Читать книгу Нечаянная радость - Ю Мэй - Страница 4

Когда Алена распахнула дверь, ее взору предстал мужчина. С одной стороны, до боли знакомый. Потертые механические часы на правой руке и греческий профиль буквально кричали о том, что он родной ей. С другой стороны, чужой совершенно. Она не узнавала эту манеру застегивать все до одной пуговицы на вороте рубашки. И серебристые пряди в его волосах были в новинку. Когда она так беспардонно рассматривала его в последний раз?

Однако все мысли моментально улетучились из головы женщины, как только пришло осознание увиденного. Мужчина сидел на полу, привалившись спиной к голубому кафелю. Его голова была неестественно запрокинута и упиралась затылком в трубу полотенцесушителя. Лицо было до неприятия бледным с синюшным оттенком, черные тени расплывались под закрытыми глазами. Трясущимися руками Алена распутывала петлю из полотенца под его подбородком, стараясь не касаться холодной липкой кожи. Он дышал, совсем слабо, но дышал. Она не знала, как быть дальше, но на всякий случай повернула кран и побрызгала ледяной водой ему на лицо. Вскоре Михаил открыл глаза и судорожно глотнул воздух.

– Ну как вы? – еле слышно промямлила девушка, когда его блуждающий взгляд сфокусировался на ней.

Она была вся в белом, залитая ярким светом. Словно Ангел. В его сердце вспыхнула надежда, что Бог вспомнил о нем и все закончилось. Уголки его побелевших губ дрогнули в робкой улыбке и замерли. Лицо Ангела не источало умиротворение. Гримаса ужаса искажала миловидные черты. Склонившаяся над ним женщина или девочка (так сразу и не скажешь) явно была человеческой. Она заламывала худые руки и звенящим от волнения голосом спрашивала, нужна ли скорая.

– Выйдите, а? – хрипло попросил Михаил после приступа болезненного кашля. Разочарование острой иглой вонзилось в душу. Сменило его отчаяние. Неужели он не может даже умереть нормально?! Без зрителей.

Когда женщина неуверенно закрыла за собой дверь, он повалился на холодный кафельный пол, подтянул колени под подбородок и закрыл глаза. По дну ванны стучали тяжелые капли. Видно, она не до конца затянула кран. Сквозь гул в ушах Михаил вслушивался в размеренный стук и пытался справиться с тряской, охватившей все тело. Периодически горло разрывал сухой болезненный кашель. Ему хотелось завыть от бессилия, стыда и боли. Рядом на полу лежало скрученное в кольцо оранжевое полотенце. Что мешает ему снова набросить петлю? После того, как его вырвало во второй раз, он окончательно понял: на сегодня мужество закончилось. Не осталось ни капли. Можно и так умереть, просто лежать на ледяном полу до самого конца.

Спустя час он вышел из ванной. Организм настойчиво требовал сигарету. Из кухни на мужчину с тревогой глядели пара больших серых глаз. Он замер в недоумении. Почему она еще здесь? Хотя он в подобной ситуации тоже бы остался. Он должен что-то сказать. Извиниться, поблагодарить? Глаза у нее красивые. Серые с зеленоватым оттенком. Густые темно-русые волосы рассыпались тяжелыми волнами по узким плечам. Нитка жемчуга, едва различимая на белом платье под самое горло. Слава Богу, что не ребенок стал свидетелем мерзкого зрелища, всего лишь незнакомая женщина. Так себе женщина. Невысокая и слишком худая, даже костлявая, с совершенно плоской грудью. Вечный подросток.

Девушка поднялась со стула и робко вышла из-за стола. Ее взгляд задержался на багровых пятнах, разливавшихся по его шее. Она сцепила длинные тонкие пальцы в замок и смущенно опустила глаза в пол. Михаил хотел было поднять ворот рубашки, но не стал. Напротив, расправил плечи. Пусть смотрит, раз уж вмешалась. Похоже, никто не собирался нарушать молчание. Почему-то именно она виновато прятала взгляд. А он придирчиво рассматривал незнакомку, а не наоборот.

Злился ли он на нее? И да, и нет. Нет, потому что опять-таки поступил бы как она. Да, потому что не имела права лезть с ненужной сердобольностью и милосердием. А по сути все равно. В следующий раз он закроет дверь. На плите звонко засвистел чайник.

– Чаю? – пискнула она, и добавила твердым голосом:

– Или чего-нибудь покрепче?

Не ответив он ушел курить на балкон.

Пару минут Алена переминалась с ноги на ногу. Ее тело оцепенело от происходящего. Она металась мысленно между двумя картинами: застигнутый врасплох супруг и полутруп в чужой ванной комнате. Порой она специально переключалась на образ Димки в объятиях Жанны, чтобы хоть как-то вытеснить синеющее лицо из своей памяти. Она даже не могла вспомнить, как зажгла горелку под чайником на плите. Горячий чай – хорошо, но вряд ли сильно поможет сейчас. Она принесла из прихожей свой пакет и с тяжелым вздохом извлекла шампанское и клубнику. С бутылкой пришлось повозиться. Проволока легко поддалась. Пробка сидела слишком крепко.

Вскоре в кухню вернулся Михаил и молча забрал у девушки шампанское. Раздался хлопок, бутылка тихо вздохнула. Он достал из белого навесного шкафчика фарфоровую кружку в голубой горох и наполнил ее шипящим вином.

*****

Обхватив кружку ладонями, Алена пила шампанское маленькими глоточками, давилась кислой клубникой и старалась не смотреть на мужчину. Михаил сидел напротив у окна, медленно потягивал коньяк из большого квадратного стакана и казалось совсем забыл о своей гостье.

– Зря отказались от шампанского. Родители с шестнадцати лет стали разрешать мне немножко по праздникам. Мне оно никогда не нравилось. Горький привкус, голова мутная от него. А сегодня очень даже ничего, вкусное. И такое тепло приятное разливается по телу.

Михаил окинул женщину тяжелым взглядом. Господи, откуда взялось это инфантильное существо?

– Чувствую, скоро мне придется делиться с вами коньяком, – хрипло сказал он.

Алена смущенно покраснела и с этой минуты старалась пореже прикладываться к бокалу.

– Кстати, Михаил, – после долгой паузы представился мужчина.

– Знаю, – она улыбнулась.

А он все думает, насколько надо быть безбашенной, чтобы сначала зайти в незнакомую квартиру, а потом распивать с незнакомым мужиком с явно пошатнувшейся психикой. Он пригляделся к ней в надежде вспомнить. Когда спектакль заканчивается, и артисты выходят на поклон, он вглядывается в лица людей.

Память у него хорошая. И сейчас ее лицо ему действительно показалось знакомым. Забавно, поначалу он решил, что перед ним жалкая серая мышь. Но чем больше он на нее смотрел, тем больше понимал, женщина с лоском. Искусный макияж, легкий и прозрачный, освежал лицо и подчеркивал ее милые черты. А волосы… густые, тяжелые, ухоженные. И наверно мягкие.

Ему нравилось ее платье, хоть и простое, но явно недешевое. Благородный отблеск жемчужных бусин скромно свидетельствовал о том, что ожерелье не имитация. Никакие другие побрякушки типа серег, браслетов не перебивали мягкого сияния жемчуга. Из всех украшений лишь бусы и широкое обручальное кольцо…

– А я вас не знаю.

– Алена, – девушка выдохнула.

– Вы ходите в театр?

– Нет.

Естественно, не ходит. Значит, видела по телевизору на местном шоу или читала где-то. В кухне вновь повисло молчание. С каждым глотком Михаил оживал. Изможденный организм, наконец, отпустила многодневная тряска. Рассудок прояснялся, и голова не гудела, только снова начала болеть от звенящей тишины. Ему вдруг сильно захотелось, чтобы все вокруг загрохотало. Неважно: музыка, фейерверк или гремящий на всю улицу мотоцикл, разгоняемый беспечным малолеткой.

Как по заказу раздались раскаты грома. Алена встрепенулась и подошла к окну. Густые свинцовые тучи заволокли все небо. Внизу открывался потрясающий вид. Город как на ладони. Пятиэтажки, магазинчики, школа, игровая площадка, а позади всего этого далекие желтые сопки упирались в почерневшее небо. И на все она смотрела сверху вниз. Она видела крыши домов с волнами рубероида, крошечных людей, снующих как муравьи. Возникало ощущение, словно она не просто увидела город с другого ракурса, а сама стала выше на 30 метров и теперь разглядывала свои миниатюрные владения. И почему-то все, что было в ее жизни за последние годы, показалось искусственным, ненастоящим, мелочным. Даже стыдно…

– Как красиво! И почему вы выбрали такой способ, если у вас была возможность полетать? – расчувствовавшись, спросила Алена и тут же прикусила губу. Он сидел спиной к подоконнику, от нее на расстоянии руки. В последний раз Михаил находился так близко 15 лет назад. Он совсем не изменился. Ну слегка поправился. И в то же время изменился. Дело даже не в том, что в уголках его глаз пролегли глубокие морщинки, волосы посеребрило время, и ему необходимо подстричься и побриться. Исчезла искорка восторга, налет оптимизма и бодрости. Теперь усталость сквозила в каждой черте, взгляд зиял пустотой. Он молчал, а она мысленно казнила себя за свой неуместный вопрос.

– Хотелось по-тихому, без лишнего шума. Это ведь мое личное дело, – с вызовом произнес он, делая упор на последних словах. – Вы только представьте, как лежите там, внизу, на асфальте со сломанным позвоночником и размозженной головой, а вокруг толпа зевак. Лично я при жизни наелся славы досыта.

От этой мысли он поежился и повернулся к женщине. Его большие ореховые глаза словно просканировали до глубины души. Она не задумывалась раньше об этом. Конечно, и ей бы хотелось выглядеть достойно даже в мертвом состоянии. Именно поэтому его бежевая рубашка и светлые брюки были идеально отглажены. Хотя они не сделали зрелище более приятным. Смерть всегда отвратительна и уж больно неестественна для живых. Девушка снова посмотрела вниз, облокотившись на подоконник.

– Вот зараза! – с горечью воскликнула Алена. – Он до сих пор здесь. Черный лексус. Номер 353. Как же я его пропустила!

Он устало вздохнул и поднялся, чтобы тоже взглянуть в окно.

– Не против? – мужчина извлек сигарету из блестящей пачки. – Чем машина вам мешает?

Голубой дымок медленно заструился по кухне. Алена жадно втянула воздух. Она обожала душистый запах только что зажженной сигареты и часто, соблазняясь, подумывала о курении. Но вряд ли вредная привычка благополучно скажется на здоровье ее будущих детей. Да и вообще: она будет очень глупо выглядеть с сигаретой в руке.

– Зачем вы сбежали? – выслушав банальную историю, Михаил опрокинул бутылку в почти пустую кружку и протянул девушке, затем взял свой бокал. Ее рассказ показался ему сильно надуманным. Конечно, непонятно, почему супруг Алены обнимал ее лучшую подругу, особенно если учесть, что их отношения раньше не включали таких прикосновений. Но, в конце концов, не в постели же она их застала.

– Мне всегда неловко устраивать шум. Что мне нужно было сделать? Закатить сцену ревности?

– А может вы просто оставили себе запасной выход?

– Что?! Думаете, я сделаю вид, что ничего не было? – она вскинула головой.

– В этом нет ничего плохого. У вас было 8 прекрасных лет, по вашим же словам. Кто станет судить вас за желание сохранить семью и забыть о слабости мужа, если таковая имеет место быть? Сами говорите, подруга – девушка красивая.

– Ох! – Алена усмехнулась. – Мое сердце не настолько большое для таких широких жестов.

Она посмотрела на него из-за чашки. Его лицо слегка оживилось. Не издевается ли он на над ней? Михаил пожал плечами и сделал глоток. На мизинце блеснула аккуратная серебряная печатка с продолговатым гематитом. Наверно, шампанское ударило в голову. Столько харизмы и обаяния в обычном жесте. Он стоял совсем рядом, даже руку можно не протягивать. Она кожей чувствовала тепло от его тела и хмелела больше от этого, чем от содержимого кружки в синий горошек.

