Читать книгу Омертвение. Багренные Небеса - Ярослав Толстов - Страница 9

– Значит, ваши поездки по стране носят исключительно бескорыстный просветительский характер? – рисуя в блокноте какие-то закорючки, Надя посмотрела на Лактионова поверх солнечных очков откровенно недоверчивым взглядом. Он улыбнулся и щедрой рукой хозяина обновил бокалы с шампанским.

– Верится с трудом, правда?

Отпивая шампанское, Наташа, как и раньше во время интервью, свидетелем которого она была, машинально подумала, что Игорь Иннокентьевич слишком уж выпячивает свое бескорыстие.

– Откровенно говоря, совсем не верится, – заметила Надя и захлопнула свой толстый блокнот. – Бескорыстия не существует, как и жизни на Марсе.

– Как журналист, вы обязаны знать все, в том числе и то, что отсутствие жизни на Марсе еще не доказано, – произнес Игорь Иннокентьевич с тонкой усмешкой. – Что же касается бескорыстия – вы еще слишком молоды и очень уж строго смотрите на людей. Дела в моем художественном салоне идут прекрасно, у меня великолепная галерея и я нахожу своим мастерам хороших покупателей за границей. Я, как видите, никак не могу пожаловаться на бедность. Раз в год мы вывозим одну из подборок на выставки – всегда в разные города. Я еще раз повторюсь – нужно, чтобы хорошие художники были известны у себя на родине, а не только за границей.

– Сейчас довольно трудно определить, где чья родина, – хмуро заметила Наташа, и это замечание вызвало у Игоря Иннокентьевича сожалеющую улыбку. Он подцепил на вилку кусочек отбивной и сказал:

– Что ж, как говорили в одном хорошем фильме, здесь собрались люди скептические, а посему вернемся к трапезе.

Хоть Наташе и хотелось поскорее узнать все, что нужно, и попасть домой, где дел было невпроворот, ее не пришлось уговаривать, благо трапеза того стоила – тонкие ломтики хорошо зажаренного картофеля, непривычно большая отбивная по-итальянски, запеченная с грибами и майонезом, салат из креветок в вазочке на длинной ножке, жюльен с грибами, холодное шампанское и еще ожидалась двойная порция мороженого. Старательно и с наслаждением жуя, Наташа чувствовала угрызения совести от того, что кормится за чужой счет, но угрызения эти заглушались веселым ликованием желудка. Сидевшая же напротив Надя, судя по ее виду, явно чувствовала себя как рыба в воде и нисколько не смущалась, без труда совмещая еду, курение, питье, разговоры и изучение окружающего мира. Иногда она одаряла Наташу легкой загадочной улыбкой, которая появилась у нее с тех пор, как она узнала о ее знакомстве с Лактионовым. Когда же Наташа после повторного предложения «отобедать» замялась, собираясь отказаться, Надя тихо сказала ей: «Не валяй дурака! Наслаждайся. Никто тебя никуда силком не потащит». И она наслаждалась, как могла.

Они уютно расположились в одном из маленьких открытых ресторанчиков у моря, которыми припляжная зона просто кишела. Лактионов привез их сюда на собственной серебристой «омеге», и, покачиваясь на мягком сидении, Наташа ощутила откровенную и вполне естественную зависть – конечно, это не троллейбусы и не мужнина «копейка», которая уже на последнем издыхании. И сейчас, разрезая отбивную на кусочки, она не переставала думать, что зря согласилась – тем острее завтра будет ощущаться троллейбусное убожество и еда, приготовленная из «чего-нибудь», и муж, который последний раз дарил цветы, наверное, на свадьбу, а сейчас и возле нее, и возле Нади лежит по великолепнейшей темно-красной розе. Ей дали отхлебнуть чужой жизни, и теперь она долго будет чувствовать жажду. Конечно, другое дело, что ничего не бывает просто так, за все рано или поздно приходится расплачиваться.

– Отличный вид, – сказал Лактионов, разглядывая неспокойную поверхность моря, искрящуюся под полуденным солнцем. – Так когда сюжет выйдет, Наденька?

– В воскресенье. Не волнуйтесь, все будет как надо. Я его так вплету, что никто ни сном, ни духом.

Лактионов удовлетворенно кивнул, и из его рук в руки Нади перекочевало несколько купюр. Она сложила их пополам и улыбнулась.

– А теперь тем более. Когда деньги платят непосредственно мне, все всегда бывает на уровне. А то шеф, знаете ли, не делится – все деньги у него идут на развитие телецентра. А телецентр этот живет у него в квартире и носит имя Нина Сергеевна.

