Читать книгу Охота на охотника - Ярослав Александров, Ярослав Александрович Вавилин, Я. А. Бутаков - Страница 2

Эта история относится к разряду полумифических, в том смысле, что большинство в нее не верит, а оставшаяся часть вздрагивает в ужасе. Такие истории расписывают в газетах, подробно и в то же время недостаточно, оставляя читателя в мучительном неведении, что только добавляет страха и дискомфорта. Эта история подтверждает, звери – рядом… Вот прямо тут!

Бабушки, пугая своих внуков, могут привести ее в пример, что, впрочем, не будет иметь результата, потому что в пересказе она не будет выглядеть страшно, а скорее всего – очередной сказкой, хоть и немного жесткой.

Она могла бы приключиться в 90-е и стать городской легендой, страшилкой, о ней мог бы быть снят выпуск "Криминальной России", что возвел бы в звание мифологических героев всех ее персонажей, сравнивая их с такими, как Чума, Солоник, Смеян, Муханкин, Спесивцев, Мадуев, Ряховский. Слухи и толки разносили бы ее во все концы страны, оставляя провинциалов в шоке и недоверчивом недоумении. "Они что там, в больших городах, с ума посходили, что ли?" – качали бы головой тетеньки и дяденьки.

Так могло бы быть, произойди она тогда… Но!

Она произошла в 201. году. На глазах у нас, а не у наших мам и пап. И мы, в силу своих способностей, умений и красноречия разносим ее. И видели ее не мифические существа без страха и упрека, а вполне живые люди, наши соседи и родственники. У части которых появилась еще одна фобия…

Эта улица всегда шумная и на ней всегда люди. Много людей, спешащих и неторопливых, местных и не совсем, любопытных и не очень. И много машин, чаще всего шикарных и дорогих.

Совсем недалеко центр города, огромная площадь со стоящей в центре исполинской колонной, глядя на которую сомневаешься, что она ни к чему не крепится.

Впрочем, этой улице тоже есть чем похвастаться. На ней вход на станцию метро, самую глубокую в городе. И эта улица знает и помнит много всякого, так что эта история только лишь зарубка в ее памяти.

Дорогие авто прибывали к входу в отель. Хлопали дверцы, импозантный швейцар с фирменной улыбкой распахивал дверь, легко шелестели флаги над входом.

Машины, выпуская пассажиров, устремлялись прочь, на смену прибывали новые, люди сменялись с частотой калейдоскопа. Туристы, бросая взгляды по сторонам, шли сплошным потоком, им не зачем было здесь останавливаться.

Впрочем, в этом непрерывном людском течении была одна фигурка, застывшая здесь, словно щепка, уцепившаяся за травинку, торчащую из воды, и стоявшая на месте.

Молодая девушка в коротком вечернем платье кремового цвета, едва спускавшемся до середины бедра, стояла у самого края проезжей части, не доходя пары метров до того места, где останавливаются машины.

Ухоженные волосы, водопадом опускавшиеся на плечи и ниже, удивительно гармонировали с платьем и было непонятно, что к чему подобрано. Матовая кожа, явно после посещения дорогих соляриев, была на пару оттенков темнее и волос с платьем, и сумочки с туфлями, что довершало образ. Аккуратно раскрашенное натуральной косметикой лицо делало ее похожей на мечту художника, который в своей тесной мастерской бьется над уплывающим образом, виденным во сне и раз за разом терпит фиаско. Человек попроще мог бы подумать, что она сошла с обложки модного журнала, что было бы полной безвкусицей и пошлостью и сказало бы об этом человеке больше, чем он сам бы того хотел.

Девушке можно было дать от двадцати до двадцати пяти, хотя вряд ли бы кто-то отважился спрашивать, настолько неприступно, дорого и непривычно она выглядела. Такие девушки, скрытые от чужих глаз почти глухой тонировкой, обычно смотрят на мир с пассажирских сидений автомобилей с ценой в которой цифр больше, чем в номере мобильного.

