нет! Черт! Только никому не говорите!!!

Тут вернулись мальчики с подносом. Повеяло свежей выпечкой с картофелем и шашлыком. Катя и Кристина показали мне жестом, будто они закрывают рот на молнию.

– О чем вы тут секретничали? – произнес Эд.

– Да так, ни о чем, – сказала Катя. – Садитесь, мы уже налили.

– Даже не дождались нормальных стаканов. Водку спрячьте, чтоб персонал не видел, типа, мы сок пьем, – уточнил Эдик.

Я весь вечер наблюдала за Артемом и ждала, когда же он проявит ко мне внимание. Он был вежлив, учил меня правильно пить водку стопками. Наконец-то я услышала:

– Ян, можно тебя на минуточку?

Мы вышли на улицу, достали сигареты. Я крутила зажигалку, а он помолчал, затянулся. И, наконец, начал:

– Слушай, я хотел тебе сказать…

– Я догадываюсь… Но говори…

– Да? Я рад, что ты догадалась, потому что меня достал Эдик уже.

– Так. Стоп… С чем достал Эдик? – озадачилась я. Это что же, Эдик как его лучший друг нас захотел свести?

– Ну, ты ему нравишься очень, а сам он стесняется сильно сделать первый шаг…

– Ааа, – протянула я и торопливо затянулась. Хорошо, что ничего не ляпнула…

– А ты о чем подумала?

– Не, я так и подумала, смотрю, что он так застенчиво себя ведет, а глаз с меня не сводит…

– А он тебе как?

– Блин, я просто недавно с парнем рассталась, поэтому не хотела бы пока отношений. Понимаешь?

– Понимаю, я сам люблю одну девушку, а она с другим… Ладно, мило поболтали. Ты сможешь с ним поговорить хотя б, чтобы он надежды не питал?

– Да, но мы же можем все равно дружить все…

– Да… Да, – пробормотал Артем. Выкинул окурок, зашел обратно в кафе, оставив меня одну на улице. Я стояла там, как дура, мерзла в своей глупой форме и не знала, что мне думать. И как, блин, вообще обратно возвращаться?.. Сразу за Артемом вышла Кристина:

– Ну и что? Давай рассказывай!

– Ничего…

– Как ничего? Давай колись!

– Ну, он влюблен в другую девушку… И вообще я нравлюсь Эдику, он из-за него меня позвал…

– Блин, а Эдик тебе нравится?

Я посмотрела на нее таким взглядом, что она сразу же…

– Поняла, поняла, ну, мало ли… Он-то парень хороший, просто не нарасхват у девушек.

– Ладно, пойду я, надо на автобус успеть… Главное, чтоб мама не спалила, куплю фруктовую жвачку.

– Ну-ка, дыхни! – приблизилась Крис. – Боюсь, не поможет. Ну, поехали ко мне с ночевкой. У меня мама нормальная, ей все равно. В комнату она не заходит в мою.

«Пап, я у подружки, со мной все хорошо», – отправила я сообщение и отключила телефон.

…

– Яна! – подлетела ко мне Николь, как только я вошла в класс.

– Привет! – я кивнула как ни в чем не бывало и села за парту.

– Ты где вчера была? Твоя мать мне звонила, обыскалась тебя.

– Надо было послать ее.

– А почему ты мне ничего не сказала? Ты избегаешь меня! Я ведь твоя подруга!

– Извини, мне не интересно слушать с тобой детские песенки Tokio Hotel. Я просто боялась тебя обидеть и из жалости еще общалась с тобой. Но ты реально как малолетка. Ты же в натуре веришь, что приедешь к Биллу в Германию и он влюбится в тебя. Это так наивно.

Ника покраснела, еле сдерживая слезы, схватила учебники и пересела на другой ряд. Я больше не смотрела на ее. Только услышала срывающийся и гневный голос:

– Ты много о себе возомнила. Строишь из себя непонятно кого! Больше всех орала про свою трушность7 и преданность… Предательница!

Я скривилась и уставилась в учебник. Да, ну и что теперь?..

10 класс.