– Отсюда следует, что я выбрал правильный путь, – Игорь Иннокентьевич повернулся к Наташе. – А вы, Натали? Не в пример своей очаровательной подруге вы на редкость молчаливы. Знаете, я не согласен с утверждением, что молчание украшает женщину – молчаливые женщины меня всегда настораживали. Расскажите что-нибудь о себе. Давно вы замужем?

– Пять лет, – Наташа задумчиво посмотрела на свое обручальное кольцо, с некоторых пор утратившее свой священный смысл, превратившись лишь в некий документ, который следует хранить, пока не выйдет срок. Лактионов, очевидно, сделал из выражения ее лица какие-то выводы, поскольку тут же сменил тему:

– Значит вы художник? Какие темы предпочитаете, какое направление? Вы что-нибудь заканчивали или самоучка?

– О, она великолепный художник! – неожиданно вмешалась Надя. – У нее такая своеобразная манера… потрясающие картины! Вы обязательно должны их увидеть! Я ей всегда говорила…

– Перестань! – сердито прервала ее Наташа, болтая ложечкой в жюльене. – Не слушайте ее. Она говорит это из дружеских побуждений.

– Нет, отчего же, – возразил Лактионов, – я совсем не прочь посмотреть. Молодые художники мне всегда интересны. Знаете, среди плевел иногда удается находить отменные пшеничные зерна. Я бы мог вам помочь.

Наташа вздрогнула, почувствовав, как под столом его ладонь скользнула по ее ноге, уверенно проползла по колену, словно большое назойливое насекомое, и уютно улеглась на бедре. Замаслившиеся глаза Лактионова смотрели недвусмысленно, но на лице было непонятное выражение. Она быстро глянула на Надю, но та, отвернувшись, смотрела на море.

Первым побуждением было схватить что-нибудь со стола (бутылку шампанского, а может тарелку с едой – так и надеть всю на морду) и запустить в Лактионова, вторым – с гордым видом сказать какую-нибудь гадость, устроить скандал… Ничего себе, как откровенно пристают служители искусства!

Игорь Иннокентьевич облокотился одной рукой о стол и как бы чуть сполз под него, и холодное влажное насекомое на ее ноге поползло выше. Наташа резко дернула ногой, сбрасывая его, ударилась коленкой о стол, стол подпрыгнул, бокал Лактионова опрокинулся и шампанское весело выплеснулось ему на шорты. Надя резко повернулась и спросила с веселым удивлением:

– Ты что скачешь? Укусили что ли?! – она засмеялась.

– Ой, простите! Я нечаянно, – выговорила Наташа, с трудом сдерживая смех и пытаясь придать голосу виноватый оттенок. – Игорь Иннокентьевич, ради бога извините!

Ей было как-то по-детски интересно, как поведет себя Лактионов: посмеется вместе со всеми или попросту встанет и уйдет, и расплачивайтесь, девушки, чем хотите… Но Игорь Иннокентьевич остановился на первом варианте (а-ха-ха, какие мы неловкие, шампанское на вас так действует? больше не наливать, пора переходить на чистые фруктовые соки), и в его смехе отчетливо звучали принужденность, легкое недоумение и раздражение.

– Значит, вы все дела ведете из Питера? – неожиданно осведомилась Надя. Лактионов кивнул.

– Да, разумеется. Я там уже прочно обосновался. Так как же, – он снова повернулся к Наташе, – насчет ваших картин? Я бы с удовольствием посмотрел. Может, у вас с собой что-нибудь есть? Вы знаете, мой знакомый художник всегда носит с собой блокнот и карандаш и рисует при всяком удобном случае…

– Нет, с собой у меня ничего нет! – резко перебила его Наташа. – Все мои картины дома.

– Так может, как-нибудь я к вам загляну? Муж не будет возражать? Я пробуду здесь еще две недели. Понимаете, не мне это нужно, я предлагаю вам это из чистой к вам симпатии. Это в ваших же интересах. Может, удастся найти вам хорошего покупателя.

Глядя краем глаза на Надю, Наташа заметила, как в расслабленно-сытых зрачках подруги вдруг блеснул огонек, как у хищника, почуявшего запах добычи, и покачала головой.

– Я не могу вам так сразу сказать. Понимаете, кроме Нади эти картины еще никто не видел. Они для меня нечто очень личное, понимаете?

– Ну конечно, – снисходительно ответил Лактионов, порылся в барсетке и извлек несколько визиток. – Вот, держите на всякий случай. И вот еще, – он достал ручку и быстро написал что-то на одной из визиток. Наташа наклонилась ближе:

– Что это?

– Мой электронный адрес. На всякий случай. Мало ли что может случиться, напишете письмецо.

Надя удивленно приподняла брови, и Наташа без труда поняла, о чем та думает – с чего это Лактионову так щедро снабжать их своими данными? Она положила в рот кусочек отбивной, тщательно прожевала (мясо! мясо!) и спросила: