Читать книгу Потерянные имена, чужие тени - Ярослава Осокина - Страница 5

Глава четвертая. Терновые кусты у реки

Оглавление

– Возьми вот, приколи, – сказала Тию, протягивая Раду пожухлый цветок позднего шиповника. – И вам, господин Тенда. Тут я осиновые ветки приготовила, они не так чтобы очень острые, но думаю, для одного удара сгодятся.

– Боже мой, Тию, вы серьезно? – поразился Корнелий, и Раду тоже покачал головой:

– Что ты, такими тонкими вурдалаку грудину не пробить, – сказал он.

– Раду! – воскликнул Корнелий. – Да какие к чертям вурдалаки! Вот не ожидал от вас суеверий.

Раду пожал плечами, но прутья все-таки взял, а Тию неодобрительно нахмурилась, глядя снизу вверх на Корнелия.

– Вы можете верить во что угодно, господин Тенда, – тихо сказала она. – Но если вы придете по вызову князя без защиты от вурдалаков, то какое от вас будет впечатление?

Корнелий только раздраженно фыркнул.

– Что за безграмотность и мракобесие… мир вокруг развивается, люди изобретают машины и открывают законы генетики, а эти двое предлагают мне взять с собой осиновые колья – на всякий случай!

– Законы чего? – заинтересовался Раду, но Корнелий отмахнулся:

– Пока еще рано, – непонятно сказал он. – Это я так, к слову.


***


Княгиня Воскову-Гроза была в крайнем раздражении.

И, пожалуй, ее раздражение было пострашнее мужниного. Для домашних-то уж подавно – это в городе да в округе все боялись его сиятельства Воскову-Гроза, а тут, в имении – его жену.

Она говорила тихо, еще тише обычного, едва разжимая тонкие губы, с удовлетворением наблюдая, как бледнеют горничные, вслушиваясь в приказы.

А то вдруг и не приказы, а госпожа погоду на улице узнать изволит? Попадешь впросак – достанется вдвое больше.

И все потому, что негодной Бинкуце пришло в голову гулять по лесу днем и попасться на зуб упырю.

– Это что же люди подумают? – потрясенно сказала княгиня мужу, едва услыхав новость. – Будто служанки в нашем доме настолько невоспитанны, что шатаются невесть где. А что у нас в доме творится? Какие слухи ходить будут…

Наличие упыря под боком графиню, казалось, волновало куда меньше.

Позор, какой позор, думала она. Почему это именно с нами случилось?

И притом гостей полон дом – благо еще, что свои, родственники. За некоторым исключением, конечно, но все же свои.

А князь не о том думал, его все дела другие волновали – как поймать да как упокоить или изничтожить… впрочем, что с мужчин взять. Ладно еще согласился повременить с вызовом столичного дознавателя. Вон под боком есть господин Тенда. Почти что свой, хоть и приезжий. А уж какие небылицы про его колдовские изыскания пересказывали горничные, наслушавшись в городе от тех, кто разговаривал с бывшим слугой господина Тенды… да если там только треть правды, и то…

Князь отбыл за соседом, а его жена прилегла на кушетке в своей гостиной, позвав дочерей, чтобы те находились под надзором.

Сама не заметила, как в тяжелых думах задремала.

Снилась дрянь всякая: будто в дом пробралась дворовая собака и все платья пожевала.


– А тебе кто больше нравится? Мне тот, что пониже ростом… ты видела?! Я вот только в окошко выглянула, а он сразу наверх посмотрел, будто знал, что я тут.

– Фу, глаза желтые… как у кота. И тощий. Вот второй, смотри, он как будто капитан из книжки про проклятье сундука.

– Ах!.. Желтые!.. да это же чудо как загадочно! Это еще лучше, чем капитан, это как тот таинственный незнакомец из «Проклятого особняка»!

Приглушенные, но все равно звонкие голоса двух младших дочерей разбудили княгиню.

Они весьма неприлично толкались у окна, а старшая, хоть и вытягивала шею, чтобы увидеть то, что было за стеклом, все же не вставала с места и даже пыталась приструнить сестер:

– Вот уж матушка проснется, обеим вам не поздоровится… Раскричались, как галки.


– Народу много, – недовольно сказал Раду, оглядывая просторную и, кажется, даже подстриженную лужайку перед домом. – Все к окнам прилипли.

Говорил он тихо, так чтобы только Корнелий слышал.

– Нам бы сначала место посмотреть, – вдруг сказал Раду. – Пока совсем все следы не затоптали.

– А ты в следах разбираешься? – заинтересовался Корнелий.

– Прошу прощения? – переспросил князь Воскову-Гроза, оборачиваясь к ним. – Вы что-то говорили, господин Тенда?

– О… да. Нам бы сначала сходить на то место, где вы нашли ее. Конечно, лучше всего было бы ее и вовсе не трогать, пока мы не приедем, но… что поделать. Ваши предрассудки в отношении мертвых тел мне знакомы.

Князь нахмурился.

– Вы, господин Тенда, можете придерживаться сколь угодно новомодных взглядов, но я попрошу при моих домочадцах не высказывать их. Моя супруга и дочери очень трепетно относятся к подобному. А тело убитой я приказал отнести в часовню, там достаточно холодно и сухо.

– Учту, – отозвался Корнелий. – А теперь, с вашего позволения, давайте осмотрим место происшествия.


Проглянуло солнце. Зажигало золотом осеннюю листву леса, расчерчивало длинные косые тени на пологом берегу реки.

– Вот туточки, господин, на полянке, – сказал слуга, провожавший их. – На ней синее платье было, а то б не заметили. Вон там, выше, тропинка, по которой ходит парень из деревни. Утром молоко и яйца приносит.

Старый слуга потер голову и замолчал. Не хотелось ему снова тут быть, но князь распорядился отвести и все показать. Разве поспоришь?

– Это когда было? – спросил Корнелий, оглядывая небольшую поляну, образованную терновыми кустами.

На голых ветках виднелись сизые ягоды. Жухлая трава прильнула к земле.

Интереснее было смотреть на Раду: принюхиваясь, он обходил поляну, порой отбрасывая сапогом ворох листьев. Оглядывал деревья, росшие вокруг, косился на реку.

Корнелий, к своему сожалению, смог сделать только два наблюдения: если ей и выпустили всю кровь, то не здесь. И следов того, что ее тащили сюда, тоже не было.

Остальное – только когда осмотрит ее труп. К некоторой досаде, Корнелий ощущал азарт – скорее бы. Разгадает ли ее тайну? Это не его специальность, но тем более любопытно. Неуместное любопытство… Корнелий и не думал, что оно появится.

Досада от того, что помешали его планам, отошла в сторону. В самом деле, если ничего не поделать, почему бы не доказать в очередной раз Раду, что его (ее!) вымыслы о существовании нежити и магии беспочвенны.

Раду тем временем остановился почти посредине поляны, ближе к терновым кустам. Снял перчатку и провел рукой по колючим ветвям.

– Тут она лежала? – спросил он.

Слуга, следивший за ним с подозрением, тайком сделал охранный жест рукой и кивнул.

– А там, господин, вот именно где вы стоите.

– Как лежала? Вверх лицом?

– Ну как лежала? Да не упомню. Разве что да, лицом вверх, ну как будто просто прилегла. Ничего эдакого, господин. А вы откуда узнали, что там?

– Мертвым пахнет, – кратко ответил Раду и присел, рассматривая место.

– Так когда нашли? – напомнил свой вопрос Корнелий.

Не отрывая застывшего взгляда от Раду, слуга ответил:

– Ну так… утром. После рассвета точно – парень-то, молочник, шел после дойки утренней сразу. Ее сиятельство любят очень свежее молоко. Рано встают, и вот если нет молока вовремя, то потом весь день насмарку. Никому покоя не дадут… то есть, что я хотел сказать, обязательно сразу молоко, поэтому молочник-то шел как обычно…

– А обычно – во сколько, милейший? – уже сердито спросил Корнелий, утомленный обилием подробностей.

– Так… вот заходит в дом он аккурат, как часы семь бить начинают. И в этот раз раньше зашел… бежал потому что. Трусливый больно, испугался мертвой. В лесу-то поди просто так люди не помирают, тем паче что господские служанки.

– Гулящая была? – спросил Раду. – До того как нашли здесь, не хватились?

– А почему же, хватились. И что это вы говорите – гулящая? У нас таких не держат, все порядочные девицы. Ежели какая будет себя вести дурно, сразу выставят. А тут более нигде такое хорошее место не найдешь. Их сиятельства строгие, но только по делу, и уж мы все их желания знаем, нетрудно угодить. И платят исправно, и…

– Когда хватились? – прервал его Раду.

Он выпрямился, снова оглядывая поляну и натягивая перчатки.

– Так утром. Она с другой горничной, Вьорикой Стан, спит в одной комнате. И утром Вьорика пришла на кухню и сказала, что проснулась, а Бинкуцы нет. Кровать неубрана, но как вставала Бинкуца и уходила, Вьорика не слышала…

Слуга вздохнул, потом тише сказал:

– Стало быть, упырь-то… выманил ее прямо из дома? А у нас ведь летом этим господин священник службу служил, дом от злых духов и пакости всякой закрывал.

– Тут пахнет только одним мертвым, – равнодушно ответил Раду, и Корнелий вздохнул. – И нет запаха крови, убили ее не тут. Следов, как тащили по земле, нет.

– Да, это и я заметил, – сказал Корнелий. – Принесли на руках? Взвалив на плечо?

– Не баба, значит, – кивнул Раду. – Кто-то сильнее. Следов от колес нет, и от копыт тоже.

– Не понял я ничего, господа, – со страхом сказал слуга, – так вы чего думаете? Не упырь, так вовколак, что ли? А чего сюда тащил?

– Да вот тоже интересно, – ответил Корнелий. – Чтоб не нашли сразу? Зачем же сюда, где ее тут же заметил проходящий каждый день молочник?

– А может, не знал, что тут молочник ходит, – сказал Раду.

– Ты все осмотрел тут? – спросил Корнелий. – Теперь вернемся, поглядим на саму девушку.

– А чего на нее глядеть-то? – еще больше испугался слуга. – Живее-то не станет, или вы, господин, с мертвыми говорить умеете?

Корнелий успел поймать напряженный, предостерегающий жест Раду и поэтому проглотил шутку о том, что умеет.

– Рану осмотрю, – буркнул он. – Следы какие, от зубов там или еще чего.

– А, вон оно что, господин, вон оно что, – закивал слуга. – Так да, по следам-то понятнее будет, кто ж такое сотворил… я покажу, где у нас часовня. Оно ж не по-хорошему все, ни родичам ее не сказали, ни тело не обмыли, священника позвали, и только.

«И хорошо, – подумал Корнелий, – иначе бы и осматривать было бесполезно. Князь хоть и внушение мне делал, а все сам понимает».

– Раду, – позвал он. – Ты со мной пойдешь? Если не выносишь вида мертвых, то лучше поговори с остальными слугами, поузнавай подробности.

– Я уже спрашивал, где ближайшее кладбище, – отозвался Раду. – Там бы поглядеть, не повреждены ли могилы. По свежим следам упыря легче искать.

– Глупости! – резко бросил Корнелий. – Кажется мне, мертвых ты не боишься, зря я сомневался. Пойдешь со мной.


***


Маленькая каменная часовня стояла на особицу от имения, на небольшом взгорье. От имения ее отделяла аллея вязов, а от подступающего леса – высокая кованая ограда.

Корнелий пытался угадать по внешнему виду часовни, каким богам в ней молились, но не преуспел. Толстые каменные стены, узкие высокие окна и железное кованое кружево отделки – ей было не меньше пары сотен лет, за которые многажды менялись и хозяева имения, и боги, которых они чтили.

Внутри, как и говорил слуга, было прохладно и сухо. Беленые стены, строгий алтарь и массивный знак над ним – сине-золотое солнце-колесо Всеблагого отца.

И посредине небольшого помещения, на укрытом пологом столе лежало тело. Слуга торопливо поклонился и удалился.

Корнелий остановил его у дверей, дал распоряжение не мешать и сказать, чтобы никто не околачивался вокруг.

Раду тем временем подошел к столу, откинул с головы мертвой тонкую пелену и склонился над телом, осторожно убирая черную прядь со лба девушки.

Корнелий прищурился, поворачиваясь к нему. Непривычно печальным и серьезным стало вечно недовольное лицо Раду. Вот сейчас ни за что бы не принять ее за мужчину.

Лучи угасающего солнца золотились в темных волосах Раду, мягко освещали ее тонкий профиль, склонившийся прямо над другим – таким же бледным, но безжизненным, словно фарфоровым лицом несчастной Бинкуцы.

– Спи крепко, дитя, – сказала Раду. – Хозяйка мертвых проведет тебя темными тропами в свой край. Пусть твой путь будет легким.

Раду слегка подула в лицо мертвой девушки и сказала в сторону подошедшего Корнелия:

– Она не встанет снова, да и не встала бы. Тут не пахнет нежитью.

– Отлично, – хотел было саркастически отозваться Корнелий, но вышло устало. – Дай-ка я ее осмотрю. Я с самого начала так и думал, что тут дело рук человека. Встань справа от меня и записывай, буду диктовать. И не забывай прислушиваться, не хочу, чтобы нас тут застал кто-нибудь.

– А что вы собираетесь делать? – заинтересовалась Раду. – Что-то противоестественное и запрещенное?

– Оставь свои предрассудки, дитя, – сказал Корнелий. – Я не собираюсь вредить телу или поднимать мертвый дух. А теперь помолчи.

Бинкуца была крепкой невысокой девушкой, едва ли семнадцати лет. Не писаная красавица, но, должно быть, внимание привлекала. Густые черные кудри коротковаты, но несомненно некогда были гордостью хозяйки.

– Довольно тонкие черты, руки, не испорченные тяжелым трудом. Ровные ногти и чистая кожа. А вот и рана… на шее. Слева, недалеко от яремной вены. Это два прокола, а никак не укуса. Взгляни ближе.

– Слишком близко друг к другу, чтобы быть следами клыков, – кивнул Раду. – края не такие, как должно быть, и не видно, что кровь высасывали.

– Опять ты за свое! Явно же кололи чем-то острым, но не обычным ножом, не вышло бы круглого отверстия.

– Толстым шилом? – предположил Раду. – Или вот я как-то видел, у южан, трехгранные тонкие кинжалы.

– Возможно, – рассеянно сказал Корнелий. – Не суть. Мне что-то не нравится. Что-то здесь неверно. Руки и ногти чисты, она не сопротивлялась. Нет других повреждений, только рана на шее и тонкий след крови из нее. Мы не можем ее вскрыть, чтобы посмотреть состояние внутренних органов, но…

Он выпрямился, задумавшись. Потом склонился над телом, в этот раз осматривая голову.

– Зубы ровные, крепкие. Девушка хорошо жила. А вот язык прикушен… и запах. Ты чувствуешь, Раду?

– Она пахнет мертвой.

– Значит, не чувствуешь. Или вовсе не знаешь его. Слизистые во рту – красные. Помоги, мы немного перевернем ее и посмотрим спину… Ты не боишься, Раду? Тебе не дурно?

– Нет, мастер, – с небольшой заминкой отозвался Раду. – Мне жаль ее. Но плохого я не думаю, это всего лишь тело. Не весь человек, не целиком уже.

Корнелий кивнул, глядя на своего помощника.

– Что ж… тогда слушай. Никто не пил ее кровь, но по характеру и цвету этих пятен – видишь? – я могу сказать, что ее отравили. А запах, что я упомянул – это горький миндаль. Думаю, ты с ним не знаком. Тоже признак отравления. Тут все гораздо страннее, чем казалось на первый взгляд.

– Получается, кто-то специально сделал проколы, будто укусы? – спросил Раду, помогая Корнелию уложить тело. – Чтобы скрыть причину?

– А кто бы здесь о ней догадался? – сказал Корнелий. – Нас бы не стали звать, если бы не думали об упырях. Пойдем, Раду.

– Это все? – с некоторым разочарованием спросил Раду. – Мы не сможем узнать, кто в этом виновен. Всего-то подозрения. Будь это упырь…

– Раду!

– …было бы легче, – упрямо закончил Раду. – А так они похоронят ее и забудут. И виновник останется, как всегда, безнаказанным.

Раду с таким выражением произнес последнее слово, что Корнелий невольно обернулся. Сложно было что-то разобрать на его лице, но Корнелий подумал, что, верно, что-то личное, глубоко спрятанное, задело в Раду этой историей.