Эта скорее всего ничем от них не отличалась, просто ее автомобиль еще не подъехал. Морща вздернутый носик, то и дело поглядывая на часы на тонком запястье, девушка встревоженно смотрела на дорогу в сторону проспекта. Иногда она немного наклонялась, вытягивая изящную шею, всматривалась вдаль и разочарованно вздыхая вновь смотрела то на часики, то на экран телефона. На кукольном личике явственно читались досада, непонимание и раздражение.

Мужские взгляды скрещивались на ней, некоторые в попытке раздеть, некоторые с завистью: «И ведь трахает же кто-то!». Женщины же, благодаря своему природному фильтру – не замечать того, кто не может представить конкуренцию, спокойно шли мимо. И правда, девушка выглядела так, что их спутники предельно четко понимали – шансов нет! А многие мужчины, мазнув по девушке взглядом, цыкали и мысленно плевались. Ее профессия читалась на лбу и была выражена в каждом движении и в каждой детали.

А ожидаемый транспорт, тем не менее, все не ехал. Досады во взгляде было все больше, а милый пальчик бил по экрану телефона все ожесточеннее.

– Привет, красивая! Тебя как зовут?

Девушка даже головы не подняла. Она не то чтобы не услышала, но одаривать взглядом, того кто ходит пешком сейчас было бы глупо. Она слышала от подруг по бизнесу, что еще встречаются индивиды-романтики, которые пытаются присунуть нашару. Обычно после первой фразы, если не отвечать, они не находят, что еще сказать и пристыженно отчаливают гонять лысого дальше.

– Слышь, я к тебе обращаюсь!

Снова ноль эмоций. Такое тоже бывает. Дальше слов не пойдет. Гопники, даже те что могут избить девушку на улице, если не совсем психи, конечно, побояться делать это в центе города на глазах у сотни свидетелей, охраны отеля и патруля ментов у метро, которые за такое дело еще и лишатся небольшого приработка. Место людное, и чтобы исключить возможность, что какую-либо девочку обидят, охране еженедельно засылается копеечка.

– Ты че овца…

Мужская рука сильно сжала локоть и развернула девушку лицом к оппоненту. Перед ней стоял невзрачный парень лет тридцати в шортах и футболке навыпуск с умопомрачительно старой бейсболкой на голове. Во второй руке он сжимал бумажный пакет, откуда торчало стеклянное горлышко. И от него противно пахло пивом.

– Отпусти, дебил! Синяк останется! – сквозь зубы процедила она, вырывая руку и снова хотела отвернуться, считая разговор завершенным, но парень не сдавался.

– А ты че такая наглая? Я же нормально подошел познакомиться.

Девушка тяжело вздохнула. Ни охране, ни ментам эта ситуация видимо не показалась опасной. Звать их самой было запрещено, да и орать на улице без надобности тоже не стоило. Будут коситься при случае, а это может повлиять и на круг знакомств. Придется разбираться самой. Она снова повернулась к парню.

– Ты че, мудак, не видишь? Ты с твоим ебалом поросячим иди своей шмаре влупи под забором! А нет шмары, так дрочи, пока не отвалится! Думаешь, можно подойти и девочку на халяву развести!? Ты с Пряжки что ли сдернул? Пиздуй отсюда, пока ребята не подошли! – она кивнула в сторону полицейского патруля.

Парень поставил пакет на землю и шутливо поднял вверх обе руки.

– Злая какая! Я думал, стоит девушка расстроенная, переживает. Надо подойти помочь, развеселить чем-то. Не пропадать же такой красавице. А выходит нет! … Пропадать!

С этими словами, он легко, почти нежно провел ей ладонью по лицу. Девушка даже не сразу поняла, что случилось. Зажатое между указательным и средним пальцами лезвие глубоко, задев даже череп, полоснуло плоть. От вспыхнувшего ужаса он даже не сразу поняла, что надо кричать, а парень уже второй раз провел рукой, словно стирал ей губную помаду.