Звонок отмерил последний урок. Поток клетчатых юбок и пиджаков распахнул двери выхода из школы. В здании были высоченные потолки, чтобы вместились старинные витражные окна. На подоконниках, за кованым ограждением были заняты своим фотосинтезом цветы. На лакированном деревянном полу стояли современные лавочки, не по антуражу старины всей школы. Я осталась сидеть напротив кабинета завуча. Одинокая скамейка в конце коридора для провинившихся. В самый раз для меня! По моей ярко-салатовой кофте, обтягивающей грудь, и рваным джинсам нетрудно было догадаться, в чем причина недовольства администрации школы… У меня уже попа затекла сидеть, когда, наконец, дверь распахнулась, мама стремительно вылетела из кабинета на передний план, оставив за собой в дверном проеме классного руководителя и завуча.

– Это когда я тебя выгнала из дома, что тебе, бедненькой, пришлось ночевать у подружки, без формы и учебников?

– Когда ты выкрасила стены в блевотный желтый цвет, – я встала, чтобы быть с ней наравне.

Она схватила меня за руку и потащила подальше от кабинета.

– Куда ты меня тащишь? А давай, может, перестанем изображать из себя примерную маман и расскажем завучу о дедуле? – я вырвала свою руку из железных тисков и остановилась прямо напротив нее.

– Яна, замолчи, ты зачем позоришь нашу семью?! – зашипела мама, озираясь на завуча.

– Я?!

– Ладно, – тяжело выдохнула мать. Я отлично видела, как тяжело ей не орать на меня. – Успокойся, уверена, что была причина, зачем ты соврала учителям, пошли в кафе поговорим? – подозрительно вежливо, но с напряжением в голосе сказала она.

– Ох, как тебе не хочется, чтобы кто-то знал, какая ты дерьмовая мать! Можем не говорить, просто дай денег на шмотки. – Я вытянула раскрытую ладонь с издевательской улыбкой.

– Ян, с тобой всегда было сложно… Хорошо, пошли к выходу, – она взяла меня под руку, чтобы поскорее увести из здания.

– Спектакль окончен, – обернулась я и сделала издевательский книксен перед педагогами.

Мать вытащила меня на улицу. Вовсю шпарило начало июня. Сидеть бы где-нибудь под деревом, курить, глазеть на небо....

– Пошли, – сдавленным тоном сказала мне эта женщина, которая меня родила.

– Куда это?

– Я же сказала: посидим в кафе, поговорим.

– Это, конечно, что-то новенькое.

Мы молча шли по тропинкам из центральных тротуаров до самого железнодорожного вокзала. И вроде бы в пяти минутах ходьбы от центра, но тут абсолютно иная атмосфера. Это была крайняя точка Транссибирской магистрали, поэтому Владивостокский вокзал построен по типу Ярославского в Москве. Правда, за времена переворотов и революций его вид несколько раз менялся, но не так давно ему вернули первозданный облик в бледновато-желтом цвете. Здание стояло неухоженным, и, как неизменный элемент декора, у дверей побирались бездомные.

Чуть выше вокзала располагалась столовка по прозванию «Копейка». Внутри нее красовались пролетарские постеры под стиль заведения. Раньше мама часто меня кормила здесь, видимо, чтобы не тратить лишние деньги. Интересно, приводила ли она сюда хоть раз Алису?

Но сегодня был особенный день! Мы собирались «поговорить»! Как пафосно. Мы сидели у окна, и меня ужасно раздражал желтый цвет вокзала напротив. Люди мельтешили, суетились. Кого-то встречали с огромными баулами, кого-то провожали, кто-то был совсем налегке с рюкзачком и без груза неловкости прощания с окружающими. Моя мама подсела с подносом: борщ, хлеб, винегрет, пюре, котлеты, компот…

– Вот так кафе, супер! Глупо было полагать, что мы и вправду пойдем в приличное место…

– А что такого? Здесь готовят нормально, сколько раз здесь были, всегда все вкусно. Ты уже зажралась просто.

– Барствуем прям-таки сегодня.

– Ешь! Я сейчас, – махнула она мне нервно и опять ушла. Что, мне и это высоко ценить и радоваться? Я отодвинула от себя поднос подальше. Жутко захотелось покурить. Наконец она вернулась с таким же подносом и села напротив меня.

– Давай поедим сначала, – махнула она мне ломтем хлеба и откусила кусок…

– Ммм, вкусненько… Кушай-кушай, – приговаривала она с набитым ртом.