– А каким богам молишься ты? – спросил он.

Это не уводило тему в сторону, лишь продолжало мысль Корнелия, который вдруг заподозрил, что его помощник придерживается неких совсем уж древних и темных языческих верований.

– Я не молюсь никому, – сумрачно отозвался Раду. – Тию иногда молится, и за меня, но она по привычке. Нас приучали слушаться Трех Хранителей.

– Религиозная система в вашей стране весьма запутана и интересна, – пробормотал Корнелий. – Расскажешь потом подробнее. Сейчас мы будем знакомиться с родственниками князя…

Они уже прошли аллею, и оставалось только завернуть за угол здания, чтобы подойти ко входу.

– А почему ты сразу решила, что ее убили? – спросил Корнелий, которому все не давала покоя горячность Раду в вопросах наказания виновных. – То, что смерть пытались прикрыть другой причиной, еще не значит, что имело место убийство. Вдруг это нелепая случайность, стечение обстоятельств? Кто-то испугался, что его обвинят и выдумал упыря и всю эту историю.

Раду открыл было рот, чтобы ответить, потом нахмурился.

– Я же просил, мастер Тенда. Вы опять обращаетесь ко мне, как к женщине.

– Нас не слышит никто, – отмахнулся Корнелий. – Велика ли беда? Я и прежде предлагал тебе вернуться к прежнему… образу. У меня нет предубеждений против женщин, выполняющих свою работу достойно, как это делаешь ты. Для общества я могу представлять вас своими родственницами.

Корнелий даже остановился, преграждая Раду дорогу. Раду сразу же напрягся, сузив глаза – Корнелий подошел слишком близко.

– Я не знаю подробностей, – понизив голос, сказал Корнелий. – Но ваш дядюшка намекнул, что вы скрываетесь от неких врагов. Не кажется ли тебе, Раду, что за год переездов ваш след давно уже потерян? Что нет опасности, а даже если вас случайно… хотя ну какая тут возможна вероятность… найдут, то ничего дурного не случится. Война закончилась, мы в цивилизованном обществе…

– Мастер! – прервала его Раду. – Не надо. Вся эта ваша «цивилизованность» не более чем обманка. Это не защита. Вспомните, по какой причине нас вызвали сюда. И позвольте мне самой… самому решать, как мне следует оберегать сестру и себя. Не сбивайте с толку этими речами.

Она скользнула мимо и зашагала дальше, твердо печатая каблуками по дорожке. Корнелий уже в спину сказал ей:

– Ты ведь запутаешься, кто ты. Сама забываешь, что это всего лишь маскарад.

Раду на миг замедлил шаг и бросил через плечо:

– Я всегда знаю, кто я. Меня зовут Раду. Другого имени у меня нет.


***


– Идут, идут! Маменька, идут! Ой, такие серьезные! Ой, а вдруг и правда упырь? А я думала, разбойники! Разбойники, как в…

– Присядь! – одернула княгиня младшую дочь. – Еще не хватало, чтобы они увидели, как ты в окно на них смотришь. Ах, дорогой, тебе удалось что-то узнать у отца? Мне не хотелось бы попасть впросак с гостями.

– А, да что вы, матушка. Не величайте их особо, да и все, – отмахнулся ее сын, развалясь в кресле.

Он ненадолго оторвался от беседы с кузеном и насмешливо прищурился. Несмотря на все усилия матери, он так и не проникся важностью происходящего. Однако же по просьбе княгини успел сходить к отцу и побеседовать, чтобы удовлетворить ее любопытство.

– Оба они, и доктор Тенда, и помощник его, как говорят в городе, родовиты, но крайне таинственны, держат инкогнито. Титулов нет, доктора в городе почти не знают, он не выезжает, визиты не принимает. Вот его помощник… его в городе видят, но и он не общается ни с кем, весьма мрачный тип. Некоторые считают, что он из столицы, заядлый бретер, который убил на дуэли некое важное лицо, и…

– Ион, дорогой! – воскликнула шокированная княгиня. – Слухи слухами, но что ты говоришь при сестрах? Бедные девочки такое не должны слушать!

Иону стоило только покоситься на сестер, чтобы увидеть разгоревшиеся от любопытства лица младших, чтобы фыркнуть. Спорить с матушкой он, однако, не стал, вернулся к разговору с кузеном.

Княгиня же взволнованно встала, прошлась мимо окна, якобы невзначай взглянув вниз. Никого не увидела и вызвала горничную, чтобы узнать, когда князь поднимется вместе с доктором к ним в гостиную.

Подосадовала, что сестра так некстати слегла с головной болью. Посоветоваться бы не помешало. Пригласить доктора и помощника к обеду? Только доктора? Или же это будет чересчур… чересчур?


Ее супруга же занимали совершенно другие мысли.

Он мерил шагами свой кабинет, слушая рассказ господина Тенды.

– Яд? – снова переспросил князь Воскову-Гроза.

И с досадой воскликнул:

– Как некстати! А может, все-таки нежить какая, а?

– Да боже мой, – с неменьшей досадой отозвался Корнелий, – ни в коем случае. Следы на шее оставлены каким-то инструментом, не зубами. На теле – явственные следы отравления.

Князь остановился к ним спиной, глядя в окно, забранное частой деревянной решеткой.

Господин Тенда сидел на кресле перед письменным столом князя, а Раду стоял за его спиной, с интересом разглядывая развешанное на стене оружие.

– Я попрошу вас не разглашать никакие подробности моей супруге и семье, – отрывисто сказал князь. – Я знаю, что вы не любитель светского общения, но супруга не простит мне, если я вас не представлю и отпущу сейчас же домой. Боюсь, вам и на обед остаться придется.

Корнелий быстро взглянул на Раду.

Судя по словам князя, тот вовсе не собирался углубляться в поиски виновника. Не упырь – и ладно.

Раду оказался прав.

«Оказалась права, – мысленно поправил себя Корнелий. – Что ж, это их дело, не наше. Надеюсь, хоть к вечеру мы домой вернемся».

Раду в это время откашлялся. Хриплый негромкий голос разорвал тишину, которая наступила после слов князя.

– При всем уважении, – сказал он, – но вам не кажется, что не стоит оставлять историю с погибшей девицей неисследованной до конца? Этот злоумышленник может скрываться в окрестностях, и угрожать безопасности остальных…

– Каких окрестностях? – удивился Корнелий, сразу не поняв, что Раду так намеренно сказал, вызывая его на разговор. – Злоумышленник, как ты говоришь, явно находился близко к этой девушке. Как бы иначе он смог дать ей яд?

Князь медленно развернулся, и мало в его взгляде было признательности за недобрые новости и дурные предположения, которые исходили от гостей.

– Я должен… обдумать это, – произнес он.

Князь сцепил пальцы и тяжело сел за стол.

– Сейчас у нас в гостях сестра моей супруги, со своим сыном и его другом. Мои три дочери и сын. Компаньонка свояченицы. Слуги…

Корнелий молчал, ожидая, когда князь договорит. К чему он клонит, перечисляя домочадцев, было не очень понятно: то ли размышляет, сколько людей под угрозой, то ли думает, кто из них мог иметь зло на уме.

– Я не могу позволить себе огласки, – сказал князь. – Нелепая история, удар по репутации… супруга не переживет. Она надеется выехать следующей весной в столицу и начать выводить дочерей в свет. И тут это убийство. Кто отравил? Зачем? В приличных домах, скажут они, не травят. Ох, эти чертовы пересуды. Мне они не мешают, стряхнуть, как пыль с пальцев, но…

Корнелию было скучно. Загадку девушки – ту, что неожиданно взволновала его прежде, – он разгадал. Далее он думал отбыть повинность общением с дамами и наконец отправиться домой.

Надеялся, что так и будет.

Но Раду встал сзади Корнелия, опираясь на спинку стула руками и тихо произнес, прерывая поток размышлений князя Воскову-Гроза:

– А что вы скажете, ваше сиятельство, если мы с господином Тендой… разберемся с этим? В частном порядке, тихо и никого не задевая?

Корнелий закатил глаза. Хриплый голос помощника звучал куда как жутко.

– Раду! – одернул было он, потом посмотрел на снова застывшее лицо князя.

Видно, задумался.

– Какое вам до того дело? – наконец спросил он. – Желаете получить награду?

Раду подумав, кивнул, но Корнелий знал, что тот лжет.