Рот открылся неожиданно широко. Это была насквозь разрезана правая щека.

– А-а-а…– этот стон вырвался из глубины, руки оказались перехвачены точным движением, в глазах потемнело. А парень с грацией художника водил рукой, внося все новые штрихи.

Ноги подкосились, она стала заваливаться назад. Ударилась спиной о как раз проезжавшую сзади машину. От удара ее развернуло и бросило на брусчатку. Сознание не померкло и приподняв голову она увидела красное пятно на камне, увеличивающееся в размерах за счет того, что капало с ее лица.

Чудовищный визг огласил эти улицу, заставив людей шарахнуться, кого-то схватиться за сердце, а многих – просто ускорить шаг. Машины все также проносились, просто из-за начавшейся давки они уже не могли притормаживать у входа в отель.

Наконец подбежавшие охранники и патрульные с ужасом взирали на визжащее существо, боясь приблизиться. На них смотрела кровавая маска ужаса с кривой от разрезанной щеки челюстью, висящем на лоскуте кожи носом и вытекшим на подбородок глазом.

Спустя много часов по камерам наблюдения вычислят, что общительный парень, забрав бутылку и почти никем не замеченный и затерявшийся в толпе преспокойно зайдет в оставшуюся без охраны стацию метро и благополучно скроется в его недрах. В качестве улики останется лишь затоптанная на платформе брошенная им уже ненужная старая и безвкусная бейсболка.

Клац! Дзынь! Щелк! Вжик! Щелк! Клац!

Разрозненные детали различных форм и размеров раз за разом собирались в одно готовое изделие, затем вновь рассоединялись и аккуратно раскладывались на расстеленной на кухонном столе ветоши. Все они были тщательно смазаны и вычищены до блеска. Лучи солнца, проникающие через открытое настежь окно, играли на их гранях, отбрасывая крохотные солнечные зайчики на обои.

Но вот, в очередной раз собранные, безобидные железки приняли форму грозного пистолета, улегшегося на той же самой ветоши, и пока еще не представляющего угрозы, но уже источающего страх и опасность.

Именно поэтому человек, сидящий за столом и любил это занятие. Каждый раз, собирая и разбирая пистолет, он пытался понять, в какой момент железная игрушка начинает испускать волны ужаса, а в какой вновь превращается в бесполезный металлический хлам. Никакого успокоения, как у старых вояк, или ощущения уверенности, как у жуликов, бандитов или простых обывателей, это занятие тоже не приносило. Просто любопытство. Когда же? Но нет, этот момент всегда неуловимо ускользал от его сознания. Но, пожалуй, это было хорошо. Неразгаданная тайна всегда манит сильнее.

Человек встал, с хрустом потянулся, взглянул на настенные часы. Пора. Что-то засиделся. Почти три часа сидеть и заниматься одним и тем же, так и отупеть недолго, отругал он сам себя. Протер от лишнего масла оружие, затем вытер руки и стал собираться. Дел сегодня предстояло много. Спускаясь по лестнице, он в очередной раз прокручивал в голове весь алгоритм предстоящих действий и улыбался. Это могло показаться чудовищным тому, кто мог знать, куда этот человек идет и что собирается делать. Вот только никто этого не знал. Никто. Даже тот, кто просил его об этой, так сказать, «услуге». Что и не удивительно. Его тоже ждал сюрприз, и тоже сегодня.

Макушка и верхняя губа нестерпимо чесались от некачественного гримерного клея, но дотрагиваться до них было нельзя. Человек мог лишь вздыхать по этому поводу. Но ничего не бывает совершенно идеально. А это, в сущности, такая мелочь. Отвлечь себя более приятными мыслями не составило труда.

Выйдя из подъезда, он бодро зашагал по тротуару, но через несколько метров встал, словно наткнувшись на невидимую стену. Резко повернул голову и вперился взглядом в открытые окна. Ну же!.. Так и есть! Он был уверен, что успел уловить в глубине квартиры взгляд маленьких бусин-глазок, провожавших его.

Уголок рта под наклеенными усами пополз в сторону, придавая и без того странноватому выражению лица немного пугающий оттенок.

Маленький тесный дворик на окраине города сегодня был необычайно весел и праздничен. Вся кавалькада разукрашенных и увешанных шарами и куклами машин в него, разумеется, не влезла бы никогда. Даже длинный белый лимузин, предназначенный для молодых, было решено оставить на улице. Во дворе ему было банально не развернуться.

Толпа, человек в шестьдесят, занимая почти весь дворик, шумела, улюлюкала и переругивалась. Почти все смотрели наверх, на окна последнего этажа, откуда вот-вот должна была показаться рука невесты и помахать букетом. Кто вспомнил этот обычай или, может, даже придумал его, оставалось загадкой, но только мать и отец жениха твердо стояли за то, чтобы он был.

Вскоре из подъезда во главе с тамадой вышли родители молодых и присоединились к толпе. Прокатился вздох облегчения. Наконец-то! Сколько можно? Это никому не нужное соблюдение традиций порядком всех утомило. Но никто этого вслух не говорил. Попробуй только! Всю свадьбу оплачивали родители жениха, а поэтому они и заказывали музыку. Тучный отец истинно номенклатурного вида, бывший партиец, а ныне уважаемый в определенных кругах человек, был ярым приверженцем старых порядков в бытовых вопросах. Сильно уступающая ему в комплекции жена тем не менее так же относилась к свадьбе старшего сына.

Наконец дверь подъезда распахнулась, и на улице показались молодые. Жених, уменьшенная копия отца, утомленный бесконечным выкупом, (шутка ли, два часа толкаться в подъезде, отвечая на странные вопросы и придумывая на ходу стишки, тем более с гудящей головой), поддерживал за руку, дефилирующую на высоких каблуках, вульгарно размалеванную невесту. Гости словно из последних сил закричали и засвистели, тамада, очевидно злоупотребивший своим положением, равно как и спиртным, заплетающимся языком выкрикивал какие-то бессмысленные вирши, защелкали вспышки фотокамер. Фотографы не спрашивали, зачем снимать молодых на фоне обшарпанного подъезда в замызганном и грязном дворе. Сказали – надо, значит надо.

Во всеобщем гвалте и восторге никто и не обратил внимания на проталкивающуюся поближе к подъезду фигуру. Этого человека не знали, но на него и не смотрели, принимая за гостя из другого лагеря родственников.

Молодые по указке родителей остановились на невысокой лесенке, для первой семейной фотографии. Жених высмотрел в толпе своих бритоголовых друзей и с отвязной улыбкой приветствовал их «козой» на вытянутой руке. Невеста же разглядывала толпу, скучающим взглядом скользя по лицам, пока не наткнулась на него…

– Ты?! Что ты здесь дела…

Договорить она не успела. Жених при первых словах повернувший к ней голову и открывший было рот резко дернул головой и повалился назад. Первая и единственная пуля угодила ему в висок.

Переведя ствол на невесту, человек выпустил пять пуль, не целясь в определенное место. Он ни разу не промахнулся. Невеста тоже уже падала назад, а в повисшей тишине тамада, упиваясь своим красноречием и не замечая ничего вокруг, продолжал декламировать напутствия молодым, когда дикий визг женской половины толпы взорвал дворик. Люди заметались, забились по сторонам, братва рванула поближе к подъезду, лихорадочно работая локтями, чтобы пробиться.

– Скорую!.. – взвыл мужской голос откуда-то сбоку.

Так продолжалось некоторое время. Когда же люди осознали, что хлопков выстрелов пистолета с глушителем больше не слышно и сконцентрировали взгляды, то увидели, что возле подъезда уже никто не стоит, и только на ступенях лежат два наряженных тела, так и не успевшие стать семьей.