– Какие у вас проблемы? Поделитесь, Михаил, станет легче. Мне стало, даже несмотря на то, что вы меня не поддержали.

– Я целиком и полностью за вас, – быстро отрапортовал он и замолчал.

Такого ответа ей показалось недостаточно. Она выжидающе потягивала шампанское.

– У меня нет проблем, – через несколько минут полной тишины сдался Михаил.

– Я вас плохо понимаю. Не скажу, что совсем, не понимаю. В жизни столько дерьма, что порой и правда, образно говоря, хочется захлопнуть книгу. Но это ведь противоречие человеческой природе. Что у вас на душе? Как на такое можно решиться? Человек инстинктивно борется за жизнь. Что должно произойти, чтобы борьба прекратилась?

Он выслушал ее тираду и снова закурил, периодически прикладываясь к стакану. Ее вопросы были не очень-то приятными, но вполне терпимыми. Может потому, что она была чужой? В любом случае, ему захотелось объясниться, выговориться.

– Многие полагают, что непременно должно произойти какое-то событие. Ну скажем, любимая женщина разбила сердце, потерял работу и не на что жить буквально, узнал смертельный диагноз. Так проще, есть какой-то смысл и странная красота. Может у других так и происходит. Самое отвратительное, что моя жизнь слишком жалкая. Понимаете? Жалкая настолько, что в ней уже давно ничего не происходит, – он покачал головой.

– Вас когда-нибудь тошнило от самой себя? – после короткой паузы добавил Михаил.

– Так бывает?

Он горько хмыкнул. За окном снова раздались раскаты грома и сверкнула молния.

– Вы пробовали лечь спать?

– Спать?! – Михаил затушил сигарету об фольгу от шампанского.

– По статистике 90% людей отказываются от идеи суицида, если поспят.

Ой, да что она понимает. Статистика… Он залпом опустошил стакан. Итого 300 мл крепкого коньяка, а он ни в одном глазу.

*****

– Сколько времени? – опомнилась девушка.

Михаил посмотрел на часы.

– Почти 8.

Алена вздохнула. Наверно, ей пора собираться. Уходить не хотелось. Было ощущение, словно время на его кухне остановилось. И вообще она находится в другой вселенной. И если сейчас переступить порог этой квартиры, есть большая вероятность снова оказаться лицом к лицу с привычной реальностью. Фигурируют в ней только предатели.

Михаил понял, что она скоро уйдет. Он призвал все свое актерское мастерство, чтобы скрыть внезапно овладевшее им беспокойство. Он боялся оставаться один в квартире.

– Лицо у вас знакомое, – заметил Михаил, обновляя содержимое бокалов.

Сердце Алены тревожно забилось. Неужели он помнит? Она опустила глаза и стала разглядывать пузырьки, подпрыгивающие со дна кружки.

– Старая история. Мне тогда 15 было, – с тихой улыбкой начала девушка. Удивительно, что каждое слово давалось ей с большим трудом, как будто прошедшие годы стерлись по волшебству. – Ваша труппа приезжала в Медный на гастроли. Актеров разместили на постой у местных. Вы жили у моей бабушки. Как вы мне нравились! Наверно, это была первая любовь. Я так стеснялась, что слова при вас сказать не могла. А потом, накануне вашего отъезда… В общем, бабушки не было дома, а вы куда-то собирались и в прихожей завязывали галстук перед зеркалом. Как вчера было, – она нервно хихикнула.

– Я решилась. Взяла и сказала, что люблю вас, что не смогу без вас, просила не уезжать или забрать с собой. До сих пор удивляюсь себе и до сих пор помню ваше лицо. Даже в сумерках я хорошо рассмотрела недоумение и ужас. Вы лишились дара речи. А я подумала, что тоже нравлюсь вам и поцеловала. Но не тут-то было. Вы лишь отпрянули и пообещали, что все пройдет.

В любой другой день он бы просто улыбнулся милой сказке. Но не сегодня. Он слушал ее с серьезным лицом. Да, эту историю он знал, со своей стороны. Рассвет его карьеры. Ему, молодому парню, наконец, перестали оставлять роли стариков и начали доверять ведущих героев. Счастье в ту пору было его привычным состоянием. И ему хотелось, чтобы были счастливы все вокруг. Даже внучка хозяйки квартиры. Она выглядела лет на 10, грустно молчала и все время топталась вокруг него. У Михаила есть талант – располагать к себе человека. Он обладал им столько, сколько себя помнил. Еще с ясельного возраста вокруг него собиралась компания. Его слушали, ему доверяли свои истории. Ему просто верили. А вот подростка, похожего на гадкого утенка, ему так и не удалось разговорить. Вскоре Михаил бросил свою затею и спокойно принимал ее внимание. Он научился за ее серьезным выражением лица различать эмоции. Ей явно нравились его фокусы и забавные истории, а еще белый пористый шоколад она любила больше, чем молочный. Но когда ребенок, заливаясь горючими слезами, тихим голосом сообщил о больших чувствах… Ему было так больно за нее, что он на следующий же день съехал.

– Я вспомнил, – упавшим голосом ответил Михаил. – Вы немного изменились.

– Ваше замечание не похоже на комплимент, – она усмехнулась и потерла лоб.

Зашелестел дождь. В кухне повеяло озоновой прохладой. Шампанское заканчивалось. Пока пьешь, не особо чувствуешь, как пьянеешь. Но стоит сделать передышку, и голова тут же начинает идти кругом.

– Я бы предпочла тысячу раз наблюдать, как мой муж милуется с моей подругой, чем еще хотя бы раз увидеть вас в ванной, – слезы подступили к горлу и не дав опомниться теплыми ручьями потекли по щекам. Михаил растерялся, вновь увидев перед собой плачущего подростка. Но еще больше он растерялся от того, что вдруг снова почувствовал себя виноватым в ее слезах. Он привлек Алену к себе и прижал к груди, уткнувшись лицом в ее макушку.

Молодая женщина неожиданно оказалась мягкой и теплой. Разве может она быть чужой? Может она роднее всех, кого он когда-либо знал. Ее тепло плавными волнами согревало изнутри. Когда она подняла голову, чтобы прижаться к нему губами, он даже не подумал отстраниться как много лет назад, и с трепетом ответил ей. А потом начал покрывать поцелуями высокий лоб, аккуратный маленький нос, бледные скулы и острый подбородок, попеременно возвращаясь к нежным губам. Из ее горла вырвался то ли всхлип, то ли стон. Она прижималась к нему, была мягкой и податливой. Он подхватил ее на руки и понес в спальню. Ноша практически не ощущалась, легкая, как пушинка, и на секунду он даже усомнился в происходящем. Он опустился на кровать, усаживая девушку к себе на колени. Алена завороженно смотрела на него. Ее большие глаза были полны какой-то отчаянной нежностью. Она кротко улыбнулась и осторожно обняла его за шею. Голова шла кругом, не хватало воздуха, но стало все как-то правильно, стало хорошо. Он поглаживал ее по спине, пока не нащупал пальцами тонкий замочек. Алена вздохнула, когда молния тихо прожжужала вниз. Он положил ладони на ее плечи и стянул рукава, обнажая шелковистую белую кожу. Прежде чем прижаться губами к ямке в ключице, он потянул носом вдыхая тонкий запах сладковатых духов.

Это не было наваждением. Михаил отчаянно нуждался именно сейчас в таком человеческом тепле, которое подарить мужчине способна только женщина. А Алена просто хотела его. Нет, она не забыла, что замужем. Она осознавала последствия. Но его манера целовать… отвечала она с жадностью. И целовала сама. Снова и снова. С наслаждением женщина отдавалась осторожным прикосновениям мужчины, сбрасывая прожитые годы и снова превращаясь в нежную хрупкую девушку.