Непривычная, жгучая волна гнева захлестнула Корнелия.

– Прошу прощения, князь, – отрывисто бросил он, вставая и едва не отшвыривая легкое кресло. – С вашего позволения… мы ненадолго вас покинем.

Сквозь зубы процедил: «За мной».

Едва Раду прикрыл дверь за собой, Корнелий огляделся, ухватил его за воротник старомодного камзола и оттащил от кабинета в сторону.

– Ты что себе позволяешь? – очень тихо, едва владея голосом, спросил он и брезгливо отпустил воротник.

Навис над своевольным помощником, который в ответ тут же подобрался, едва не оскалившись, как дикий зверь.

– Не ты ли пришел ко мне, потому что вам с сестрой надо добраться до столицы? Ты забыл, что я нанял тебя только для того, чтобы ты делал, что я говорю? Куда ты меня тянешь? Мне нет резона заниматься их делами, пусть хоть перетравят друг друга! У нас с тобой уговор, ты забыл?

Глаза Раду, которые в полумраке казались совсем темными, расширились. «Забыла об этом, что ли, – подумал Корнелий, ощущая, как гнев успокаивается. – Поборница справедливости, черт побери». Он шагнул бы назад – слишком уж мало было расстояние между ними, и теперь это раздражало. Но отойти сейчас значило бы упустить Раду.

Та отвела глаза ненадолго, потом снова взглянула на Корнелия сверху вниз, нетерпеливым движением отбросив пряди волос, вечно закрывавших ее лицо.

– Я забылся, – потом мгновение молчания. – Но это все равно несправедливо… Князь готов сразу выбросить ее из головы, закопать в землю и оставить ее смерть без объяснения, а жизнь без памяти. Она ведь человек, такой же, как вы… и разве не имеет права быть не забытой на тропах мертвых?

– Что ты опять говоришь, Раду? – с досадой спросил Корнелий. – Какие тропы мертвых? Ничем мы тут не поможем. Ты не представляешь, что это такое – расследование убийства, да и я этим никогда не занимался. Мы завязнем тут в бессмысленном деле, а потом начнется осенняя распутица, и мы вовсе никуда не уедем.

И вот тут впервые Корнелий увидел на лице Раду нечто, что могло быть отдаленно похожим на умоляющее выражение.

Ну, не будь черные брови угрожающе сдвинуты, а губы сжаты.

Видимо, Корнелию почудилось.

– Раду, – уже мягче повторил он, – мы ничем ей не поможем. Я сейчас скажу князю, что предложение твое было… необдуманным, и мы себе не можем позволить здесь задерживаться долее того, что уже есть. С твоей стороны попрошу более не прерывать разговор и молчать.

Раду все так же смотрел на него, не отводя взгляда.

– А если… если мы сумеем уложиться в неделю? Это не столь большая задержка. Мастер Тенда…

Корнелий отвернулся и шагнул назад.

Раду вообще раньше никогда не просил. Пусть они и знакомы были всего ничего, но Корнелий знал, что это не в его характере.

Любопытная мысль толкнулась в голове.

– Два условия, – медленно сказал Корнелий, – и это если князь решит согласиться, учти! Уговаривать его не буду, и тебе запрещаю. Так вот. Первое – расскажешь мне одну из своих тайн. И кое-чем поможешь в моем новом эксперименте. Я давно хотел это испробовать, но времени не было.

Он отошел дальше, уже не обращая внимания на помощника, и Раду слышал только задумчивое «надо будет раздобыть кое-что… придется возиться с зарисовкой… и рассчитать по часам».

Корнелий с головой нырнул в размышления, и едва не забыл, что нужно вернуться к князю и выслушать его решение. Раду пришлось встряхнуть его за плечо – сначала осторожно, потом резче, чтобы Корнелий отвлекся от своего эксперимента, который он уже начал в уме проводить, и вернулся на землю.

Они вернулись в кабинет, где хмурый князь ожидал их, чтобы сообщить о своем решении. Уговоры и не требовались, он был согласен.

– Да-да, разумеется, – недовольно кивнул Корнелий, когда князь Воскову-Гроза сообщил, что берет на себя обязательство соразмерно вознаградить его, если дело будет решено по возможности быстро и без огласки.

Потерянные имена, чужие тени

Подняться наверх