Я смотрела, как оранжево-красные следы от борща жирными пятнами сосредотачиваются в уголках ее рта. Она отвратительно сюрпала, чавкала и мокро покашливала… На ней была ее дурацкая укладка с закрученной вперед челкой. С этой своей короткой стрижкой она думала, что выглядит моложе. Как бы не так! Остриженные и зализанные пряди обнажали все невыгодные ракурсы ее дряблого лица. Я пристально смотрела на ее рот, до боли сжимая свои губы. У меня даже в носу вспоминался запах из ее рта… Помню, я сидела на кресле, ела яблоко. Она подошла и попросила откусить, я отказала и скривила губы. Она закатила глаза, приговаривая: «Ты что? Жадина?!»

Я видела, как ее морщинистые мерзкие губы и вонючие зубы откусывают мое яблоко, оставляя склизкие слюни на фрукте. И вот с этим жирным следом от укуса она протягивает мне яблоко обратно, а я чувствую, как отвратительно пахнет ее ртом. Я не хочу есть больше этот плод. А она ехидно наблюдает за мной: «Ну, чего мнешься? Неужели ты брезгуешь мной?»

Мне приходится насильно заставлять себя кусать это яблоко в знак покорности. И ведь яблоки были в доме. Она хотела откусить мое, хотела, чтобы я подчинилась ей. Зачем??? Зачем она всегда что-то откусывала у меня? А меня аж передергивало. Меня передергивало от того, как после душа она голой ходила по всей квартире. Она вся была в таком застоявшемся бугристом целлюлите, который сотрясался, как свинячий холодец, при каждом шаге…

– Ты чего не ешь? И так тощая.

– А? Че? Потому что не хочу быть такой, как ты!

– А что в этом такого, ты похожа на меня больше Алисы!

– Нет, я не такая! И вообще, мам, а почему у тебя такая тяга к советским укладам? Ты же сидишь в Angelo Marani вся, сколько стоило это говно в цветочек? Пятьдесят? Сто тысяч рублей? И ты сидишь при бабках же вся и жрешь борщ в «Копейке», ты не думала походить, мож, на йогу? Не? Просто развеяться даже? Ты не работаешь, почему бы не заняться собой, нарасти волосы, прикрой свою обвисшую шею наконец…

– Ты все сказала?

– Нет! – чуть не заорала я. Укусила себя за щеку, откинулась на спинку стула. – Да.

– Я больше не могу ни с тобой, ни с твоим отцом. Он кодироваться не собирается от алкоголя после последней его развязки. Я переезжаю в Артем8.

– В смысле? А папа вообще в курсе?

– Он в курсе. Я решила пожить одна. Он мне и отремонтировал там квартиру.

– И что мне теперь? А если нужно будет его откапывать?

– Ну, вызовешь платную детоксикацию, я уже от вас двоих устала, мне в принципе все равно. Он тем более собрался на очередную свою программу, должен пить поменьше…

Я молчала. Она тоже. Вот как, значит. Мы не будем говорить про деда. Разумеется. Никогда. Она просто решила сбежать…

Отец ездил на программы оздоровительно-образовательного центра «Долголетие» под руководством Елены Вороновой. Там были практики сухого голода, углетерапия и обет молчания. Ему нравилось заниматься этим всем, он считал, что так он получает свой духовный рост, часто он звал с собой нас и настаивал на исключительности таких методов самопознания. Я без особого энтузиазма относилась к его занятиям и не вникала в их суть.

Я стояла в прихожей в ожидании. Ноги уже свело, но я не собиралась садиться. Наконец, звякнули ключи в дверях.

– Пап, зачем ты маме сделал квартиру в Артеме? – я начала без «здрасти».

– Ну, Яночка, надо уметь давать свободу друг другу, – пробормотал отец и начал разуваться.

– Так, ладно, опять началась эта прокачка высокодуховности. В целом, я рада, что этой женщины не будет рядом, меня беспокоит твое состояние. Пообещай, что не будешь пить.

– Не, Янусик, не буду, – застенчиво улыбнулся он.

– Не будешь пить? Или не будешь обещать?

– Не буду напиваться!

– Хорошо, папуль, я тебя люблю, – пробормотала я и обняла его.

– Только чуть-чуть!

– Никаких «чуть-чуть», я тебя знаю, – пригрозила я пальцем. И я поверила ему, ведь если этой бесчеловечной его жены не будет рядом, то и пить ему вдруг станет незачем.